Уже вскоре кулак в латной перчатке забарабанил в её дверь. С трудом встав на ноги, женщина прижалась к стене, и тут ржавые петли развалились.
Захныкав, Ириэль сощурилась от яркого утреннего света, но солнце тут же затмила толпа ворвавшихся в лачугу солдат в красной и черной броне.
Одни схватили её и держали, а другие тем временем рылись в немногочисленных вещах женщины. Солдаты перевернули топчан, жестяную ванну и отжимной каток, сорвали полки и отодрали изъеденные червями половицы. Зеркало они нашли на стене — Ириэль даже в голову не пришло прятать его.
Она спросила, что солдаты увидели в стекле. Достаточно, чтобы подтвердить ходившие о ней слухи — очень понятно объяснили женщине воины Инквизиции. Как будто её согбенная фигура и уродливые выросты на лице сами по себе не были доказательствами.
Ириэль выглядела втрое старше своих лет; как объявили солдаты, её коснулись Губительные Силы, сделав проводником своих злодеяний.
Затем женщину вытащили наружу и заставили встать на больные колени.
Зная, что протестовать бесполезно, Ириэль всё равно пыталась оправдаться. Кричала, что не сделала ничего плохого, что они не имеют права так обращаться с ней.
Она винила во всем зеркало — неужели никто не видел настоящую ведьму за стеклом?
В переулке собралась небольшая толпа; женщине казалось, что пришли сотни, но на самом деле там было несколько дюжин, ведь Иктис к тому времени уже превратилась в деревню-призрак. Зрители стояли молча, почти скорбно внимая происходящему. На этот раз они почти не боялись охотников на ведьм, потому что сами пригласили их в свои дома.
Ириэль услышала зловещий лязг кованых сапог по брусчатке и с усилием подняла голову, словно приветствуя подходящего человека. Адепт Инквизиции уже возвышался над женщиной, глядевшей на него воспаленными глазами.
Он носил высокую шляпу, тёмный плащ охотника на ведьм и светлые локоны до плеч. Инквизитор показался Ириэль удивительно молодым, но глаза юноши, смотревшие ей прямо в душу, выдавали в нем истинного ведьмознатца.
В руке он держал зеркало.
Инквизитор спросил обвиняемую, об этом ли «артефакте» идет речь, о том, как она завладела им и что видела внутри. Говорил охотник на ведьм тихим, почти дружеским голосом, поэтому Ириэль, как могла, пыталась ответить ему, но стыд душил женщину. Под пристальным взглядом инквизитора она не могла лгать даже самой себе.
Юноша сказал Ириэль, что не видит в зеркале никакой ведьмы и протянул артефакт обвиняемой, чтобы она показала ему старую каргу.
И, разумеется, ведьма оказалась на месте. Конечно же. Вот её бесформенное лицо, разросшаяся родинка на щеке, всклокоченные седые волосы. Конечно, старая карга оказалась за стеклом, ведь что ещё можно было увидеть в отражении?
Кого, если не саму себя?
Как объявил охотник на ведьм, в разбирательстве нет нужды, как нет и поводов к смягчению наказания. Совершенно очевидно, что обвиняемая предала себя в руки демонических созданий, поэтому приговор может быть вынесен и приведен в исполнение на месте. Вырвав из оправы зеленовато-черный самоцвет, инквизитор раскрошил его каблуком сапога, а затем кивнул одной из красно-черных воительниц. Вытащив меч из ножен, она окружила клинок святым огнем.
Ириэль с удивлением поняла, что больше не боится. Возможно, это из-за того, что она всегда знала, как закончится её жизнь? Женщина много раз представляла себе нынешний момент, и, со временем, он потерял власть над ней. По сути, она почти испытывала облегчение от того, что конец всё-таки наступил наяву — значит, всё уже скоро закончится.
Ириэль спокойно встречала смерть, зная, что заслужила казнь.
Осужденная даже не сопротивлялась, когда к держащей её воительнице присоединилась другая и с силой толкнула голову старухи вниз, чтобы полностью обнажить шею. Услышав треск пылающего клинка, занесенного над целью, Ириэль вспомнила, как впервые увидела тень в зеркале и как это её ужаснуло. Столько времени прошло с тех пор — тогда она ещё не знала, что в тени нет ничего пугающего.
Если старуха и сожалела о чем-то в последние мгновения жизни, то лишь об одном: никто никогда не понимал её. Впрочем, никто никогда особо и не смотрел на Ириэль Малихан, так что никто и не мог увидеть её настоящую.
Соседи, проходившие мимо неё каждый день, видели лицо простой и странноватой девушки-подростка, забитой прачки, увядшей старой карги, и, наконец, изобличенной ведьмы — единственное лицо, которое им суждено было запомнить.
Но в душе Ириэль не была ни одной из этих женщин.
Она была всего лишь одинокой, потерянной маленькой девочкой, тосковавшей по отцу. Девочкой, терзаемой чувством потери, в жизни которой не случалось ничего хорошего, ничего, что могло бы заполнить зияющую пустоту в сердце. Девочкой, которая только хотела, чтобы её замечали, уважали… и, да, любили.
Маленькой девочкой, которая до сих пор мечтала стать принцессой.
Баррингтон Бейли
Жизни Ферага Львиного Волка
Фераг Львиный Волк, чемпион Тзинча, владыка пяти миров, поднялся с ложа белого алебастра, собираясь встретить почетного гостя. Юные девы омыли его, втерли в кожу ароматные масла, и теперь Фераг распространял сладкий и волнующий запах. Те же рабыни облачили его в балахон, сотканный из тончайшего шелка и украшенный символами самого могучего из богов, и вложили в руки оружие.
Когда рабыни закончили, офицер, одетый в форму, созданную самим Ферагом, вошел и низко поклонился. Получив разрешение говорить, он начал:
— Колесница Лорда Куиллила вошла в пределы планетарной системы, мой великий и прекрасный господин.
Фераг сделал нетерпеливый жест, приказывая продолжать.
— Он прибудет в течение часа.
— И все ли готово?
— Все приготовления окончены, мой великий и прекрасный господин.
— Хорошо… — промурлыкал Фераг.
Он жестом отпустил офицера, и повернулся, любуясь на свое отражение в громадном зеркале. И увиденное вновь доставило ему удовольствие. Фераг Львиный Волк всегда притягивал взоры, даже до того, как стал любимцем Изменяющего Пути, как иногда называли великого бога Тзинча. Крепкий, сильный и красивый, Фераг вызывал восхищение обитателей его родного мира. Его уважали и им восхищались во всех мирах, где ему довелось побывать и повоевать до того, как он стал чемпионом Хаоса.
Но теперь! Фераг восхищенно вздохнул, любуясь на то, что сотворил из него Великий Архитектор. Вместо левой руки Фераг получил прекрасное гибкое щупальце, вместо правой ноги — прелестную клешню, так похожую на клешню Чи’ками’цанна Цуной, или Пернатого Лорда, демона, стоящего по правую руку Тзинча. Дополнительная пара глаз сверкала на лбу, они были плотно сдвинуты, и придавали лицу Ферага пытливое и хищное выражение охотящегося паука. Эти глаза способны были заглянуть в любой разум и увидеть мысли. Они могли убить лишь одной прекрасной вспышкой. Рот Ферага тоже изменился. Он мог удлинять губы, создавая некоторое подобие комариного носика, длиной в полруки. Этим носиком Фераг высасывал чистую магическую энергию из чужих душ. Тзинч изменил его! Он дал Ферагу силу! Но этим дары Господина не ограничились…
Фераг начертил в воздухе магический знак, и перед ним из ничего возник овал. На поверхности этого овала Львиный Волк пальцем начертил руны Темного Языка, языка, на котором можно говорить лишь в Варпе. Руны сложились в имя, данное Ферагу Хаосом и его демонами.
Следующим движением Фераг заставил овал исчезнуть.
А теперь следует встретить Куиллила!
Фераг вышел из комнаты на громадный балкон, и оглядел свой дворец, еще раз насладившись его великолепием и завершенностью. Львиный Волк повелевал целой планетарной системой, расположенной в Империуме Хаоса, который живущие вне его называли Глазом Ужаса. Пять из восьми планет системы были обитаемы. И несколько миллиардов существ жило в страхе, беспрекословно подчиняясь, обожая и боготворя Ферага.
Фераг создал дворец по образу и подобию тех дворцов, где жил Тизнч и его Пернатые Лорды. Ярусы построек нависали друг над другом, переливаясь самыми безумными цветами. Башни, минареты и галереи изгибались и переплетались словно змеи. И конечно же, весь дворец словно отрицал законы гравитации. Башни стояли под безумными углами к земле, словно висели в космосе, или — этого эффекта и пытался добиться Фераг — парили в пространствах Варпа.
Слуги и стражи окружали чемпиона. Колесница Куиллила прибыла. На балкон была вынесена большая линза, сквозь которую можно было разглядывать верхние слои атмосферы, как если бы они были на расстоянии вытянутой руки. Фераг наблюдал, как объятая пламенем колесница, украшенная золотом и серебром, ворвалась в плотные слои атмосферы, и летела к земле на фоне лимонно-желтого неба. Пробив облака, колесница мчалась к дворцу.
