можно каждый раз укладывать волосы точно так же, как и за день до этого?
- Здравствуй, Мейси, - прохладно поприветствовала меня она, садясь на
красный стул. У нее была идеальная осанка – плечи расправлены,
подбородок поднят. Может быть, коса помогает, подумала я. – Я и забыла,
что ты сегодня начинаешь.
- Хм, ага, - неуверенно ответила я, и они обе воззарились на меня,
словно я вдруг заговорила на неведомом языке. Я прокашлялась и сказала
почетче, - Да.
Я не нравилась этим девушкам. Не знаю, в чем была причина, но так
уж вышло. Бетани, рыжеволосая отличница, сидела рядом со мной на
английском и морщила усыпанный веснушками нос всякий раз, когда
бросала взгляд на мои записи. Ее собственный почерк напоминал почерк
Джейсона – каждая буква видна ясно и отчетливо, будто напечатана. Бетани
всегда была тихой, словно застывшей, а вот Аманда была более
общительной. У последней был легкий французский акцент - ее семья жила в
Париже, потому что ее отец, профессор, преподавал в Сорбонне. Но во
многом Аманда с Бетани были похожи – к примеру, я никогда не видела ни
пятна на их блузках, ни зацепки на колготках. Они никогда не использовали
сленг – исключительно классическую речь. Женские вариации Джейсона, в
общем.
- Ну что же, - начала Аманда, убирая за ухо якобы выбившуюся прядь
волос (хотя никакие пряди никогда не выбивались их ее идеальной косы), -
летом здесь, действительно, достаточно спокойно, - она расправила юбку на
коленях. Ее ноги были длинными и совершенно незагорелыми. – Надеюсь,
ты не заскучаешь.
Я не знала, что на это ответить, поэтому просто послала ей легкую
улыбку и отвернулась. Аманда и Бетани начали разговаривать между собой,
понизив голоса. Обсуждали какую-то художественную выставку. Я
посмотрела на часы. 9:05, осталось пять часов пятьдесят пять минут.
Через пару часов я ответила лишь на один вопрос – указала пожилой
леди, где находится дамская комната. Недалеко же я ушла в своей карьере от
собственной роли на маминых вечеринках! Можно подумать, я выгляжу, как
человек, который не может не знать, где находится туалет. Очень приятно.
Потом дело пошло веселее – у кого-то перестал работать ксерокс, еще один
читатель не мог найти в каталоге какую-то информацию. Но стоило этим
людям подойти к стойке и начать озвучивать вопрос, как Бетани или Аманда
немедленно отрывались от того, чем были заняты, и бежали на помощь, не
давая мне и слова вставить. Или же просто говорили: «Я подойду к вам через
секунду», да еще и таким голосом, что всем присутствующим становилось
ясно – я ничем не могу помочь и обращение ко мне будет пустой тратой
времени.
Когда это произошло раз, другой и третий, я подумала, что они, может
быть, просто дают мне время осмотреться. Но потом я все поняла – их
неприязнь ко мне и низкое мнение о моих способностях стали очевидны. По
их мнению, я не подходила этому месту.
В полдень Аманда поставила на стойку таблику: «Обеденный перерыв
с 12:00 до 13:00», и они с Бетани поднялись со своих стульев.
- Мы пригласили бы тебя присоединиться, - сказала Аманда, - но мы
собираемся уделить время подготовке к экзаменам, так что просто вернемся
через час, хорошо?
- Я могла бы остаться здесь, - пожала плечами я. – На обед уйду в час,
чтобы здесь всегда кто-то был.
Обе девушки уставились на меня так, словно я только что предложила
объяснить им квантовую физику, попутно жонглируя книгами.
- Нет, - Аманда отвернулась, и они направились к выходу. – Обеденный
перерыв – в двенадцать. Это правило.
Они скрылись в служебном помещении, а я просто взяла свою сумку и
вышла на улицу. Сев на скамейку рядом с фонтанчиком, я вынула контейнер
с бутербродами с арахисовым маслом и джемом, которые принесла с собой,
положила его себе на колени и глубоко вздохнула. Почему-то мне хотелось
расплакаться.
На скамейке я сидела весь отведенный мне час. Затем, выбросив
нетронутые бутерброды, направилась обратно. На часах было 12:55, однако
Бетани и Аманда уже сидели за стойкой, и казалось, что это я опоздала, а не
они заявились раньше. Проходя к своему стулу, я буквально кожей ощущала
на себе их взгляды.
День продолжался. Библиотека по большей части была пустой, и мне
начало казаться, что я слышу все: от тихого гудения флуоресцентной лампы
и скрипа стула Бетани, когда она меняла положение, до щелчка, с которым
копировальный аппарат закрывал крышку. Я привыкла к тишине, но
конкретно эта, библиотечная, была какой-то стерильной, одинокой. Сейчас я
могла бы работать с мамиными документами или вообще перекладывать
крабовые пироги с противня на тарелки, но вместо этого я застряла здесь.
Теперь я начинала думать, что сделала неверный выбор, но, раз уж слово
было дано, нужно его сдержать. В три часа я отодвинула свой стул и встала, а
затем открыла рот, чтобы заговорить - впервые за последние два часа.
- Ну, девчонки, думаю, увидимся завтра?
Аманда повернула голову, коса соскользнула с ее плеча. Она читала
какую-то толстую книгу об истории Италии, облизывая палец всякий раз,
когда нужно было перелистнуть страницу. Я знала об этом, потому что
слышала, как она это делает.
- Да, конечно, - отозвалась она, а Бетани выдавила натянутую улыбку. –
Увидимся завтра.
И снова я чувствовала их взгляды на себе, пересекая читальный зал и
направляясь к дверям. А потом, стоило мне выйти на улицу, меня окружил
буквально океан шума – чей-то смех в парке неподалеку, шум автомобилей и
даже гул самолета где-то вдалеке. Минус один день, подумала я. И всего
лишь целое лето впереди.
- Как бы то ни было, - мама протянула мне салатницу, - если бы мы
всегда любили то, чем занимаемся, это не называлось бы работой,
правильно?
- Наверное.
- Все наладится, - пообещала она с уверенностью человека, который и
понятия не имел, о чем говорил. – И это замечательный опыт, между прочим.
А это важно.
К моменту этого разговора я уже отработала в библиотеке три дня, но
пока что дела явно не собирались «налаживаться». Я понимала, что делаю
это лишь ради Джейсона, но Бетани с Амандой, казалось, задались целью
демонстрировать низость моего IQ по сравнению с их всякий раз, как только
представится возможность. Я пыталась сделать все, чтобы в сообщениях
Джейсону между строк не читалось, насколько я расстроена, но после
второго дня я не могла удержаться и не написать о том, как эти две девицы
обращаются со мной. И нужно же было Бетани прицепиться к тому, как я
произношу имя Альбера Камю (*французский писатель и философ),
отыскивая какую-то книгу на студента, приехавшего по обмену из Франции.
- Камю-ю, - протянула она, вытягивая губы в трубочку.
- Камю, - повторила я, зная, что сказала правильно, и не понимая,
почему позволяю ей выставлять меня дурочкой.
- Нет-нет, - она вскинула подбородок и указала пальцем на свои губы. –
Вот так. Камю-ю.
Молча глядя на нее, я подумала, что сколько бы раз я это не повторила,
все равно будет неправильно и она найдет, к чему придраться.
- Спасибо, - зачем-то поблагодарила я, и Бетани обернулась к Аманде,
которая с улыбкой покачала головой.
- Без проблем, - откликнулась она.
Что уж удивительного в том, что в тот день я пришла домой
совершенно разбитая, мечтая о том, чтобы Джейсон написал в ответ, что ему
известно, насколько несносны эти девчонки и что он меня понимает. Всего
лишь немного поддержки – вот и все, что мне было нужно. Увидев письмо от
Джейсона, я с радостью открыла его двойным щелчком. В этом маленьком
синем конвертике на экране именно то, в чем я так нуждаюсь. Однако,
стоило мне пробежать взглядом первые две строчки, как все надежды на
понимание со стороны моего парня испарились.
«Когда я прочитал твой последний e-mail» - писал он, - «мне
показалось, что ты уделяешь работе недостаточно внимания. Ты написала
целых два абзаца о библиотеке и ничего о том, о чем я спрашивал тебя.
Пришли ли новости из Научного кружка и что там со списками из клуба? Ты
точно не забыла пароль, который я тебе дал?». А затем, после нескольких
предложений с напоминаниями о том, что эти новости для него ну очень
важны, следующее: «Если у тебя возникают какие-то проблемы в общении с
Бетани и Амандой, вам стоит разрешить их всем вместе. На работе не должно
быть места недопониманию и трудностям во взаимодействии».
