Она недовольно смотрит.
— Это приказ, поручик.
— Тогда благодарю за приказ, командир, — поправляюсь я без тени усмешки.
Аяно закатывает глаза, кто-то среди присутствующих тихо смеется. Перевожу взгляд на лыбящегося худого мужика. Он подмигивает мне. Похоже, свой чел.
Вообще в зале сидят разнородные фрики. Тут и волосатый йети, и какой-то парень в зеркальном шлеме-артефакте. Конечно, на своих местах старые знакомые: Крокодил Али и Рубиновый с вернувшимся на место камнем. А еще здесь рыжая девушка, со скукой смотрящая в окно на облака. Но это так, к сведению. В черных мундирах, кстати, только Аяно и эта девушка.
— Артем, ты напрямую подчиняешься майору Скомороху, — объявляет подполковник. — Мы еще проведем тренировки всей команды, чтобы понять, как с тобой работать и какие задачи тебе поручать. Цесаревич говорил, что ты владеешь стилем Перуна на уровне чуть ли не Воеводы?
Лыбящийся худой мужик присвистывает.
— Не совсем, — нехотя отвечаю. — Точнее не всегда. Перун только по вдохновению приходит.
— Ты чего несешь? — удивляется Скоморох. — Как это по вдохновению?
— Когда совсем прижмет, — позволяю усмешку. — Только в случае моей опасности. Так что на тренировках молний не будет. Конечно, если не попытаетесь меня убить.
Крокодил Али шумно сглатывает. Аяно не обращает внимания на струхнувшего мутанта.
— Каждый в моем отряде имеет право хранить в тайне происхождение своих сил. Пока цесаревич не решит по-другому. Но характеристики всех способностей я знать должна. Мощь, дальнобойность, диапазон покрытия, период действия… Ты понял?
— Так точно, — киваю. — Тогда, командир, прошу дать ваш номер телефона. Чисто для того, чтобы прислать эссе о моих силах. Не волнуйтесь — не буду писать пошлости. По крайней мере, если вы сами не захотите.
Теперь даже рыжая удивленно оборачивается на меня. Желваки на лице Аяно напрягаются. Ох, бешу я японочку, сильно бешу.
— Будет тебе номер, позже. Садись уже — хватит маячить перед глазами. И, отряд, имейте в виду, что Артем еще несовершеннолетний. Его пребывание в армии полностью секретно. Никаких газетных заголовков о нем не должно быть.
— Странные школьники пошли, — замечает рыжая. — После уроков на боевые задания ходят, как на продленку.
Усаживаясь возле худого, я говорю девушке:
— А что не так, сударыня? Перуну люба ратная удаль.
— Ну-ну, — не впечатляется она. — Посмотрим, что ты за Перунов удалец. И выбрось своих сударыней. Кличь по позывному. Я — Ясна, командир группы «Смерч».
— Ясно, Ясна.
Каламбур, как сказал бы кривозубый Али, аднака.
Мой чуткий животный слух отвлекает тихое тиканье. Исходит звук из худого парня, что мне подмигивал. Оглядываю его запястья — наручных часов нет. Может, в кармане носит? Но куртка нигде не топырится.
— Эй, — шикаю худому. — В курсе, что ты тикаешь?
Секунду он смотрит в непонятках.
— А-а-а.… Не волнуйся, — отмахивается. — Это всего лишь таймер бомбы. Она мне в грудную клетку зашита.
Мягко говоря, я взбледнул. И на всякий случай отодвинулся от соседа.
Тем временем Аяно уже дает будущий расклад позиций в Афгане:
— «Мусульманский» батальон уже наступает из дружественного Туркестана. У северной границы батальон охраняет крупную авиабазу. Туда и будут прибывать подкрепления. Наша отправка ровно через неделю. Оттуда группу «Смерч» предполагаю командировать в Кандагар. Группа «Игла» останется на авиабазе, пока не поступит приказ брать дворец в Кабуле. Это вряд ли скоро будет. Сейчас идет подготовка к приему дворянских войск.
Ничоси, черепахи. Неделя до отправки, еще и там неизвестно сколько семки щелкать. Какая-то затяжная война получается. Смысл царю медлить с Кабулом? Это же потеря ресурсов и времени.
Я поднимаю руку:
— Раз император тянет резину с ликвидацией шаха, дайте мне неделю на взятие перевала в Джавру вместе с Бородовыми.
Челюсти роняют все. А Аяно даже краснеет.
— Какой экстремал, — Ясна заинтересованно смотрит на меня. — Может, и дадим ему такой позывной?
Я явно заработал очко у рыжей спецназовки. То ли еще будет, хе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А вот подполковник совсем не в восторге от моей инициативы:
— Да идти ты в ж…км… Какие еще Бородовы? Меня не волнуют дворянские тусовки в горах. Мы служим государю. Может, ты забыл, как согласился перед престолонаследником быть в подчинении «зорь»? В моем подчинении?
Сдерживаю разочарованный вздох:
— Цель этих «тусовок» — ослабить врага того же государя. Поставки пакистанского оружия идут в том числе и в Кабул. Считайте Джавру моей тренировкой, или входным билетом в ваши ряды, или временным больничным. Все равно же «Игла» простаивает.
— Нет, поручик, — сощурив глаза, давит на последнее слово Аяно. Тонкая рука резко оглаживает косу.
Мы встречаемся взглядами. Вдавливаем друг друга в спинки стульев. Прямо как ковбои на Диком Западе. Кто первый успеет взвести курок — тот и победил.
Но я буквально чувствую ледяную волну дрожи, бегущую вдоль позвоночника Аяно. У меня самого вены на шее вздуваются от ярости. Челюсти угрожающе сжимаются. Не собираюсь терять людей Софии из-за мнительной девки. Пусть хоть за катану схватится.
— Подумайте еще раз, командир, — выцеживаю слова как пули. — Иначе погибнут подданные империи.
— Я уже… — с судорожным вздохом отвечает она.
Не знаю, во что бы это вылилось, но резко звонит телефон. Аяно облегченно выдыхает.
— Позже подойдешь по своему вопросу, Бесонов, — она жмет кнопку «принять».
— Ваше Высокоблагородие, на линии ожидает Его Высочество Владимир, — говорит секретарь. — Соединить?
— Да, с телефоном в соседней комнате «тридцать три», — Аяно встает из-за стола. — Ждите, я скоро.
Когда она проходит мимо, качающаяся у пояса катана приковывает взгляд к сочным и длинным ногам. Хоть мы и на штыках, но невольно любуюсь японкой. Почувствовав мое внимание, Аяно недовольно супится. Мда, может наедине ее уломаю.
Едва двери за подполковником захлопываются, Скоморох рявкает:
— Придавите его.
Сорвавшись с места, йети и шлемоголовый хватают меня за плечи и вжимают лицом в стол. Перцы оказались быстрыми и чертовски сильными. Мои заломанные за спиной руки оказались в стальных тисках — не шевельнуть. Твердый гранит стола вдавил щеку в рот.
— Много дерзишь, пацан, — слышу голос Скомороха. — Особенно командиру. Непорядок. Сейчас мы тебя хорошенько изукрасим. Али сказал, у тебя чудо-регенерация…
— Аднака, дась. Али бить большая рана-голова. Ать и нет. Подевалася.
— …так что к возвращению Мононоке залечишься. И заодно научишься вести себя.
— Нашел же ты время для разборок, Скоморох, — недовольный голос рыжей. — Что Аяно сказала про «распускать руки»?
— Ясна, не суйся. Моя группа — мои проблемы.
— Да на здоровье. Сам не пожалей.
Лохматая рука йети переходит с моей головы на спину, и я отрываю лицо от столешницы. Кошу одним глазом на Скомороха.
— А вот мне жаль, — бросаю.
— Поздно извиняться, сопляк, — фыркает майор в маске шута.
Мое туловище плотно вдавлено в столешницу, кисти заломаны чуть ли не до хруста. Еще и холодный металл опутывает пальцы. Цепочку из морина, наверняка, накинули. Единственное, чем могу пошевелить — голова. Ее и задираю как можно дальше.
— Ты не понял, — резко бью лбом об каменную поверхность.
Оглушительный треск гранита под лицом, и я падаю вниз, вместе с разломанной пополам столешницей. Давление офицеров сверху лишается опоры. Растягивать меня больше не на чем, и я, извернувшись, перебрасываю йети через себя — прямо в обломки камней. Резкий хук по волосатой харе — и офицер Мохнатка с животным стоном падает навзничь. Офицер в зеркальном шлеме успевает отскочить подальше, но на него и не смотрю. Взгляд мой прикован к кожаной маске Скомороха.
— Мне жаль, что у руководителя моей группы куриные мозги, — сплевываю я гранитную пыль.
Все офицеры, понятно, уже подскакивают и принимают боевую стойку. Куча напряженных людей. Рубиновый зажег звезду в лобешнике, Али ощерил клыки. Только худой бомбоносец остался сидеть, мирно улыбаясь.
