НАСЛЕДСТВО ДОКТОРА УДЕМАНСА
В 1895 году, через три года после появления книги, доктор Удеманс вынужден был покинуть пост директора Зоологического и ботанического общества. Как пишет его биограф Дж. Л. Ван Эйндховен, «по некоторым вопросам его точка зрения расходилась с мнением его начальников». Это легко можно представить. Его начальники должны были, без сомнения, с глубоким сожалением узнать, что их самый главный зоолог настолько экстравагантен, что опубликовал огромную монографию о животном, которое не имело никаких шансов, по их мнению, пополнить ряды обитателей аквариума.
Удеманс, приблизившийся к своему сорокалетию, стал преподавать биологию сначала в Снике, затем в Арнеме, в том самом лицее, где он сам когда-то учился. Там он работал в течение почти двадцати семи лет и оставил о себе память как об учителе, необъятная культура и эрудиция которого не переставали восхищать и изумлять.
За эти долгие годы преподавания голландский натуралист опубликовал кроме многочисленных научно-популярных произведений на такие разные темы, как ботаника и глубоководная фауна, множество оригинальных статей о клещах и истории зоологии, ставших классическими, о птице додо (дронте), этом крупном медлительном голубе Маскаренского архипелага, исчезнувшем еще в прошлые века. Ему удалось по нескольким костям, которые были в его распоряжении, рассказам моряков и рисункам местных жителей восстановить облик дронта, принятый, так или иначе, многими учеными во всем мире, а это было не простое дело. И все же это были детские игры для того, кто когда-то, не колеблясь, погрузился в запутанные лабиринты проблемы морского змея.
В 1923 году, в шестьдесят пять лет, Удеманс ушел в отставку и принялся за свое основное произведение («Историко-критический обзор акарологии»), для которого успел окончить только три первые части, всего девять томов. Любопытная вещь: в то время как в вопросе о морском змее он страдал непреодолимым желанием все унифицировать, здесь он, не колеблясь, взорвал сложившееся представление об единстве клещей и разделил их на два вида, которые оказались даже не близкими родственниками. Затем он всю свою жизнь посвятил задаче еще больше углубить этот раздел и буквально расколол целый класс паукообразных.
Погрузившись в эту каторжную работу, Удеманс не прекращал параллельно обогащать новыми сведениями свое досье на морского змея. После появления его книги последовало множество новых сообщений или увидели свет старые, которые раньше не попали в поле его зрения. Они приходили со всех концов света. Британский геолог и минералог Роберт Филиппе Грег прислал ему даже свой собственный архив материалов о морском змее. И наконец, английское агентство, специализирующееся на подборке газетных вырезок, предоставило в его распоряжение все, что было опубликовано прессой Великобритании об этой вечно живой проблеме.
Удеманс долго надеялся дать своей книге продолжение и включить туда все новые или пропущенные в свое время сообщения, но был слишком занят своим трудом о клещах и, в конце концов, был вынужден от этого отказаться. Однако, когда в 1933 году разразилось дело чудовища из озера Лох-Несс, он опубликовал несколько статей на голландском языке и одну брошюру на английском, чтобы показать, что животное, о котором шла речь, не кто иной, как вид Megophias megophias, заблудившийся в шотландском озере. Для Удеманса, к тому времени полысевшего, с совершенно белой мефистофельской бородкой, но по-прежнему живо блестевшими за стеклами пенсне глазами, это была уникальная возможность разрешить проблему, интригующую человечество уже столько веков. Морской змей оказался, если можно так сказать, на расстоянии вытянутой руки!
Но время шло, а никто не собирался с помощью современных технических средств изучать пресловутого монстра или хотя бы попытаться его поймать. Старый ученый потерял всякую надежду увидеть реализованной свою мечту. Об этом можно судить по тем полным разочарования строкам, которыми он в 1938 году отказался продлить подписку на вырезки из прессы, касающиеся его любимого Megophias:
«Я начинаю понемногу отдавать себе отчет, что даже этот самый молодой из морских змеев, появившийся в озере Лох-Несс, никогда не станет экспонатом зоологического музея. Английские зоологи не предпринимают ни малейших усилий, чтобы стать обладателями хотя бы одного экземпляра. Следовательно, как и многие его предшественники, он скоро умрет в своем озере, опустится на дно и будет безвозвратно потерян для науки.
И даже если бы зоологи решили предпринять какую-нибудь попытку в этом направлении, она бы обязательно провалилась: во-первых, потому что местные чиновники сделали бы все, чтобы помешать его поимке; во-вторых, любопытствующие и журналисты провалили бы любую попытку поймать животное. Даже если запретить всякое движение вокруг озера в радиусе километра от берега, газеты, которые обладают большими средствами, наняли бы аэропланы, чтобы днем летать над озером на самой низкой высоте, ночью же они освещали бы его поверхность прожекторами с вершин окружающих сопок, что сделало бы еще более пугливым и так не очень общительное животное».
Как видно, восьмидесятилетний ученый не питал больше никаких иллюзий. Но надо почти не иметь чувства реальности, чтобы вообразить, что можно легко поймать пугливое животное, даже такое большое, как кит, в просторном водном бассейне шириной в среднем почти в 2 тысячи метров, но длиной больше 35 километров ! В таком случае — почему не допустить эту идею? — проблема морского змея может быть разрешена определенным образом только в результате удачного стечения обстоятельств: вероятно, если какой-нибудь случайный экземпляр выбросится на берег. Очевидно, в руках ученых пока находится только одна часть головоломки, и понятно, что окончательное решение может иметь варианты.
А пока зоологи могут только снова и снова кропотливо пытаться составить анатомический и физиологический портрет, представить себе поведение животного, которое стало легендой. Великолепный пример этому показал доктор Удеманс. Если однажды появится возможность получить достаточные средства, чтобы попытаться поймать морского змея, то его работы увеличат шансы на удачный исход дела, так как будет известно точно не только, где искать, но и какое животное надо стараться поймать. Каждый знает, что разные средства требуются для ловли кальмара и акулы, тунца и угря, морской черепахи и крокодила, тюленя и кита.
БЛАГОСЛОВЕННОЕ ВРЕМЯ (1892 — 1914)
Пароход «Ратминес», вышедший из Кейптауна несколько дней назад, неторопливо бороздил море, когда вокруг него неожиданно стали происходить довольно странные вещи. Трое журналистов, находившихся на корабле, подробно описали все эти события: Мечфилд — американец из Дайтона, Огайо, голландец — главный редактор одного из журналов в Йоханнесбурге, и английский репортер, пожелавший остаться неизвестным, которому мы и обязаны изложением этой истории.
Море вдруг вздулось, и на водной глади образовалось что-то вроде жидкого темного холма; видимо, этот внезапный прилив был вызван извержением подводного вулкана. В ту же секунду резко похолодало, затем на море лег густой туман. Очевидно, глубинные слои воды были подняты на поверхность, и влажный тропический воздух начал охлаждаться.
Но эта мистическая картина, столь неожиданная в тех широтах, была лишь фоном. Глазам изумленного экипажа предстало странное видение: футах в шести-семи над фальшбортом из тумана появилась голова настоящего чудовища. Впрочем, предоставим слово очевидцам.
«Огромная пасть была раскрыта, там виднелся до смешного миниатюрный язык, похожий на слоновий. Попробуйте представить длинные губы с бледноватыми складками кожи по углам, белые усы, свисающие как у усача[3], и беззубый рот.
Но самыми ужасными были глаза — совершенно слепые пустые зрачки на белом фоне, словно кости, опаленные солнцем».
Когда волны улеглись, стала видна длинная шея морского чудовища. Оно, видимо, было ранено во время катаклизма, агонизирующее чудовище извивалось кольцами на поверхности. Страшные крики животного привлекли к нему кого-то из сородичей. Похоже, это была самка: с душераздирающим стоном она обвилась вокруг умирающего монстра и исчезла вместе с ним в пучине.
Американец и его коллега из Южной Африки бросились писать отчеты, чтобы не забыть ничего из увиденного, что же касается английского журналиста, то он не торопился и лишь заметил своим товарищам, что их статьи обречены на скорую смерть, ибо никто им не поверит. Поразмыслив хорошенько, южноафриканец порвал свои записки; американец же был более упрям и принужден был убедиться в правоте своего друга уже на суше, безуспешно пытаясь «пробить статью». Даже в Штатах нечего было и думать о публикации, не переделав ее в фантастический рассказ.
