образе растерянность. — Виктор Васильевич поручил мне присмотреть за Артуром, объяснить, как устроена академия и познакомить его с того достойными людьми…
А вот теперь взгляд Хельги стал очень-очень недобрым, и недоброта эта была направлена на присмиревшего парня, который не был готов к подобному в исполнении своего кумира. Я напрягся, предприняв осознанную попытку уловить отголоски эмоций девушки, но ничего толком не смог. Вокруг было слишком много людей, и только некое инстинктивное, неосознанное понимание процесса позволяло мне нет-нет, да и поймать что-то такое, точно определив источник.
— Рад знакомству. — Я понимал, что нынешняя улыбка вышла насквозь фальшивой, но исправлять эту проблему не стал. Зачем? Ничего помимо затаённого презрения я таким образом не заработаю, а лизоблюдом я, пожалуй, и «до всего» не был. Знатный ребёнок, для которого я был сродни грязи из-под ногтей до тех самых пор, пока Хельга не намекнула на уровень моей «ценности»? Ну и пошёл он к чёртовой матери! — Но сейчас нам, как и сказала Хельга, надо идти. Верно?..
Я отвернулся таким образом, чтобы парень не видел моего лица, и весьма характерным образом вскинул бровь, поймав между тем взгляд Хельги. Она поняла всё верно, и, видно, смирилась с тем, что впечатление ото встречи с одним из «достойных» оказалось испорчено словами и поведением этого самого «достойного». Почему я решил, что этот парень входил в список? Да всё то же самое: интонации Хельги и отголоски её эмоций. Да и фамилия Литке нет-нет, да всплывала в памяти. Не последний в Российской Империи род, промышляющий морской торговлей и известный своими чиновниками, верно служащими императорской семье — вот, кем они были. Но исконно-русскими ни их, ни их фамилию назвать было нельзя.
— Верно. — Хельга кивнула, ещё раз бросив на бедного Георгия обвиняющий взгляд. Тот в ответ лишь пожал плечами — и отступил, вернувшись к своей «группе поддержки».
Вот уж о чём можно говорить смело, так это о том, что среди студентов лет семнадцати и ниже Георгий Литке — авторитет. Поманил рукой, и все фанаты Хельги тут же от неё отступили, переключив своё внимание на парня и внимая каждому его слову. И десяти секунд не прошло, как мы остались в относительном одиночестве и тишине, если, конечно, таковая вообще может существовать перед входом в административное здание крупнейшей академии москвы, и по совместительству — первым и единственным учебным заведением для псионов, которые, на минуточку, представляют из себя силу многократно большую, чем какие-нибудь обученные силовики. Вести за собой таких — не только отличная возможность, но и нешуточная ответственность.
— Значит, он один из тех, с кем меня было нужно познакомить? Неприятный тип…
— Боюсь, все аристократы будут казаться тебе «неприятными». — Девушка пожала плечами, как бы извиняясь. — Я могу вкратце описать тебе причины такого их отношения к выходцам из простого люда, но если разбирать предмет подробно, то это — тема не на один десяток часов…
— Я примерно себе представляю, почему так происходит. Может, я выскажу свои предположения, а ты меня подправишь, если я скажу что-то не так? — Хельга думала недолго, всего пару секунд, после чего неуверенно кивнула.
— Это, знаешь ли, не такая уж и однозначная тема. Хотя псионы с самого начала отличались хорошими аналитическими способностями, так что, быть может, ты и догадаешься…
— Что ж, начну я с того, что первым бросается в глаза: наследственность. Связь двух псионов повышает вероятность рождения другого псиона до, можно сказать, абсолютных значений. При этом, насколько я могу судить, ребёнок наследует таланты родителей. Учитывая то, что ты рассказывала о псионах нескольких направлений, ребёнку едва ли возможно таким образом привить «способности» универсала. Но талант передаётся и, возможно, значительно усиливается в зависимости от потенциала родителей. — А к этому я пришёл, заново проанализировав свои воспоминания перед сном. И наложив на это желание Хельги увидеть меня в качестве своего спутника жизни. Ведь будь дело в моей уникальности, и тот же брак был бы предложен в качестве формального. Или меня иным образом приблизили к роду, не «предлагая» талантливую дочь главной ветви. — Из этого следует, что «безымянный» псион по прошествии пятидесяти лет с момента появления первых сверхлюдей с крайне высокой вероятностью будет значительно слабее «родовитых», даже если не брать в расчёт образование и подход к развитию способностей.
Хельга немного удивилась, — спасибо эмпатии, — но виду не подала. Только взглядом продемонстрировала заинтересованность в моих дальнейших рассуждениях, а уж там я развернулся как следует! Попробуйте, просуществуйте пару веков, — или всё-таки меньше? — наедине с самим собой. Я вас уверяю: любой собеседник будет для вас сродни манне небесной.
— Второй пункт — это, конечно же, образование. Я хоть и говорил про это ранее, но столь важная вещь точно достойна отдельного упоминания. Потому что простолюдину банально недоступно образование того же уровня, которое получают аристократы. — Тут бы сказать, что я был парнем неглупым, и из-за разделения общества на слои не получил должного образования… Но проблема в том, что умным я как раз-таки не был, и все свои шансы пробиться в университеты и институты просрал по собственному хотению. Просто не считал это важным, и концентрировался на вещах мимолётных и мешающих развитию личности и разума. Сейчас я осознавал это как никогда, но вместе с тем не испытывал большого желания прожить жизнь заново. Ведь случись это, и я, возможно, не шатался бы в пси-активных зонах и не пробудился бы как псион. — И я знаю, что ты хочешь сейчас сказать. Социальные лифты работают, и это действительно так. Но там, где даже самому захудалому и неспособному аристократу не придётся напрягаться для получения доступа к знаниям и учителям, простолюдин будет вынужден пройти все круги Ада. И по итогу высшее образование всё равно получат лучшие из лучших, в то время как многие способные люди останутся за бортом просто потому, что квот окажется недостаточно.
— И тем не менее, с учётом числа, м-м-м, обычных людей, этот вариант — единственно возможный для столь большого государства вроде нашего. — Хельга приятно меня удивила тем, что, во-первых, говорила абсолютно спокойно, а во-вторых начать решила с аргументов, которые я и сам понимал и принимал. Государственный аппарат на самом деле был слишком велик и неповоротлив для того, чтобы функционировать с подобающей колоссу вроде Российской Империи эффективностью, и из этого проистекало немало проблем. Начиная от коррупции и своячничества, и заканчивая абсурдно большим штатом чиновников там, где могло бы хватить и пары людей с группой низкоквалифицированных помощников. — А ещё многие семьи выбирают среди простолюдинов самых достойных, вводя тех в семью или иными способами продвигая их вверх. Очень часто таким образом основываются новые младшие фамилии, иногда даже самостоятельные…
— Не знал. — Я правда не был в курсе о такой возможности по вполне понятным причинам. «До» мне это было не нужно, а «после» у меня не было времени. Я пришёл в себя, и меня в тот же час подхватил вихрь перемен, волею которого я оказался в стенах, о которых раньше только мечтал.
— Это особенно не афишируется. Выбирают по-настоящему талантливых людей, обладающих серьёзным потенциалом. И псионы занимают едва ли десятую часть ото всех тех, кому удалось получить такой шанс.
— Потому что среди псионов нечасто встречаются по-настоящему сильные?
— Потому что псионы — индивидуалисты и свободолюбцы. Ты ведь не захотел присягать моему роду, верно? — Девушка неожиданно, но крайне звонко и красиво рассмеялась. — Я угадаю, если скажу, что ты захотел сначала встать если не вровень с сильнейшими мира сего, то как минимум обрести полную самодостаточность и получить возможность прогибать условия под себя…
На самом деле мои мотивы были несколько иными, но в значительной мере Хельга всё-таки попала в цель.
— Угадала. Больше всего остального я ценю свободу, которую мне подарила псионика. — А без неё я едва ли вырвался бы из той ловушки. Уж не знаю, чем являлась остановившая время аномалия, но пропала она только тогда, когда я открыл в себе Дар. Теперь, по-минимуму освоившись со своими силами, я понимаю это как нельзя отчётливо. А ещё понимаю, что, возможно, мои мысли могут стать достоянием общественности, но ничего с этим поделать не могу. Максимум — использовать показанный Хельгой метод наоборот, стараясь защитить не то, что снаружи от себя, а себя от того, что снаружи. — К слову, куда мы забрели? Что-то тут не особо многолюдно. Даже безлюдно, я бы сказал…
А мы тем временем действительно миновали главный
