было вот в чём: Харон только что перевёз на эту сторону очередную партию теней. Нагие души, стуча зубами и прикрываясь с непривычки, выбрались из ладьи. Все, кроме одной. Она забилась на корму, истошно крича, что это ошибка, что анонимки написаны не её рукой, что простым сличением почерков… Скверно выругавшись, Харон огрел душу веслом – и, выскочив на берег, душа, вереща, припустилась вдоль Ахерона – в туман.
– Куда? – взревел Харон и, подъяв весло, кинулся вдогонку.
Вот он – шанс!
Не теряя ни секунды, дон Жуан натянул первое попавшееся тело и вылетел из каптёрки. Сердце, запущенное с ходу на полные обороты, прыгало и давало перебои. Протаранив толпу брызнувших врассыпную теней, он упёрся в тяжёлый нос ладьи и оттолкнулся ногами от берега. У него ещё хватило сил перевалиться через борт, после чего сознание покинуло дона Жуана.
Покачиваясь, ладья выплыла на середину Ахерона и растворилась в блёклом тумане. Там её подхватило течение и, развернув, увлекло в одну из не упомянутых Данте и тем не менее многочисленных проток.
* * *
Разговор, вырвавший дона Жуана из забытья, вёлся на родном языке Фрола Скобеева. Говорили об обнажённых женщинах.
Он открыл глаза и тут же зажмурил их: после четырёхсот лет мрака солнце показалось ему особенно ярким. Шумела вода. Он лежал на палубе, и над ним склонялись загорелые лица людей. Над бортом покачивалась на шлюпбалке ладья Харона.
– Как вы себя чувствуете? – Судя по всему, к нему обращался капитан корабля.
– Спасибо… Хорошо… – услышал дон Жуан свой слабый голос. Услышал – и ужаснулся. Понимая уже, что случилось непоправимое, он рывком поднял край простыни, которой был прикрыт, и лёгкая ткань выскользнула из его внезапно ослабевших пальцев.
Там, в каптёрке, он впопыхах напялил женское тело! Молодое. Красивое. И всё-таки женское.
– Кто вы такая? Как вас зовут?
Но дон Жуан уже взял себя в руки.
– Жанна, – глухо сказал он. – Жанна… – и чуть было не добавил «Тенорьо».
– Гермоген, – выговорил он наконец, вспомнив наиболее заковыристое ругательство Фрола. – Жанна Гермоген.
Глава 3
По этапу
Дон Гуан
Ах, наконец
Достигли мы…
А. С. Пушкин. Каменный гость
В восьмом круге амнистированных построили под обрывом и после поверки передали новому конвоиру – чёрному крылатому бесу по кличке Тормошило, созданию мрачному и настроенному откровенно садистски.
– Кто отстанет или с ноги собьётся, – сразу же предупредил он, – буду кунать на пятом мосту! Шагом… арш!
Колонна голых чумазых душ двинулась вдоль скальной стены. Бушлатики на амнистированных сгорели ещё на марше через город Дит, где из каменных гробниц с воем рвалось прозрачное высокотемпературное пламя.
Мрачный Тормошило подождал, когда колонна пройдёт мимо полностью, затем с треском развернул нетопырьи крылья и, перехватив поудобнее чёрный от смолы багор, прянул ввысь.
Фрол Скобеев шёл, не сбиваясь с ноги, правильно держа дистанцию и всё более утверждаясь в мысли, что второй круг, в котором он отмотал без малого пятерик, – далеко не самое жуткое место в преисподней. А навстречу этапу уже лезли из мрака глыбастые чугунные скалы Злых Щелей.
Додумались начальнички: православных – в Чистилище! Что хотят – то творят…
– Эх, Ваня… – тихонько вздохнул Фрол.
– Разговорчики! – немедленно проскрежетало над головой, и шорох перепончатых крыльев унёсся к хвосту колонны.
* * *
Вскоре они достигли обещанного пятого моста. Внизу побулькивала чёрно-зеркальная смола, из которой то здесь, то там всплывал взяточник и тут же опрометью уходил на дно, страшась угодить под багор какого-нибудь беса-загребалы. Тянуло жаром.
– Стой! – взвизгнуло сверху.
Колонна стала.
– Ты что же, нарочно надо мной издеваешься? – истерически вопил Тормошило. – Ты уже который раз споткнулся, гад?
Затрещали крылья, мелькнул острый крюк багра, и сосед Фрола, подхваченный под плечо, взмыл из строя. Трепеща перепонками, Тормошило завис над чёрно-зеркальной гладью и дважды макнул провинившегося в смолу.
– В строй!
Чёрная, как негр, душа, подвывая от боли, вскарабкалась на мост и заняла своё место.
– Продолжать движение! – с ненавистью скомандовал Тормошило и спланировал на основание одной из опор, где, свесив копыта, сидел ещё один бес-загребала по кличке Собачий Зуд.
– Зря ты… – равнодушно заметил он опустившемуся рядом Тормошиле. – Амнистированных всё-таки в смолу кунать не положено. Смотри, нагорит…
– С ними иначе нельзя, – отвечал ему нервный Тормошило. – Им поблажку дай – роги отвернут в два счёта… А что, Хвостач здесь?
– В город полетел, – отозвался Собачий Зуд, притапливая багром высунувшуюся из смолы грешную голову. – Насчёт дегтя…
Тормошило насупился.
– Скурвился Хвостач, – мрачно сообщил он. – Как тогда начальником поставили – так и скурвился…
Собачий Зуд притопил ещё одного грешника и с любопытством поглядел на товарища:
– А что у вас с ним вышло-то?
– Да не с ним! – с досадой сказал Тормошило. – Третьего дня дежурю в реанимации… Ну из-за этого… Да ты его знаешь! Там взяток одних… Всё никак помереть не может!
– Ну-ну!
– Ну вот, стою, жду, багорик наготове… И вдруг – фрр! – влетают…
– Кто?
– Да эти… пернатые… с Чистилища! Один зелёный, с первого уступа, а второй, не знаю, с седьмого, что ли?.. Блестящий такой, надраенный… «О, – говорят, – а ты что тут делаешь?» – «Как что, – говорю, – грешника жду». – «Ты что, – говорят, – угорел? Грешника от праведника отличить не можешь?» – «Это где вам тут праведник, – спрашиваю, – это он, что ли, праведник? Вы на душу его посмотрите: копоти клок – и то чище!..» А они, представляешь, в рыло мне смеются: ладно, говорят, отмоем… А? Ничего себе?
– Д-да… – Собачий Зуд покрутил головой.
– Ну я разозлился, врезал одному багром промеж крыл… Короче, я – на них телегу, а они – на меня…
Собачий Зуд слушал, сочувственно причмокивая и не замечая даже, что во вверенном ему квадрате из смолы торчат уже голов десять с приоткрытыми от любопытства ртами.
– Ну а душа-то кому пошла?
– Да никому пока… – расстроенно отозвался Тормошило. – Опять откачали… Может, ему мученик какой родственником приходится, откуда я знаю!.. Нет, но ты понял, что творят? Начальнички…
– А Хвостач, значит, связываться не захотел?
Тормошило открыл было рот, но тут сверху послышался треск крыльев и звонкий поцелуй пары копыт о каменное покрытие моста. Головы грешников мгновенно спрятались в смолу.
– О! – Скривившись, Тормошило кивнул рогом. – Лёгок на помине. Сейчас начнёт орать, почему колонна без присмотра…
Над гранитной кромкой показалось ликующее рыло Хвостача.
– Эй, загребалы! – позвал он. – Посмеяться хотите?
– Ну? – осторожно молвил Собачий Зуд.
– У Харона ладью угнали! – распялив в восторге клыкастую пасть, сообщил Хвостач. – Ох и начнётся сейчас!.. – Ударил
