– Может быть, вы слишком много хотите от нее, миссис Стюарт? Мало кому удается сочетать красоту и ум, – возразила ей вдовствующая королева, радуясь вниманию и веселью, которых так долго была лишена.
И действительно, Фрэнсис была прелестна! Вступив в пору расцвета женственности, она была столь хороша, что большинство молодых мужчин с трудом отводили от нее глаза. Она была прекрасно сложена – высокая, стройная, а увлечение танцами придало всем ее движениям легкость и изящество. У нее была безупречная кожа и синие, как море, глаза. Когда солнечный свет падал на ее волосы или их озаряло пламя свечи, они вспыхивали золотисто-каштановым блеском, образуя светящийся ореол вокруг прелестной головки. Помимо необыкновенно привлекательной внешности, природа наделила Фрэнсис удивительно веселым нравом, который в не меньшей степени, чем красота, привлекал к ней мужчин.
– За ней нужен глаз да глаз, – вздохнула миссис Стюарт, более чем когда-либо жалея о том, что ее мужа уже нет в живых.
Если даже в относительной безопасности Шато де Коломб внимание, которое привлекала к себе Фрэнсис, было источником беспокойства для ее матери, то дни, когда они были приглашены в Лувр, буквально доводили бедную миссис Стюарт до полного изнеможения, поскольку она разрывалась между двумя несовместимыми чувствами – гордостью и страхом.
В то время, как Филипп Орлеанский всюду сопровождал свою будущую невесту, что полностью исключало возможность каких бы то ни было ухаживаний и знаков внимания со стороны других мужчин, король Людовик нередко ухитрялся оставаться наедине с Фрэнсис, которая как бы ни была хороша, все-таки не была принцессой. Частота, с которой ее видели в обществе Его Величества во время представления масок, на охоте или на приемах, положила начало сплетням, которые гуляли при Дворе и вскружили Фрэнсис голову.
– Умоляю вас, дорогой отец Киприан, поговорите с ней, – просила миссис Стюарт. – Она еще слишком молода и не может защитить себя. У Его Величества не может быть никаких серьезных намерений, ведь всем известно о его предстоящей женитьбе на испанской инфанте. Я, конечно, могла бы отправить ее куда-нибудь, но боюсь, что это может оскорбить Его Величество.
– Наша королева вполне могла бы сделать это. Она могла бы взять вашу дочь с собой в Англию, – ответил мудрый старый отец Киприан. – А пока, дорогая миссис Стюарт, вам вовсе не следует так волноваться: несмотря на все свое легкомыслие, ваша дочь многое унаследовала от отца, и мне кажется, что это прелестное дитя вполне может постоять за себя.
– Боюсь, Ее Величество пока не собирается в Англию. Говорят, что в Лондоне свирепствует оспа. Мистер Проджерс сказал, что принц Генрих был очень тяжело болен, но сейчас уже поправляется.
Однако неожиданно на Шато де Коломб обрушились такие новости, что были забыты все радости французского Двора, к которым успели приобщиться недавние изгнанницы: вскоре после того, как отшумели все весенние праздники, скончался юный принц Генрих Глостер.
– А я так редко видела его, когда он еще был здесь, – сетовала Генриетта. – Мы были так бедны, что он ежедневно ходил в школу вместе с другими мальчиками или проводил время со своим воспитателем.
После всех событий прошедших месяцев король Карл успел очень привязаться к своему младшему брату, и смерть юноши стала для него даже большей потерей, чем в свое время смерть отца.
– Король все дни и ночи проводит взаперти, в своей комнате и не хочет никого видеть, кроме своего любимого спаниеля, – рассказывал им отец Киприан с чьих-то слов.
Генриетта была в отчаянии и не знала, что написать брату.
«Это горе причинило Вам такие страдания, что я не могу не желать разделить их с Вами. Мне кажется, что сейчас уместнее всего молчание, но для меня не было бы большего счастья, чем оказаться рядом с Вами», – написала она брату, боясь написать больше, потому что письмо королевы было совсем коротким.
– Принц Генрих уехал отсюда без ее благословения, – напомнила Фрэнсис. – Наверное, королева очень страдает из-за этого. Мне он очень нравился, но я всегда думала, что принц боится матери.
Фрэнсис внезапно поняла, что плачет. Она оплакивала бедного юношу, который однажды по какой-то причине очень откровенно разговаривал с ней, и Карла, который, будучи королем такой огромной страны, сидит взаперти и никого не хочет видеть, кроме спаниеля.
– Мне кажется, что эпидемия оспы заставит Ее Величество отложить поездку, – поделилась Дороти Калпепер с подругами своими соображениями.
Однако было похоже, что Джентон лучше знает характер королевы.
– Я думаю, что никакой страх никогда не заставит ее изменить свои планы, – сказала Джентон. – Но теперь, когда уже все решено со свадьбой Генриетты и Карл дал свое согласие на нее, королева просто вынуждена будет задержаться.
– А принцесса так хочет поехать!
– Мы все тоже, – вздохнула Джентон.
– Вполне может быть, что сама королева Генриетта-Мария вовсе не так уж рвется в Англию. Не знаю, правда ли, что… – пробормотала Фрэнсис.
– Что именно? – спросили девушки.
– Я как-то слышала, что мистер Лоуэлл, воспитатель принца, говорил, будто народ, англичане, не любят ее, – ответила Фрэнсис, мысленно возвращаясь в прошлое.
Дороти, демонстрируя лояльность, промолчала. Королева всегда была к ней очень добра, но даже и Дороти было известно, что это правда.
– Если бы я была королевой, мне было бы очень неприятно проезжать по улицам мимо людей, стоящих молча.
– Я абсолютно уверена, что вам, прелестной Фрэнсис Стюарт, это не грозит! – съязвила Дороти. – Впрочем, вы можете не волноваться: как бы ни заглядывались на вас мужчины, вряд ли вы когда-нибудь станете королевой!
Глава 4
Прежде чем придворные перестали обсуждать тему ее визита в Англию, королева внезапно собралась и уехала, взяв с собою дочь. Что касается Генриетты, то она прекрасно понимала – либо она поедет сейчас, либо никогда, потому что совсем скоро должна была состояться ее свадьба. Однако у королевы были и свои причины для столь внезапного отъезда.
– По крайней мере, из-за свадьбы Генриетты они не смогут надолго задержаться там, – высказала свое мнение Фрэнсис, очень огорченная тем, что ей пришлось остаться.
– Дом кажется мертвым без них, особенно после всей этой суеты и спешки, – вздохнула миссис Стюарт, садясь на первое попавшееся кресло после того, как был отправлен багаж.
Они с Фрэнсис совсем сбились с ног, собирая в дорогу королеву и принцессу, а потом долго стояли во дворе на ветру и махали им вслед. Теперь они остались одни в опустевшем доме, среди разбросанных в беспорядке знакомых вещей, которые хозяева в последний момент решили не брать с собой. Слуги наконец отправились на обед, которого все они уже заждались. В глазах миссис Стюарт еще стояли слезы, вызванные расставанием с ее любимой покровительницей, но Фрэнсис плакала исключительно от злости и разочарования.
