Все. Будем действовать нетрадиционными методами. Шаг первый: созваниваемся с косметологически-образованной Мулькой, у которой маманя работает в соответствующем заведении. Шаг второй: уговариваемся с хорошим, умелым специалистом, не имеющим дурной привычки к утешительному словоблудию на тему спонтанной стабилизации половых гормонов. Шаг третий: берем мою сопливую дуреху Маюху под мышку и везем к специалисту. Шаг четвертый: выясняем причину гормонального дисбаланса. Наверняка сестрица ест не то, моется не тем, поры не чистит, а за ушами у нее можно картошку разводить. Плюс витамины, бифидобактерии, скраб, очиститель, увлажнитель и все, чем некогда пользовали меня. Время пришло. Не дай сестре засохнуть!
Вдобавок все сладкое, жирное и острое достанется мне! А Майке-обжорке — дулю! Пускай морковку лопает и верит в светлое будущее. Господи, какая я добрая и великодушная! Просто Деларю какая-то! В смысле, какой-то.
«Лавры Деларю» — цель или средство?
Помните бедолагу Деларю, которому «вонзил кинжал убийца нечестивый в грудь»? А в ответ раненый только «шляпу снял, сказав ему учтиво: «Благодарю!»?[12] А название? «Великодушие смягчает сердца!» Автор-то посмеялся вдоволь над благовоспитанным дурачком, а каково-то нашему, пылкому, хоть и недалекому, читателю? Особенно такому, который юмор понимает, только если на титульном листе аршинными буквами напечатано «Сборник пародий». Маленький логотип в уголочке «Юмор в русской классике» он уже не воспримет. Вот почему некоторые всерьез собираются отдать свою жизнь и честь ни в чем не повинной Дуни, которую злодей того-с на антресолях — а для чего, спрашивается? Дабы смягчить это твердокаменное сердце?
Не думаю, что это можно сделать посредством великодушия. Оно скорее, дает зеленый свет всем навязчивым, имеющим наглость и склонным к бесцеремонности — извольте, вот вам прямая дорога в святая святых чужой жизни. Идите и никуда не сворачивайте! Мало кто отказывается от подобного приглашения. А в результате мы нередко оказываемся заложниками собственной вежливости, благожелательности или стеснительности. Мы утешаем себя слабыми аргументами в пользу хороших манер, деликатности, доброжелательности: вот, дескать, какие мы благородные — действуем наперекор собственным интересам. Теперь можно уважать себя за непротивление злу насилием. Всепрощение, воздержание и многотерпение — удел истинного интеллигента! Но почему-то наши «благие деяния» не только не доставляют нам глубокого — равно как и неглубокого — морального удовлетворения, а наоборот — дают четкую уверенность в том, что выглядишь ты полной дурой. И почему-то снисхождение лишь тогда доставляет удовольствие, когда проявляешь его по отношению к тем, кого любишь. Например, я относительно легко сношу Майкины придури, некоторые закидоны родителей, глупости своих подруг (до известного предела), но считать, что я всем обязана — это выше моих сил.
Естественно, всяческие уступки из вежливости, оказанные против воли, выводят меня из себя и вызывают ощущение, что мною попользовались. И я уверена, что это ощущение — далеко не безосновательное. Люди, которые произошли не от высших приматов, а от примитивных паразитов, часто выдают свои «биологические корни» уже во время первого знакомства. Не успеешь с таким двух слов сказать — глядь, он уже к тебе с «маленькой просьбой» — из тех, которые, как писал Оскар Уайльд, «всегда так трудно исполнять».[13] Этих я называю «накожными паразитами» — их, как клещей, блох, вшей, комаров и слепней, обнаружить нетрудно. И избавиться от них нетрудно — надо только знать, что они тебе ну совершенно не нужны. Даже как средство для проведения досуга в процессе дружеского гроуминга (это такое умилительное взаимное вычесывание паразитов и колтунов из шерсти, которому с незапамятных времен предавались наши предки — а современные обезьяны занимаются этим по сей день и не без удовольствия) в компании с таким же, как ты, вшивым интеллигентом.
Есть и «внутренние паразиты» — типа глистов или вирусов всяких. Вот их обнаружить потруднее. Вроде никто не бегает по твоему телу, весело топоча сотней малюсеньких лапок, не делает по утрам гимнастику у тебя на животе и не раскидывается отдохнуть после обеда в подмышечных впадинах — а все равно самоощущение отвратное. Вечно ты киснешь, болеешь, ноешь; твои кожа, волосы, ногти, зубы, настроение и трудоспособность ниже всякой критики; мир вокруг невозможно плох и с каждым днем все хуже. Тут уж приходится проходить дли-и-и-инное обследование, ни свет ни заря бегать в соответствующие заведения с неаппетитного вида плотно завинченными баночками, лежать на холодных кушетках, застеленных мятым целлофаном, выслушивать многозначительное мычание разных специалистов. Наконец, если повезет, тебе говорят несколько непонятных слов по-латыни, выписывают пару неразборчивых рецептов на той же латыни, советуют ни под каким видом не есть всего, что ты любишь и не расчесывать там, где чешется. Аминь. Теперь несколько месяцев ты обречена питаться вареными в семи водах овощами, глотать противные такие таблеточки, мазаться гадкими такими мазилками и терпеть, терпеть, терпеть.
С вирусами человеческой породы ситуация та же: понижение самоощущения, после чего удивление, раздражение, конец всяческому терпению; обследование, диагноз, выяснение отношений; неприятные последствия, негативные эмоции, длительная ремиссия — то есть долечивание. И на всю жизнь — строгий режим и недоверие ко всяческим тесным контактам — не дай бог опять заразишься! Вот во что обходятся человеку «сомнительные контакты» — в том числе и несексуальные.
Конечно, за нежелание простирать объятия навстречь[14] каждому поперечному меня часто упрекают в высокомерии и заносчивости, но я утешаю себя тем, что первой вышеописанную борьбу на уничтожение с любого рода паразитами я никогда не начинаю. Я избегаю, но не нападаю. Для агрессивных проявлений меня надо как следует достать. Вот и сейчас я начинаю медленно, но верно свирепеть. А все из-за Маньки Папановой с нашего курса. Очень уж она любит выделываться. Я, собственно, не против, когда наблюдаю ее выпендреж со стороны в достаточном удалении. Даже забавно. Но терпеть эту муть на своей собственной шкуре не желаю, не хочу. Я никогда не имела желания радостно подыгрывать самодеятельному театру, к которому склонно большинство людей заурядных: да, да, браво, просим на бис! Дорогая захолустная актриса Марыськина, повторите еще разок вашу истерику, потрясно описанную не то Чеховым, не то Аверченко! Не. Надоели Марыськины. Слишком уж расплодились. И потому-то их назойливость по отношению к оскудевшим «зрительским массам» становится все более невыносимой. Вернее, паразитарной. Но расскажу все по порядку.
Маня Папанова — типичный представитель породы паразитов, мечтающих обрести «своего зрителя». Фрекен Снорк, но уже в стадии перехода в Морру. Вообще, насчет этой фрекен не все так ясно, как кажется. Будет она всеобщей любимицей, милашкой-обаяшкой, или превратится в тошнотворную прилипалу, чье приближение заставляет всех разбегаться очертя голову — это, как ни странно, не от фрекен Снорк зависит. Это зависит от ее «психологического напарника». Если напарником будет Снорк — барышня будет жуткой перфекционисткой, если Муми-тролль — авантюристкой и разгильдяйкой, если Малышка Мю — эпатажной рокершей-байкершей. И уж совершенно нельзя предугадать, что получится из тандема «фрекен Снорк-Снусмумрик». Этим двоим вообще вместе быть противопоказано. Во избежание развдоения личности. Так вот, Папанова принадлежит к фрекен Снорк, чей имидж замешан на хамоватой манере поведения Мю. Я, честно говоря, и сама в некотором роде Мю, но мне изрядно повезло: в моей психике гораздо скромнее содержание фрекен Снорк — я не горю желанием демонстрировать обществу каждый свой шаг. Только то, что тщательно отобрано, отретушировано, сложено в продуманный имидж и не мешает жить ни мне, ни другим. Потому что необдуманные поступки разрушают нашу жизнь и могут наставить пятен на нашем светлом образе.
А вот Папанова не дает себе ни малейшего труда обдумать, как она смотрится, какую реакцию вызывает. Ее, похоже, вовсе не занимает вопрос, насколько выбранные ею средства соответствуют желанной цели. Да и цель у нее, мягко говоря, неоригинальная… Манька хочет выглядеть жутко крутой. Ее заветная мечта: иметь много бабок и вращаться в высшем обществе. Ей бы хотелось разъезжать на мерсе, оттягиваться с бойфрендом в «Мосте» или «Шамбале», ездить за тряпками в Европу, а отдыхать в Монте-Карло или на Багамах. Нехитро, но и неподсудно. Но для осуществления заветной мечты у Маньки нет ни средств, ни возможностей. С бабками у нее совсем не густо. Работать, честно говоря, не любит и не умеет. Подцепить себе денежного папика хочет, но не может. И в своих девичьих желаниях никогда себе не сознается. Непрестижно это, по ее мнению. А потому Маня, как все отважные герои, идет в обход и косит под недюжинный интеллект. Ее кредо — ставка на умеренную альтернативу. То есть быть причастной к какой-нибудь группке или тусовке, или выдавать себя за таковую, присваивать из обихода тусовки кое-какие атрибуты и махать ими перед носами наивных сокурсников.
