Меня осенило, что уцелел я чудом. Если бы они не унюхали Лунатыча, им на ужин достались бы ваш покорный слуга и его брательник – блюдо дня, двойная порция. Но мысль меня не утешила: если эти субчики действительно охотятся на таких, как мы, это всего лишь передышка, не спасение. Рано или поздно узкомордые станут точить зубы о мою дверь.
Я доел завтрак и позвонил Брену. Автоответчик. Я нашел в справочнике телефон его ресторана, набрал. Отключен.
Я попытался бы позвонить ему на мобильник, но мы не так уж близко общаемся. Я не знал ни номера его мобильного, ни имени его девушки, ни даже номера его дома. Поздно спохватился, а? Так-то… Жизненный принцип carpe diem[20] вышел мне боком. Итак, я принял душ, оделся и поспешил на работу к Брену – в «Летучую пиццу» (вот идиотское название!), надеясь, что мой близнец подскажет что-нибудь умное. В небе сгущались облака.
По дороге я почувствовал: что-то неладно. Не доходя десяти кварталов, понял, что именно. Сирены, пожарные, крики, клубы дыма – все это лишь подтвердило мою гипотезу. Тучи в небе были какие-то зловещие… Над местом катастрофы они громоздились в форме русской шапки. Вместо меха – торчащие дыбом молнии. Чем ближе к ресторану, тем сильнее ныло у меня в груди. Да, что-то неладно, что-то неладно…
Покосившись по сторонам – не следит ли кто? – я левой рукой начертил «Беркану», руну прозрения[21], и, сощурившись, взглянул в ее окуляр: руна эта наподобие подзорной трубы. И узрел я дым, и молнии, бьющие с земли в небо, и лицо брата – бледное, осунувшееся; потом – огонь, сменившийся темнотой, и наконец то самое, чего страшился: Тень… и ее миньонов, волков, призрачных охотников, закутанных в тяжелые пальто.
«Эти самые, – подумал я и выругался. – Опять эти». Теперь я знал, откуда они мне знакомы по прежним временам… В прежнем Обличье они тоже были не сахар, вот только я жил более насыщенной жизнью и, признаюсь, редко о них задумывался – других забот хватало. Теперь же задуматься пришлось: я начертил руну невидимости и под ее прикрытием обогнул столб черного дыма – погребальный костер Бренданова ресторана (и, как я мог предположить, самого Брендана, ведь в моем видении выглядел он неважно…).
Я добрался до места, зорко высматривая долгополые пальто. Куда ни глянь – пожарные машины и полицейские фургоны. Улица перегорожена. Пожарные пытаются залить водой огромное трескучее пламя, которое уже глубоко пустило корни в «Летучую пиццу».
Я мог бы сказать им, что они зря стараются. Дело рук огненного бога – даже если это бог Домашнего Очага – не затушишь в два счета. Это вам не петарда какая-нибудь. Пламя рвалось вверх, вымахало на высоту тридцати, сорока, пятидесяти футов – желтое, чистое, с прожилками волшбы, которые вашему Народу показались бы обычными пляшущими искрами… Но стоит одной жалкой искорке попасть на вас, как она мигом разденет вас буквально до костей.
«А Брендан? – подумал я. – Может, он все-таки жив?»
Если и жив, то здесь его нет. Никто не смог бы выжить в таком пожаре. Он жив, только если сбежал. Но драпать – не в характере Брендана. Он принял бой: видение мне подсказало это. Вдобавок мой брат – принципиальный противник применения волшбы среди Народа Человеков. Раз он прибег к чарам, положение у него было безвыходное.
Чтобы узнать судьбу брата, я начертил «Ос» – руну загадок[22]. Увидел лица – узкие, волчьи, увидел улыбку Брена, улыбку-оскал – он стал неотличим от меня, рассвирепел, одичал, в нем вскипела кровожадная ярость. Знаете, из моего брата вышел бы неплохой воин – только его гнев нелегко разжечь. Я увидел, как он выхватил меч мысли – раскаленный, вибрирующий клинок, испускающий полупрозрачные лучи. Меч, который одним легким движением разрубает хоть шелк, хоть гранит. Меч, которого я не видел с последнего конца света, пламенное оружие огненного бога. Едва соприкоснувшись с тенью в расстегнутом пальто, меч… погас, развеялся в дым.
И тогда, в темноте, двое накинулись на Брена. Ответ получен. Что ж, по крайней мере, мой брат умер красиво.
Я вытер лицо и сделал выводы. Вывод первый: теперь я – близнец-одиночка. Вывод номер два: если Брен не забрал охотников с собой на тот свет (сильно сомневаюсь, что забрал), парочка пальто идет по моему следу. Вывод номер три…
Не успел я призадуматься над третьим выводом, как в мое плечо вцепилась чья-то тяжелая рука. Другая рука ухватила меня за руку чуть выше локтя, и обе надавили до хруста. Мучительная боль. Сустав обездвижен. В ухе – басовитый знакомый голос:
– А, Ловкий! Как я раньше не догадался, что без тебя тут не обошлось. Твой автограф на этих руинах аж светится.
Я завопил и попытался высвободить руку. Но этот козел вцепился железной хваткой.
– Шевельнешься – руку сломаю, – презрительно проскрипел голос. – Или так и так сломать? Со старых времен за тобой должок…
Я дал ему понять, что рука больше нравится мне целой. Он еще глубже вдавил пальцы – я почувствовал, что кость вот-вот сломается, и завопил – а он с силой отпихнул меня к стене. Я ударился о стену, отскочил, развернулся, вытаскивая из ножен меч мысли. В меня уперся взгляд – бесцветный и тусклый, как ненастье. Что ж, беда не приходит одна. Передо мной стоял мой друг, затаивший на меня обиду. Это не редкость – друзей, которые бы на меня не обижались, у меня теперь нет.
Правда «друг» – это еще как сказать. Да, он из наших, но, знаете ли, все очень непросто. Дождь огню не товарищ. Вдобавок в своем нынешнем Обличье он превосходил меня по росту, весу и физической силе. Физиономия у него была – мрачнее тучи, и все мои намерения с ним драться выдохлись, точно дешевый одеколон. Я убрал меч мысли в ножны. Собрался с духом.
– Надо же, – сказал я. – Тор[23] собственной персоной!
Он презрительно фыркнул.
– Ты у меня не дури – вмиг замочу. У меня тут армия облаков в боевой готовности. Не успеешь моргнуть, погаснешь, как спичка. Хочешь попробовать?
– Полегче. Поздоровался ты со мной учтиво, ничего не скажешь. Сколько лет, сколько зим.
Он зарычал:
– В нынешнем Обличье меня зовут Артур. Артур Ливен. А ты покойник.
«Покойник» он произнес таким тоном, словно нарекал меня этим именем.
– Ошибаешься, – сказал я. – Покойник – Брендан. И если ты возомнил, будто я способен убить родного брата…
– С тебя станется, – буркнул Артур. Но я-то видел: весть его встревожила. – Брендан мертв? – переспросил он.
– Боюсь, что да.
Трогательно: мне-то всегда казалось, что он нас обоих ненавидит.
– И это не ты его…? – спросил Артур.
– Соображаешь…
Он окатил меня презрением.
– Тогда кто?
– Сам догадайся, – пожал я плечами. – Тень, кому же еще. Хаос. Сурт[24]. Подбери уж сам какую-нибудь метафору.
Артур испустил долгий, протяжный вздох. Вздох облегчения: похоже, он так долго мучался над загадкой, что любая весть – пусть даже дурная, подтверждающая худшие опасения, – была в радость.
– Значит, это правда. Я-то уже начал думать…
– Ты – думать? Наконец-то…
Он пропустил мою колкость мимо ушей. Обернулся ко мне. Ненастное небо в его взгляде засверкало серебром.
– Волки, Ловкий. Волки снова вышли на тропу.
Я кивнул. Волки… демоны… ни в одном языке Народа Человеков нет слова, способного в точности выразить их сущность. Я называю их ephemera, хотя, надо признать, в их текущем Обличье нет ничего эфемерного. Сколь и Хати, Небесные Охотники, слуги Тени, Пожиратели Солнца и Луны[25]. И раз уж на то пошло, пожиратели всего, что под лапу подвернется. Должно быть, Брендан пытался им помешать. Он всегда был безрассудным.
Тут я заметил, что Тор больше меня не слушает.
– Пожиратели Солнца и… – переспросил он.
– И Луны. – Я вкратце рассказал ему о событиях прошлой ночи. Он выслушал меня рассеянно.
– Значит, после Луны они займутся Солнцем. Так?
– Да, наверно, – пожал я плечами. – Если предположить, что на Манхэттене живет Обличье Солнца…
– Живет, – помрачнел Артур. – Ее зовут Санни. – Когда он произнес это имя, в его глазах что-то промелькнуло… еще более зловещее, чем набухшие от дождя тучи у нас над головой, чем его рука на моем плече – мертвенно-бледная, тяжелее свинца…
«Похоже, утренние беды – еще цветочки», – сказал я себе.
– Санни, – повторил я. – Значит, ее черед.
– Только через мой труп! – взревел Артур. – И через твой, – небрежно добавил он, сдавливая мое плечо, улыбаясь хищной ухмылкой шторма.
– Конечно. Я не против, – поддакнул я. Почему бы не поддакнуть: я привык убегать, отлично знаю, что Лес Жарр может за час исчезнуть невесть куда, поминай как звали.
Тор это тоже знал. Он сощурил глаза, и тучи у нас над головой медлительно зашевелились, завертелись, точно пряжа на веретене. В надире возникла впадина: скоро превратится в воздушную воронку, всю в нитях и шипах смертоносной волшбы.
