После церемонии Жиль пообещал Майклу как следует подумать насчет договора с «Уэстбери» о поставке вина. Глядя вслед такси, увозившему ее босса в аэропорт, Анабел почувствовала себя так, словно оказалась на необитаемом острове.
Почему Жиль решил зарегистрировать брак именно в Париже, Анабел не знала. Наверное, хотел обойтись без широкой огласки. Но если он вернется в замок с молодои женой, разве весть об этом не облетит всю округу?
Анабел числилась замужней женщиной уже три часа. Правда, она сомневалась, что сумеет когда-нибудь думать о Жиле как о муже. Как о враге и мучителе — да, но как о муже? Ни за что на свете!
Приехав в Париж, они сняли «люкс» в дорогой гостинице. Вернувшись из магистрата, Анабел тщательно проверила, заперта ли дверь, отделявшая ее спальню от смежной комнаты, где устроился Жиль, разделась и приняла душ.
Голубой льняной костюм был очень симпатичным, но все же не шел ни в какое сравнение с девственно-белым подвенечным платьем, на которое Анабел имела полное право и которое собиралась надеть на венчание с Эндрю. Но теперь праздника не получится, венчание будет испорчено воспоминаниями о сегодняшней процедуре: нескольких коротких словах, сказанных по-французски, прикосновении руки Жиля, который вел ее к столу секретаря магистрата, и слезах, затуманивших глаза в тот момент, когда Анабел подписывала документ…
— Открой! — потребовал ледяной голос. — Анабел, открой сейчас же, или я позову горничную с запасными ключами!
Угроза подействовала. Анабел отперла дверь и увидела на пороге Жиля, облаченного в безукоризненно сшитый светло-серый костюм, который был на нем на регистрации.
— Не могла надеть что-нибудь получше? — презрительно спросил он, расхаживая по комнате, как голодный тигр, ждущий очередной кормежки.
— Я не собиралась выходить замуж, — огрызнулась Анабел.
— Тебе нужна новая одежда, — не желая замечать ее раздражения, продолжал Жиль. — Сейчас мы посетим несколько домов моделей и постараемся что-нибудь сделать. Положение моей жены тебя кое к чему обязывает. После сбора урожая я должен принимать закупщиков. Моей жене и хозяйке дома придется иметь дело с женщинами, которые покупают одежду и драгоценности только в лучших магазинах.
— После сбора урожая? — Анабел побледнела. — Но ведь до этого еще шесть месяцев…
— Ну и что? Неужели шесть месяцев жизни со мной — слишком высокая цена за спокойствие твоего жениха и мое молчание? К тому времени Луиза найдет для своих матримониальных устремлений другой объект.
— А ты сможешь начать подбирать себе в жены порядочную девушку с ярко выраженным чувством долга.
Жиль наклонил голову.
— Похоже, ты чересчур озабочена целомудрием моей будущей жены. Но поскольку она будет матерью моих детей, мое желание видеть ее чистой и непорочной вполне естественно.
— В отличие от ее мужа…
— Замолчи, ты заходишь слишком далеко! Советую придержать язык, иначе я научу тебя послушанию!
* * *
Никогда в жизни Анабел не видела столько нарядов, от элегантности которых захватывало дух. Они с Жилем сидели в изысканных позолоченных креслах салона, отделанного в бледно-розовых и серо-голубых тонах, а перед ними проходила манекенщица за манекенщицей. Жиль отрекомендовал Анабел продавщице как графиню де Шовиньи, пояснив:
— Моя жена воспитывалась в монастыре и несколько отстала от моды. Я хочу, чтобы вы подобрали ей гардероб, достойный дамы света.
Продавщица оживилась.
— О, кажется, у нас есть именно то, что вы хотите!
Анабел неохотно поплелась в примерочную. Там она разделась до трусиков, и другая продавщица помогла ей надеть платье из тонкой белой шерсти — гладкое, строгое и в то же время удивительно женственное. По левому бедру струились мелкие складочки, веером расходившихся при ходьбе.
Анабел посмотрела на себя в зеркало.
— Великолепно! — зашлась в восторге продавщица. — Мадам графиню окружает аура невинности и целомудрия, и платье подчеркивает это. А теперь, примерьте, пожалуйста, вот это…
~ Просто поразительно, что может сделать с человеком одежда, — саркастически прокомментировал Жиль, когда Анабел вышла из примерочной и заявила, что платьев ей теперь хватит до конца жизни. — Кто, увидев тебя в этом одеянии, усомнится в твоих достоинствах и подумает, что твоей сущности гораздо больше соответствует наряд вертихвостки?
— Ну и закажи такой! — разозлилась измученная Анабел. Ей до смерти надоело одеваться-раздеваться. — Просто чтобы напомнить, кто я есть, если мне надоест моя новая роль!
На мгновение в глазах Жиля вспыхнул такой лютый гнев, что Анабел пожалела о своих словах.
— Может быть, ты и права, — негромко промолвил он. — Ты наденешь его, когда будешь знакомить меня со всеми фокусами, которым научилась у предыдущих любовников.
Он быстро сказал что-то продавщице. Та с сомнением покосилась на Анабел, исчезла и вскоре вернулась с платьем, которое заставило девушку ахнуть.
Оно было сшито из шелка цвета нефрита — абсолютно того же цвета, что и глаза Анабел. Примерив его, она скривилась, как от зубной боли. Низкое декольте едва прикрывает грудь, высокий разрез… Экстравагантный наряд для женщины либо чрезвычайно уверенной в собственной неотразимости, либо пытающейся посредством одеяния заявить о своей доступности. И то и другое вызывало у Анабел омерзение. Выйдя к Жилю, она не посмела смотреть ему в глаза.
— Берем, — коротко сказал он и провел пальцем по вырезу, обнажавшему белоснежную грудь Анабел. Продавщица могла бы принять этот жест за проявление нежности, но Анабел невольно вздрогнула. Она понимала, что таким способом Жиль выражает свое презрение. — Это платье будет напоминать мне о том, что если для других мужчин моя жена является воплощением чистоты, то для меня она… женщина.
Анабел вспыхнула от гнева. Как он смеет?! Продавщица торопливо увела ее обратно в примерочную. Уж не истолковала ли она слова Жиля как намек на то, что новобрачный внезапно воспылал страстью к молодой жене? Анабел едва не расхохоталась. Ничто не могло быть дальше от истины.
Однако на этом мучения Анабел не закончились. Из салона мод Жил потащил ее в бутик, где они накупили обуви и сумочек, казалось, на все случаи жизни.
Когда они вышли оттуда, у Анабел закружилась голова. Господи, что Жиль будет делать со всеми этими вещами после моего отъезда?! Конечно, ему и в голову не придет отдать их будущей жене! То, с каким трудом ей удалось подавить рвущийся наружу смешок, свидетельствовало, что Анабел близка к истерике. Все, что покупал ей Жиль, было направлено на создание образа, который он сам считал лживым. Никто не должен подумать, что граф де Шовиньи женился на по таскушке, но поскольку Жиль именно таковой ее и считал, он был вынужден создать мираж: ту Анабел, которой никогда не существовало.
