— Когда ты говоришь о других, ты обычно используешь слова «они выходят на поверхность», — заметила Риана. — А когда ты говоришь о Кетере, то «он владеет мной».
— Да, именно так я это ощущаю. Кетер не выходит наружу из моего подсознания, наоборот, он как бы… опускается на меня.
— Откуда?
— Хотел бы я знать. Из мира духов, быть может.
— Так ты думаешь, Кетер — демон?
— Нет, ты что. Демоны — выдумки бардов. Мы знаем, что их просто не существует. Но мы также знаем, что существуют призраки, духи. Они могут вселяться в тела живых существ. И неживых тоже. Путь учит нас, что Дух никогда не умирает, он просто покидает умирающее тело и объединяется с огромной жизненной силой вселенной. Нас учили, что элементали — это низшая форма духа, сущность природы, привязанная к физическому плану бытия. Но существуют и высшие формы духа, живущие на более высоких планах, мы не можем их ощущать, так как наш дух не может подняться туда.
— И ты думаешь, что Кетер как раз такой дух, который нашел мост, ведущий сверху вниз?
— Возможно. Не могу сказать. Я только знаю, что от Кетера исходит безграничная доброта, аура спокойствия и силы. И он не кажется частью меня. Скорее он добродушный, щедрый гость, легко приходящий и уходящий. Я не знаю его, но и не боюсь. Когда он опускается на меня, я засыпаю, а потом просыпаюсь, наполненный спокойствием, миром и силой. Я не могу объяснить большего. Я по-настоящему хотел бы, но не могу.
Я знаю его почти всю свою жизнь, подумала Риана, и, тем не менее, в некоторых отношениях я не знаю его совсем. Впрочем, в некоторых отношениях он сам себя не знает.
— Ну, хватит, возвращайся к жизни, — внезапно сказал Сорак, вырывая ее обратно в действительность из мира ее мыслей.
— Она улыбнулась. — Ты прочитал мои мысли?
— Страж единственный телепат среди нас, — мягко ответил он, — но она не осмеливается читать твои мысли, пока ты не согласишься. По меньшей мере я не думаю, что она так сделает.
— То есть ты не уверен?
— Если она почувствует, что это важно для благополучия племени, она, скорее всего, так и сделает, но мне не скажет, — ответил Сорак.
— Мне не страшно, пусть читает, — сказала Риана. — Мне нечего скрывать от тебя. От всех вас. Вот сейчас, например, я думала о том, как мало я знаю о тебе, а ведь мы знаем друг друга десять лет.
— Это потому, возможно, что во многих отношениях я сам не знаю себя, — добродушно ответил Сорак.
— Именно это я и подумала, — отозвалась Риана. — Ты уверен, что не читал мои мысли?
— Я же сказал тебе, я никогда не соглашусь-
— Я только пошутила, — сказала Риана.
— А, я вижу.
— Ты должен попросить Поэта привить себе немного чувства юмора. Ты всегда слишком серьезен.
Она заметила это легко, шутя, но Сорак кивнул, восприняв ее замечание всерьез.
— Поэт и Кивара забрали себе все наше чувство юмора. И Эйрон, тоже, я полагаю, хотя его юмор скорее едкий и мрачный. Я никогда не способен понять, шутят ли люди со мной или говорят серьезно. Даже ты. Это заставляет меня ощущать себя…неполноценным.
Да, вот пример того, что должно быть у полноценной личности, а оказалось разделено между всеми другими, с печалью подумала Риана. Когда они были моложе, она частенько подшучивала над ним, так как он был такой легкой жертвой. Она спросила себя, не сохранить ли все ее шуточки для Поэта, который может быть очень нудным, потому что ни к чему не относится серьезно, или попытаться помочь Сораку развить в себе более легкое отношение к жизни.
— Я никогда не чувствовала в тебе никакой неполноценности, — сказала она ему. — Ты просто другой, вот и все. — Она вздохнула. — Когда мы были детьми, я просто принимала тебя таким, какой ты есть. А теперь я обнаружила, что сражаюсь за то, чтобы понять тебя — всех тебя — как можно полнее. Если бы я сделала эти усилия раньше, я никогда бы не прогнала тебя.
Он нахмурился. — Так ты думаешь, что это ты заставила меня уйти из монастыря? — Он покачал головой. — У меня были свои собственные причины для этого.
— Но, честно, можешь ли ты сказать, что я не была одной из этих причин? — прямо спросила она.
Он поколебался какое-то мгновение, потом ответ. — Нет, я не могу.
— Как много в тебе двуличности эльфов, — сказала она.
— Я эльф только наполовину, — ответил Сорак. Тут он сообразил, что она его немного поддразнила и улыбнулся. — У меня были свои собственные причины для ухода, это верно, но мне также не хотелось, чтобы в монастыре оставался кто-то, кто будет вызывать у тебя сильнейшие страдания, и решил ликвидировать его.
— И вызвал еще большие страдания своим уходом, — весело заметила она. — Я понимаю. Это должна быть логика эльфлинга.
Он взглянул на нее. — А что, я должен страдать от твоих колючек всю дорогу?
— Ну, возможно только часть, — ответила она. Она вытянула руку и развела на дюйм большой и указательный пальцы. — Очень малую часть.
— Ты почти также плоха, как и Поэт.
— Хорошо, если ты чувствуешь себя обиженным, можешь нырнуть вниз, и пускай Эйрон или Страж выходят наружу. С любым из них можно побеседовать более возбуждающе, это точно.
— Я не могу не согласиться с тобой, — ответил Сорак, внезапно заговорив совсем другим тоном, невыразительным, безразличным и абсолютно сухим. Это больше не был Сорак, сразу сообразила Риана, это был Эйрон. Опять Сорак воспринял ее слова буквально. Он, вероятно, решил, что ей скучно с ним, нырнул вниз и дал возможность Эйрону выйти наверх.
Изменилась даже его осанка. Спина слегка сгорбилась, плечи поникли. Немного изменилась и походка, он пошел более короткими шагами, тяжелее ступая своими мокасинами, так, как обычно ходит человек постарше его, среднего возраста. Случайный наблюдатель, возможно, и не заметил бы этого, но Риана была виличчи, и к тому же уже давно научилась замечать любые, самые слабые изменения в его внешнем виде и поведении. Она узнала Эйрона даже раньше, чем он сказал первые слова.
— Я только чуть-чуть поддразнила Сорака, — сказала она, оправдываясь. — Я не хотела обидеть его.
— Я знаю, — ответил Эйрон.
— Я знаю, что ты знаешь, — сказала Риана. — Я имела в виду, чтобы ты передал это Сораку. Я вовсе не хотела его прогонять. Просто мне бы хотелось, чтобы он не был таким мрачным и серьезным все время.
— Он всегда будет мрачным и серьезным, — ответил Эйрон. — Он мрачный и серьезный от его внутренней душевной боли. Ты не сможешь изменить его, Риана. Оставь его в покое, дай ему странствовать одному.
— Ага, это то, чтобы ты хотел от меня, не правда ли? — зло сказала она. — Это позволило бы вам, всем остальным, чувствовать себя в большей безопасности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
