– С огромным удовольствием выпью, – заверил я.
Мы пошли по коридору, Инна опять принялась кричать:
– Элен, Элен, Элен!
Горничная появилась спустя несколько минут после того, как мы устроились в креслах.
– Тута я. Чего надоть?
– Завари чай, – коротко приказала хозяйка.
– Угу, – кивнула помощница по хозяйству и начала пятиться к двери.
– Стой! – скомандовала Волкова.
– То иди, то стой, – вздохнула женщина.
– Открой элитную заварку, которую я из Лондона привожу, – приказала Инна.
Элен вздернула брови.
– Когда ж вы в Америку летали?
Инна закатила глаза.
– Лондон – столица Великобритании.
– Да никакой разницы, – махнула рукой Элен, – что американцы, что великобританцы, все они не русские!
– Возьми новую банку из кладовки, – уточнила Инна.
– Эка вспомнили, – засмеялась домработница, – последний раз там хорошим чаем пахло, когда Михаил Петрович на гастроли в эту летал… как ее… страна… О! Цейлонятина! Там слоны водятся. И на коробке, которую хозяин привез, его морда была.
Я постарался не рассмеяться. Навряд ли на упаковке красовалось изображение самого поэта-куплетиста. Скорей всего, на жестяной банке был рисунок слона.
– Давайте вам кофе сделаю, – продолжила Элен, – с капучиную!
На лице Инны возникло странное выражение, такое бывает у человека, который изготовился прибить тряпкой муху.
– Очень люблю капучино, – сказал я, в чьи планы не входило упаковывать труп горничной в мешок, а потом зарывать его в подмосковном лесу. Понятно же, что дама тонкой душевной организации не способна сама закопать тело убиенной ею нерадивой прислуги.
Домработница не дождалась разрешения хозяйки, ушла.
Инна покачала головой:
– Элен ужасна, но я не могу ее выгнать. Миша незадолго до смерти составил завещание. Он словно предчувствовал свою смерть, указал в бумаге, что прислуга должна до своей смерти получать жалованье сполна каждый месяц. Антон Сергеевич, адвокат моего покойного любимого Мишеньки, следит за исполнением его распоряжения. Я вынуждена платить неумехе. А раз она получает деньги, то пусть работает. Надеюсь, получим кофе до Нового года.
– И не такая уж я косорукая и на улитку не похожа, – донеслось из коридора.
Инна всплеснула руками.
– Хватит подслушивать. Завари кофеек. Одна нога здесь, другая там.
– Эхе-хе, – засмеялась горничная, – если я по вашему желанию правой конечностью побегу в кухню, а левую здесь брошу, то упаду, не встану. И не видать вам ни еды, ни вещей чистых, ни порядка в доме.
Хозяйка опустилась в кресло.
– Увы, сегодня у нормальных горничных выходной. Я осталась один на один с Элен. Ванечка, что вас привело ко мне?
– Исчезновение Екатерины вместе с драгоценностями, – коротко объяснил я.
– Очень рада, что ты, милый мой, взялся мне бесплатно помочь, – запела Волкова.
Я постарался не выказать своего удивления. О безгонорарной работе речи не шло. Ирэн, наоборот, говорила, что Волкова должна заплатить, она хорошо обеспеченная дама.
– Когда Левушка наконец собрался жениться, – пела Инна, – я безмерно обрадовалась. Когда сыну исполнилось восемнадцать, очень боялась, что его захомутает предприимчивая баба, которой тридцатник прозвонил, купит моего наивного мальчика на секс. Левушка умен, талантлив, но наивен. Слава богу, до двадцати семи он занимался учебой, строил карьеру. Ирэн рассказала тебе, что Лева великий режиссер? Создал свой театр?
Я кивнул, Инна продолжала:
– Сначала я радовалась, что у Левушки нет желания по бабам бегать, но когда ему к тридцати подкатило, занервничала, начала искать невесту. У нас появилась Катя, она из хорошей семьи.
– Вы знали ее родителей? – уточнил я.
– Конечно, – кивнула хозяйка, – и мать, и отца, и саму Катю. Помню ее маленькой, подростком не видела. Бронислав когда-то работал с Мишей. Муж – гениальный музыкант, он сам играл на концертине. Знаешь, что это?
– Маленькая гармонь, – ответил я, – крохотная.
– Молодец, сейчас мало кто правильно ответит, – похвалила меня Инна. – Инструмент выглядит кукольным, оттого все считают, что овладеть им легко. Наоборот! Концертину трудно освоить, и надо иметь очень ловкие пальцы. Мише требовался еще аккомпаниатор! Он нашел Бронислава. Тот неудачливый пианист! Его игра! О боже!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хозяйка приложила ладони к вискам.
– Едва Броня садился за рояль и начинал извлекать из него звуки, перед моими глазами возникала хромая утка, которая ходит по клавишам. Малежкин – антимузыкальное создание. Он не имел концертов, никто не желал работать с Броней, поэтому он стоил копейки. Но другие, ненамного его лучше, брали за свою работу намного больше. Броня играл, а Миша использовал концертину, пел. Когда муж умер, об этом, естественно, сообщила пресса. И мне позвонила девушка, представилась: «Вас беспокоит Катя Малежкина, дочка Бронислава и Софьи. Можно мне прийти на похороны? Хочу почтить память великого певца. Мой папа гордился, что работает с Волковым». Вход на кладбище был открыт, она могла заявиться на могилу без моего согласия. Но девушка продемонстрировала воспитанность, поэтому я велела ей: «Подойди ко мне. Помню тебя совсем маленькой, взрослой не узнаю». Она выполнила просьбу.
Инна положила ногу на ногу.
– И кого я увидела? Милое, но обычное личико, у нее была правильная речь, интеллигентное поведение. Девушка нашего круга. Тихая, стеснительная, аккуратная. Я навела о ней справки, стала приглашать в гости. Левушка поближе познакомился с Катей и остался доволен. Она внимательно слушала его, всегда соглашалась со всем, что Левик говорит, не набивалась в гости, не зазывала его на свидания. А если они шли куда-то, Катя в основном молчала, слушала Левушку.
Инна подняла руки к потолку.
– Где кофе? Элен! Элен!
Дверь приоткрылась, показалась голова домработницы.
– Чего вам?
– О боже, – простонала хозяйка.
– Хотела кофеек сварить, а зерен нет, – объяснила помощница по хозяйству, – утром последние использовала. И чайная заварка тю-тю.
– Так купи! – приказала Инна.
– Ща пойду, только белье выну из стиралки. А то пролежит в барабане, все изжмакается, не разгладить, – объяснила Элен.
Голова исчезла.
Инна потерла пальцами виски.
– О боже! На чем я остановилась?
– Льву понравилась Катя, – услужливо подсказал я.
Хозяйка встрепенулась.
– Мальчик женился, детей, слава богу, не появилось. Младенца он не хотел, мне внуки тоже без надобности. Катя после бракосочетания не изменилась. Жил Лева с ней тихо, никаких ссор, скандалов, выяснений отношений. При тесном общении Катерина мне показалась… э… э… Ну… не знаю, как объяснить! У табуретки эмоциональности больше, чем у нее. Начнет Левушка нам рассказывать о своих творческих планах, глаза у него горят, весь на нервах. Я тоже переживаю, спорю с ним. Катя сидит, выражение лица как у кошки, которой выспаться не дали. Вроде улыбается, кивает, но молчит. Я спрошу: «Катюша, как тебе идея новой пьесы?» Она ответит: «Прекрасная». И точка. Просто «прекрасная». У невестки менталитет черепахи. Интересы самые простые: вернуться с работы в семь вечера и сесть у телевизора. С вязаньем. Надо отдать ей должное, со спицами и крючком она управлялась филигранно.
– Где служила Екатерина? – поинтересовался я.
– Студия «Сан Саныч», – ответила свекровь, – там делают игрушки. Я не очень интересовалась ее работой. На все праздники получала от Кати свитера, которые она сама вязала. Красивые, оригинальные, из хороших ниток. Но это все, что она умела. Понятия не имею, сколько она зарабатывала. Не спрашивала никогда. И снова похвалю Екатерину. Невестка никогда не просила у меня ни денег, ни драгоценностей. Благодарила за любой самый мелкий подарок. И вдруг!
Глава одиннадцатая
Инна покраснела.
– Она исчезла! Утром ушла, как всегда, на работу и не вернулась. А я в тот день уехала в санаторий, в «Лавандовое поле» в Подмосковье. Отличные условия, бассейн, массаж, всякие процедуры. Кормят хорошо. Полный релакс. Телефон я отключила, там такое условие: «Если вы к нам приехали, никакого интернета и мобильной связи. На экстренный случай, конечно, все имеется. А для обычного пребывания – нет».
