Ничего этого Медведев не говорит. Он сожалеет о том, что Воронову придётся уйти с поста заведующего отделом культуры ЦК (и не говорит, что принято решение упразднить этот отдел). «Мы не хотели его отпускать, – с надрывом. – Но руководство партии и страны нашло, что свой недюжинный талант литератора Юрий Петрович особенно ярко может раскрыть на посту главного редактора «Литературной газеты».
Воронов говорит коротко и очень тихо. Просит всех оставаться на своих местах. Свидетельствует, что знает, какой сильный коллектив сотрудников сумел собрать в газете Александр Борисович Чаковский.
А Чаковский продолжает всхлипывать. Ему тяжело расставаться с газетой, которая стала его жизнью. Но солдат партии должен во всём подчиняться её решениям. И он, Чаковский, благодарит коллектив…
– Который не обойдёт своим вниманием многолетнего редактора и будет приглашать его на все наиболее важные и ответственные мероприятия, – заканчивает за Чаковского Медведев.
Всё! Финита ля комедиа!
Нет, оказалось, что не финита! Воронов на следующий день на работу не вышел. Его, как выяснилось, привозили из больничной палаты, чтобы показать нам и увезти назад.
Наверное, не знал Медведев, что Юрий Петрович Воронов болен неизлечимо. Самое большое, насколько его хватало в газете, – несколько месяцев. Потом он ложился в больницу, потом снова появлялся на работе на пару-другую недель. Потом слёг надолго. Он всё реже и реже выходил из больницы. И в конце концов, из неё не вышел. Умер 4 января 1993 года, не дожив 9 дней до 64 лет (родился 13 января 1929 года).
* * *
Михаила Николаевич Лонгинова (ударение на «и»), умершего 4 января 1875 года, а родившегося 14 ноября 1823-го, можно было бы охарактеризовать известной шуткой о советском карьеристе-коммунисте: колебался вместе с линией партии. Михаил Николаевич, естественно, в Компартии не состоял, зато примыкал по мере необходимости к разным партиям общественного движения России второй половины XIX века и чуть раньше. Так в конце сороковых его считали своим Некрасов, Дружинин, Тургенев, Панаев, – все, кто группировался тогда вокруг журнала «Современник», но в конце пятидесятых Лонгинов отойдёт от журнала и станет крушить Чернышевского и Добролюбова в своей статье «Белинский и его лжеученики». В начале правления Александра II был яростным сторонником его реформ, метал громы и молнии в адрес тех, кто желал укоротить развязавшиеся языки и призывал к ужесточению цензуры. А когда напуганный Польским восстанием, ростом общественного недовольства и покушением на его жизнь Каракозовым, император резко изменил свою политику в сторону ужесточения, Лонгинов оказался на посту главного цензора России – начальника Главного управления по делам печати. На этой должности он был так свиреп и фанатично нетерпим к инакомыслию, что стал притчей во языцах: кто только ни поминал его, ни издевался над ним – и его современники, и его потомки.
Как будущие его законодательные потомки, он собирался запретить дарвинизм как учение, собирался наложить запрет на русский перевод книги Дарвина «Происхождение видов». Что вызвало к жизни весьма язвительную эпиграмму Алексея Константиновича Толстого «Послание М.Н. Лонгвинову о дарвинисме»:
Правда ль это, что я слышу?Молвят óвамо и сéмо:Огорчает очень МишуБудто Дарвина система?Полно, Миша, ты не сетуй!Без хвоста твоя ведь ж…,Так тебе обиды нетуВ том, что было до потопа.
Ехидный Алексей Толстой обыгрывал в своей эпиграмме ещё и всем в то время известную нетрадиционную ориентацию Лонгвинова.
Надо сказать, что Лонгвинов отличался отменной работоспособностью и немалой учёностью.
Особенно проявился Лонгвинов как библиограф, разыскавший и опубликовавший многие неизвестным материалы к биографиям Новикова и Княжнина. Он оставил исследование по истории русского масонства, занимался активным розыском неизданных материалов Пушкина. Составленный им сборник этих материалов до сих пор остаётся в рукописи.
Кроме того, Лонгвинову принадлежат труды на историческую тему – о правлении Екатерины II, о княжне Таракановой. Интересовали его такие фигуры, как Абрам Петрович Ганнибал и Иван Михайлович Долгорукий.
Он оставил воспоминания о Гоголе, который был его домашним учителем, и о Лермонтове, с которым дружил.
Но подлинную прижизненную славу Лонгинову составили его срамные стихи, которые ходили в списках и были напечатаны за границей в Карлсруэ «неизвестным доброжелателем» как раз когда Лонгвинов находился на цензорском посту.
Всё это и запечатлела эпитафия на смерть Лонгвинова, написанная сатириком Дмитрием Минаевым:
Стяжав барковский ореол,Поборник лжи и вестник мрака,В литературе – раком шёлИ умер сам – от рака.
5 ЯНВАРЯ
«Три витязя российского стиха», – так назвал Ярослав Смеляков себя, Бориса Корнилова и Павла Васильева – трёх приятелей-поэтов, арестованных почти в одно и то же время НКВД.
Смелякову повезло больше. Его выпустили. После отсидки, разумеется. Но потом отправили воевать на финскую войну. И он там попал в плен. Ну, а из плена, если наши тебя вызволили, куда? Правильно, в лагерь. А в конце сороковых гребут по новой. Взяли и Смелякова. Но выжил. Пришёл в конце концов домой.
Павел Николаевич Васильев (родился 5 января 1909 года) стихи начал писать рано. По просьбе учителя написал стихотворение к годовщине смерти Ленина. Оно стало школьной песней.
Печататься Васильев тоже стал рано. И поначалу как бы повторил судьбу Смелякова.
В том смысле, что в первый раз Васильева арестовали по делу «Сибирской бригады» вместе с Сергеем Марковым, Леонидом Мартыновым и приговорили к трём годам ссылки в Северный край. Но освободили досрочно.
Правда, после статьи М. Горького «О литературных забавах» Васильева снова арестовали, перед этим в январе 1935 года исключив из Союза писателей. На этот раз годичный срок за «злостное хулиганство» он отбывал в Рязанской тюрьме.
Если кто-то помнит фильм «Партийный билет» 1936 года, то прототипом главного героя – шпиона, врага народа был именно Васильев.
Ясно, что его снова арестовали. На этот раз в 1937 году. И уже больше не выпустили. Расстреляли 16 июля 1937-го.
Уж и не знаешь: что в этих его последних стихах, – предчувствие?
Снегири взлетают красногруды…Скоро ль, скоро ль на беду моюЯ увижу волчьи изумрудыВ нелюдимом северном краю.Будем мы печальны, одинокиИ пахучи, словно дикий мёд.Незаметно все приблизит сроки,Седина нам кудри обовьёт.Я скажу тогда тебе, подруга:«Дни летят, как по ветру листьё,Хорошо, что мы нашли друг друга,В прежней жизни потерявши всё…»
* * *
5 января 1919 года родилась выдающаяся армянская поэтесса Сильва Барунаковна Капутикян. Её очень любил корреспондент нашей «Литературной газеты» по Армении Зорий Балаян. Вместе с Зориком занимала активную гражданскую позицию по Карабахскому вопросу. Встречалась с Горбачёвым в надежде убедить его уступить эту автономную область Армении. Горбачёв не согласился. Зря. Может, Армения и сегодня была бы демократической страной. Стихи Капутикян переводили многие поэты. Я привожу стихотворение в переводе Булата Окуджавы:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
