Гас Гриссом, Эд Уайт и Роджер Чаффи были похоронены четыре дня спустя 31 января 1967 года. Гриссома и Чаффи должны были предать земле со всеми воинскими почестями на Арлингтонском национальном кладбище. Уайта, по его завещанию, следовало похоронить там, где и хотел быть похороненным его отец, в его альма-матер, в Вест Пойнте. Церемонию прощания с астронавтом первого отряда Гриссома и астронавтом третьего отряда Чаффи посетило много чиновников, включая и Линдона Джонсона. Джим Лоувелл и остальные астронавты второго отряда вместе с леди Берд Джонсон и Хьюбертом Хамфри поехали в Вест Пойнт. Лоувелл прилетел в академию Вест Пойнт на «Т-38» вместе с Фрэнком Борманом, его командиром во время полета «Джемини-7». После их двухнедельного полета в капсуле «Джемини», выполненной в форме анчоуса, они ни разу не встречались, но сейчас они большей частью молчали. Борман предложил вспомнить погибших пилотов, Лоувелл рассказал ему историю о запонках, а потом каждый захотел побыть в тишине.
Из двух сегодняшних церемоний, прощание с Уайтом было явно более простым. Похороны происходили в старой кадетской часовне, где присутствовало около девятисот человек. После службы Лоувелл, Борман, Армстронг, Конрад, Олдрин и Том Стэффорд подняли гроб на постамент, и после прощальных слов Уайта опустили в бетонную могилу.
В Арлингтоне все было пышнее. В сопровождении Президента, с пролетом истребителя «Фантом» над головами, с оркестром, горнистами, салютной командой и почетным караулом, выставленным вокруг могилы, с Гриссомом и Чаффи простились, как будто с губернаторами. Гроб с телом ветерана программы «Меркурия» Гриссома несли Ширра, Слэйтон, Купер, Карпентер, Алан Шеппард и Джон Гленн. Чаффи опустили в могилу летчики из авиации и члены его третьего отряда астронавтов. Президент Джонсон пробормотал слова сочувствия над их могилами. Его соболезнования были встречены весьма прохладно, ведь он был одним из тех, кто в последние годы вогнал космическую программу в нездоровый и безрассудный, галоп. Отец Чаффи, узнав Президента, когда они встретились над могилой, окинул его коротким взглядом, кивнул и снова отвернулся. Родители Гриссома вообще не смотрели в глаза Техасца.
Ораторы, конечно, чрезвычайно восхваляли достижения астронавтов. Гриссом был назван «пионером» и «одним из героев космической эры». Аналогичными почестями был осыпан Эд Уайт из Вест Пойнта. Только панегирик по Чаффи вызвал, как показалось, натянутые аплодисменты. Новичок в отряде астронавтов еще не летал выше, чем обычный пилот авиации, поэтому оды в честь ушедшего астронавта были скорее не в честь того, что он сделал, а в честь того, что он мог бы сделать.
По крайне мере, один человек в Арлингтоне знал, что Чаффи уже достиг больше, чем многие другие. Стоя среди монументов, Уолли Ширра вспоминал ту неделю в октябре 1962 года, когда он приехал Белый Дом для награждения медалью. Церемония оказалась заметно более формальной, чем аналогичные церемонии первых астронавтов. Не только из-за того, что пропала новизна программы «Меркурий», а скорее, потому что Президент Кеннеди думал о другом. Недавние разведывательные полеты над Кубой обнаружили на полях сахарного тростника ракетные шахты и пусковые установки и, самое главное, межконтинентальные баллистические ракеты. Хотя Ширра не мог этого знать, но когда он в тот момент стоял с женой и дочерью в Овальном Кабинете, другой пилот на другом разведывательном самолете взлетал в небо и держал курс на вражеский остров Кастро для сбора дополнительных сведений для Президента. Пилотом того самолета и был Роджер Чаффи.
Ширра тихо попрощался с астронавтом, который никогда не был в космосе. Он, действительно, был гениальным парнем.
2
21 декабря 1968 года
В четвертом часу утра субботы в Сочельник Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс проснулись в квартире для экипажа Космического Центра им. Кеннеди. До восхода солнца оставалось еще несколько часов, но из-под двери пробивался искусственный свет.
Эта квартира была значительно лучше обычной казармы. «НАСА» не поскупилось на удобства для людей, собирающихся в космический полет, застелив общие спальни новыми коврами, отделав удивительно стильной фурнитурой и репродукциями картин в дорогих рамах. Здесь был конференц-зал, сауна и настоящая кухня с поваром. Вся эта расточительность была вызвана не щедростью Агентства, а разумной предусмотрительностью. Пилоты знали, что изоляция экипажа в последние дни перед стартом была единственным способом заставить их сосредоточиться на предстоящей экспедиции и защититься от случайных инфекций, из-за которых придется отменить запуск. И они знали, что на карантине нельзя быть ни счастливым, ни несчастным, а можно быть просто хорошим пилотом. Агентство построило эти шикарные квартиры, чтобы поддерживать у экипажа хорошее настроение. И сегодня это было важнее, чем прежде.
Лоувелл услышал стук в дверь, открыл глаза и увидел лицо Дика Слэйтона, появившегося из холла. Он поприветствовал начальника отряда астронавтов с ворчанием, легким кивком и втайне желал, чтобы тот поскорее убрался. Лоувелл лучше своих товарищей знал этот утренний предстартовый ритуал. Они приняли долгий горячий душ – последний в предстоящие восемь дней – прошли окончательный медицинский осмотр, вместе со Слэйтоном и экипажем дублеров позавтракали традиционным стейком с яичницей. Потом следовала гладиаторская церемония подгонки объемных скафандров со шлемами, как у водолазов. Улыбаясь и раскачиваясь, они прошли на негнущихся ногах в камеру воздушной очистки. Затем путь в тишине на стартовую площадку, подъем на вышку в громыхающем лифте. И, наконец, после того, как они протиснулись в кабину, люк за ними захлопнули и запечатали.
Лоувелл уже дважды проходил эту процедуру, а «НАСА» – целых семнадцать раз. Но сегодня все было по-другому. Впервые после традиционного душа, завтрака и подгонки скафандров следовал старт не на околоземную орбиту. В этот раз «НАСА» собиралось запустить «Аполлон-8» и достигнуть Луны.
Еще не прошло и двух лет с того дня, как пожар в кабине корабля убил Гаса Гриссома, Эда Уайта и Роджера Чаффи, а воспоминания о прошлом только начинали увядать. Борман, Лоувелл и Андерс не были первыми астронавтами, побывавшими в космосе за эти последние двадцать два месяца. Восемью неделями ранее, туда отправились Уолли Ширра, Донн Эйсел и Уолт Каннингем, и тогда все вокруг напоминало о погибшем экипаже. Хотя Ширра, Эйсел и Каннингем были первыми, кто пилотировал космический корабль «Аполлон», их экспедиция официально называлась «Аполлон-7». Перед этим состоялось пять беспилотных полетов по программе «Аполлон», получивших номера со второго по шестой. Перед пожаром Гриссом, Уайт и Чаффи неофициально попросили назвать свою экспедицию почетным номером «Аполлон-1», но руководство «НАСА» не успело дать на это добро. До этого уже состоялись два непилотируемых полета кораблей «Аполлон», поэтому лучшее, на что они могли рассчитывать – это название «Аполлон-3». Однако после пожара настроения в «НАСА» поменялись, и Агентство решило выполнить посмертное желание астронавтов, навечно присвоив экспедиции название «Аполлон-1».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
