Ей нравится, когда я делаю попытки говорить с нею по-русски и так милостива, что всегда поправляет меня, когда я делаю ошибки, что случается со мною весьма часто, потому что я говорю по-русски весьма мало, хотя и понимаю все, о чем говорят. Мне весьма приятно, что я нашла столь человеколюбивою и кроткою эту жену, которая облечена столь великою властью. В комнате при ней бывает обыкновенно пять иди шесть дам, и один или два кавалера; все говорят весьма свободно. Хотя она принимает участие в разговоре, и говорит наравне с другими, но всегда сохраняет своё достоинство, впрочем, так, что прогоняет и малейшую робость. Я не один раз видела её обливающеюся слезами, когда рассказывали ей какую-нибудь печальную историю. Она показывает непритворный ужас при малейшем знаке жестокости, так что можно сказать, её душа одарена самыми любезными качествами, какие только можно найти. Я уверена, Провидение явило России особенную благость, вручив власть над нею такой женщине; если бы я говорила о ней как о частном лице, то сказала бы, что в этой женщине больше здравого ума, нежели остроумия. Если когда у неё вырываются короткие сатирические ответы, то они всегда умеряются такою добротою, что её острота не оскорбляет никого. Она владеет мужеством, презирает робость, она говорит весьма раздельно, и голос её чист. Я часто удивлялась любопытству, свойственному каждому человеку — все хотят узнать нрав государей; характер их собственно важен для их подданных; действия их как государей не касаются других частных лиц; правда, жизнь их есть самый блестящий пример для общества, но этот пример скрыт для большой части народа и потому имеет мало влияния; и при всем том у нас есть любопытство!
Мне открывается случай скоро писать Вам из другого климата и о других предметах; прошу не бояться, когда Вы получите письмо из военного лагеря. Я не могу вам теперь подробно описать этого случая, меня заменит вам мой брат; будьте уверены, что при всех переменах, я есмь и проч.
ПИСЬМО XVIII
Милая моя,
Ваша душа создана для дружбы, — в этом я убеждена, но она не знает любви, иначе Вы не стали бы удивляться моей решимости следовать в поход за моим Р., если ему должно будет туда отправиться [84]; я знаю все трудности, которые Ваша дружба представляет в самом увеличенном виде; даже сознаюсь, что я не одарена от природы вашею твердостью, мне все кажется опасным и страшным, моя робость представляет все ещё ужаснее, но я нахожусь в таком состоянии, в котором я забываю всю опасность, весь страх — я замужем. Если б я была уверена наперед, что буду свидетельницею всех ужасных сцен, нарисованных Вашею дружбою и моею робостью, я отваживаюсь и тогда разделять с ним поход, хотя он из любви ко мне не позволяет себе просить меня об этом; мысль, что моё присутствие будет для него приятным, проведет меня сквозь все опасности.
Я не остановлюсь и тогда, когда любовь его будет меня от того удерживать; так как уже я твердо решилась, то оставляю этот предмет до времени, и буду беседовать с Вами обыкновенным тоном. Недавно был День рождения императрицы [85]; в этот день дворец [86] украшается ежегодно всем, что производит природа. Нынче торжество происходило в новой зале [87], которая гораздо шире Виндзорской залы Св. Георгия [88]. Так как в этот день было холодно, то залу натопили, потом украсили миртовыми и померанцевыми деревьями, на которых лишь вполне распустились цветы. Деревья расставлены были рядами и образовали с двух сторон аллеи; середина залы оставлена была для танцев. Утомленные гости часто уходили в густоту дерев, садились кругами, не быв беспокоимы взорами Государыни; красота, благовоние и прохладная теплота этого удивительного сада, возникшего вдруг среди снега и льда, казалась волшебством и располагала душу к какой то мечтательности; в уединенных аллЕёх мы пили кофе, чай и другие прохладительные напитки, воротившись в средину залы мы были поражены музыкою; начались танцы, аллеи наполнились красивыми юношами и прелестными женщинами. Во время всего праздника вместо пастушков и нимф Аркадских, я воображала себе сцены из Подземного царства и «Мечты летней ночи» Шекспира [89], да представятся и Вам эти поэтические образы, как представлялись мне. Но вдохновение — Ваш талант, я не могу так мечтать или писать как, Вы.
Мы купили себе в окрестностях небольшой домик, который доставляет мне истинное удовольствие [90]. Мы здесь свободны, не стеснены придворными этикетами, докуками, которых невозможно избежать в столице. С нами живет одно английское семейство, с которым Р. познакомился весьма коротко. Я сказала, что г. Р., потому что семейство состоит из двух братьев [91], которые так любезны и умны, что знакомство с ними было бы драгоценно и в Англии; они часто бывают у нас. Дом наш деревянный и состоит только из одной залы с двумя гостиными с одной стороны, кухни и буфета с другой. Кроме того, есть четыре спальни и кабинет. Он стоит на небольшом холме, перед нами спуск на прелестной луг, прилегающий к морю, а сзади березовый и сосновый лес на несколько миль. Здесь нет изящных произведений искусств и наук, потому что по невежеству здешней стороны это было бы смешно. Все по-сельски, все просто; посуда глиняная, постели из белого полотна, стулья из тростника, все остальное в соответственности. Только в одной гостиной книги, географическая карта и в другой моё шитьё немного отличают нас от деревенских жителей. Здесь проводим мы три дня в неделю весьма приятно. Р. читает передо мною, я работаю, вокруг нас пасутся наши коровы, овцы и дворовые птицы, которые так ручны, что подходят к нашим окнам. Если бы это уединенное жилище было близ Вас, я имела бы друга из нашего пола, как он имеет двух друзей из своего.
О как бы я была счастлива! Но пока не сбудется эта мечта, мне остается она залогом и верной дружбы и нежной любви, и пока небу угодно будет сохранить мне моего друга и любовника, я буду счастлива при всех переменах и проч.
ПИСЬМО XIX
Милая моя,
Кажется, Вы очень радуетесь, услышав, что я не надела ранца и не отправилась в поход. Вы даже воображаете, что это и меня привело в какой-то восторг и потому с уверенностью требуете, чтоб я описала вам праздники по случаю взятия Данцига [92], несмотря на то, что они прошли весьма давно.
В самом деле, теперь уже на дворе очень холодно, тогда было ещё жарко; потому торжество происходило в летнем саду. Дамы одеты были в накрахмаленные белые газовые платья, вышитые цветами, но чехлы [93] были возможных цветов, кому какой нравился; я с удовольствием вспоминаю описание одной девицы, сделанное мне молодым человеком. Не зная назвать её по имени, он сказал мне: «celle-la. aveс le cotillon rouge.» [94]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
