я стану на шаг ближе к своей несправедливой участи. Смерилась ли я? Чувства смешались в неотделимую массу, и я не могла сказать наверняка.
Меня уже никто не спасет.
Но…
Я не сдамся без боя.
Сжав тонкую птичью шею, резко дернула дверь на себя.
8
Невольно прищурилась от света, заливавшего глаза. На другом конце огромного коридора, устланного мягким разноцветным ковром, находился полукруглый балкон: именно с этого места Амнон наблюдал за нами. Взгляд скользнул по черному мрамору с золотым напылением на перилах и ограждении. В самом углу, в тени, стояла широкоплечая фигура — сведенные в напряжении лопатки были заметны даже под тканью пурпурного плаща. Непроизвольно сделала шаг, не совсем понимая, чего я хочу: броситься вниз, в надежде, что это меня убьет, или увидеть лицо человека, чьи волосы чернильного цвета отливали синим в лучах солнца. Отчаянно хотелось обнаружить хоть одного себе подобного в этом огромном замке. Умом я понимала, что это вряд ли возможно. Но глупому сердцу хотелось верить. А вдруг это какой-нибудь посол из соседней страны людей? Я расскажу ему свою историю, и он вывезет меня в одном из своих огромных чемоданов для одежды, а там я уже найду способ вернуться в свою реальность.
Одна из служанок — Мила, кажется, — схватила меня за запястье. Она покачала головой, приложив к тонким губам палец. Маленькие круглые глаза испуганно сверкнули.
— Это зиуданс Лайонел. Не стоит нарушать его уединение.
Кивнула, все еще находясь во власти непонятного притяжения — все мое внимание сосредоточилось на одной точке: таинственном силуэте. Рука в черной перчатке прошлась по волосам. Внутри все задрожало от предвкушения, смешанного с надеждой.
Пусть он повернется… Пусть окажется человеком… Тогда я смогу…
— Идем, — Сако потянула меня в противоположную сторону.
Я не стала сопротивляться. Глупо думать, что кто-то мне сможет помочь. Ковровое покрытие ласкало гудящие в убитом капроне ноги — тонкая ткань была покрыта кровью, грязью и зелеными пятнами от травы, не говоря уже о громадных стрелках. Ни лак, ни стирка не помогут. Повернула голову в бок, разглядывая богато украшенные стены, облицованные деревом — от витиеватых сложных узоров рябило в глазах, отчего казалось, что стены живые, и следуют за нами попятам. Особенно птица — неизменно появлявшаяся в орнаменте стен — будто сопровождала меня на пути. От выискивания остроклювого существа в море завитков отвлекла гобеленовая картина во всю длину стены — висевшая справа от портрета сурового человека-льва, темные одежды которого сливались с цветом его черной шкуры. Корона-венец на его голове, выполненная из искусных золотых перьев, почти терялась на фоне буйной гривы. На старинном потертом гобелене с потускневшими золотыми и серебряными нитями — с умелыми латками в нескольких местах — была изображена гигантская огненная птица, клюющая глаза черному змею. Серебро в чешуе и языки пламени из канители отбрасывали блики на стены цвета корицы. Картина казалось живой.
— Это Ваурмс [змей (гот.)] — Поглотитель Миров и Наше Божество, Огнептица Люихаз Фуглис [свет (гот.) + fugls (гот.) птица], — пояснила Мила, заметив мой интерес.
Молча отвернулась и последовала за второй служанкой, которая уже успела достигнуть конца коридора.
Геня, ты просто чудо. Тебя здесь выпотрошат, а ты любуешься интерьером, как будто в музее! Просто супер!
Но не восхищаться замком было просто немыслимо — высокие потолки, тяжелые гобеленовые ткани, прихваченные кулисой — служащие как банальными шторами, как и пологом от посторонних глаз в укромном уголке. В одному углу я даже заметила небольшой фонтанчик — в форме чего я не успела разглядеть: барсучихи прибавили шаг, и журчание вожделенной воды осталось позади.
Повернула за угол, поспевая за своими сопровождающими. Похоже, девушки не сильно беспокоились, что я могу сбежать, раз свободно разрешали мне разглядывать диковинки, стоявшие на мраморных постаментах и висевшие на петлях на стене. Здесь не было такой организованности, как в музее, но количеством артефактов замок ему не уступал. Хотя, не сказать, что пространство захламлено. У каждой вещи свое место, даже у висевшего на гвозде рваного куска странной ткани.
Сако — в ее толстую черно-белую косу была вплетена оранжево-красная лента — возилась с дверью. Мила посмотрела на меня, немного ощерившись — почти неуловимо, но тонкие клыки, скользнувшие в щель между губами, я заметила. Злится? Или испугалась чего-то? Остановилась, растерянно мотая головой из стороны в сторону. Не знаю, то ли это энергетика замка, то ли повлиял тот факт, что с меня сняли цепи, но я чувствовала себя гораздо лучше. Виски лишь немного сдавливало при резких движениях головы, испытывающей легкую сонливость, а нога не пульсировало болью — только чесалось. Или во всем виновата грязная тряпка, занявшая свое почетное место между пузатой вазой с ушастыми ручками и статуэткой, изображающей человека-волка в боевой стойке в шлеме и с копьем? Я не удержалась и пощупала ее.
— Джиро опять развлекался в гостевой! — Мила раздраженно цыкнула, дернув руками и глухо зарычав. — Чувствуешь? Его запах! Он назло нам это делает, что ли? Знает же, что мы убираемся в западном крыле!
Распахнув дверь, Милагреш буквально влетела в комнату, кажется, даже шерсть на ее теле встала дыбом от приступа ярости.
— Все не так критично, — спокойно добавила Сако, не обращая внимания на вспышку гнева напарницы, медленным цепким взглядом обводя просторную комнату, как будто сошедшую с ленты инстаграмма аккаунта Букингемского дворца. — Постельное бельем поменяем, и все. Хотя, не думаю, что кровать вообще понадо….
Барсучиха осеклась, бросив сконфуженный взгляд в мою сторону.
Я лишь выпрямилась, сохраняя полную невозмутимость, но сердце в груди все равно пропустило удар.
Ну, давай. Скажи, что я не доживу до утра. Не расплачусь. Не собираюсь я притворяться полудохлым куском мяса. Странно, но такое их поведение — переглядки, недомолвки и молчание, делающее воздух похожим на кисель — меня разозлило.
Проигнорировав повисшую паузу, молча села в расшитое бежевое кресло, даже не заботясь о том, что я могу его испачкать. Захотят — пусть хоть сожгут. Будет время, так я могу еще и пару каких-нибудь дорогущих статуэток из окна выбросить.
— Ты приготовь ей ванну, — голос Милы понизился на полтона. Злость сошла на нет. — А я схожу за новым постельным бельем.
Сдернув простынь и скомканный у изножья пододеяльник с огромной двуспальной кровати, девушка удалилась. Оставив меня наедине со второй служанкой в звенящей тишине. Я наблюдала за ней, чуть прищурившись. Сако мяла глаженый фартук в руках и бегала взглядом от одной вычурной картины в золотой раме до другой. И хоть этого и
