— Отлично, — кивнул капитан Тин Тиныч. — Спасибо тебе, милая Два Пятнышка. В таком случае на рассвете мы поднимем паруса.
— О-ля-ля! — весело воскликнул капитан Жан и подкинул кверху свою синюю морскую шапочку. — Счастливого плавания, дружище! Уверен, ластик моего Жана вас не подведет.
Все подняли бокалы. Даже рыжий капитан Нильс. Хотя, по правде говоря, скверно у него было сейчас на душе. Нет, он не завидовал капитану Тин Тинычу. Он слишком любил его. Но с какой бы радостью он сегодня же, сейчас же направился навстречу любым приключениям и опасностям!
Ах, маленький Нильс, неусидчивый и беспечный мальчишка, что ты натворил, поленившись сделать "Веселому Троллю" надежные паруса!..
Хозяйка трактира между тем, продолжая все так же ласково улыбаться, наклонилась к Черной Кошке и что-то шепнула ей на ухо.
— О чем разговор! — благодушно промурлыкала Черная Кошка.
Хотя на самом деле в этот миг она с досадой подумала: "Все, все могут сидеть здесь в тепле, у камелька, сколько им вздумается. Одна я должна идти куда-то в холод, сырость, туман… Впрочем, раз уж я окончательно решила…"
Черная Кошка с обидой поглядела на весело растрещавшиеся поленья в очаге. На минуту задержалась на пороге, поежилась от вечерней сырости и исчезла в темноте.
В окно влетела летучая мышь по прозвищу Непрошеная Гостья, единственная летучая мышь, жившая на острове Капитанов.
Обычно она ютилась в развалинах старой башни на Одинокой скале. Зацепившись лапками за полусгнившие балки, висела вниз головой, вздыхала от одиноких тоскливых мыслей.
Непрошеная Гостья что-то невнятно пропищала, словно хотела предупредить о чем-то капитанов, и вырвалась в окно.
В дверь скользнула Черная Кошка, брезгливо передернула гладкой шкуркой, отряхивая мелкие белые, будто молоко, капли тумана. Прыгнула на высокий табурет.
Поймав взгляд хозяйки, кивнула головой: мол, все в порядке. Потом как ни в чем не бывало принялась старательно лизать заднюю лапу.
В дверь бочком протиснулась тощая, согнутая крючком нищенка-оборвашка. В руке — веером колода карт. Видно, добывает себе кусок хлеба гаданием. Один глаз завязан черной повязкой. В ухе круглая медная серьга размером с блюдечко.
Нищая гадалка робко протянула к огоньку большие красные ручищи, покрытые цыпками, жалостно замигала единственным глазом.
Она была до самого подбородка укутана в дырявый цветастый платок. К его бахроме прилипли обрывки водорослей, сухие клешни крабов. Из-под обтрепанной юбки с оборками торчали большие разношенные мужские башмаки.
— Дай погадаю, золотой, хорошенький, — басом сказала гадалка, придвигаясь к старому адмиралу Колумбу.
— Обогрейся, несчастная, да ступай своим путем, — проворчал старый адмирал. — Не верю я в эти ваши бесовские штучки, да, не верю. Помню, было это лет пятьсот назад. Одна такая, вроде тебя, нагадала моему Христофору Колумбу, что он ничего не откроет. А что, изволите видеть, вышло?
В таверну зашел погреться Добрый Прохожий.
— Сырая ночь, однако… — начал было он и вдруг замолчал, с удивлением глядя на одноглазую гадалку. — Странно, признаюсь, очень странно. Я обошел сегодня весь остров, и не один раз. Но вас я почему-то не видел. Впрочем, сегодня, можно сказать, ночь неожиданностей. Только что повстречал незнакомца. Скажу одно, весьма необычный субъект. Тощий, в ухе большущая серьга, за поясом два пистолета. И представьте — тоже одноглазый. Я шел как раз по дороге из гавани в город.
— А я шла как раз по дороге из города в гавань, — поспешно возразила гадалка. — Разными дорогами мы шли. Как же мы могли повстречаться?
Гадалка отвернулась, прикрыла лицо шалью.
— И все-таки я не совсем понимаю… Тут какаято загадка, — задумчиво пробормотал Добрый Прохожий.
Он еще немного постоял, рассеянно глядя на легкие, летучие языки пламени в очаге, и вышел из таверны.
Гадалка потерла красные лапищи, как-то бочком, крадучись вдоль стены, подобралась к капитану Тин Тинычу.
— Дай погадаю по руке, золотой, хорошенький. Всю правду открою, вкрадчиво проговорила она.
Но капитан Тин Тиныч решительно ото гранил ее:
— Нет, уж избавьте меня от этого, голубушка.
Гадалка в ту же минуту подскочила к капитану Жану, цепко ухватила его за руку.
— Я и по твоей руке могу предсказать его судьбу! — Гадалка указала корявым пальцем в сторону капитана Тин Тиныча. Наклонилась над ладонью капитана Жана, жалобно заголосила: — Вижу, вижу, завтра утром твой дружок Тин Тиныч хочет отправиться в опасное плавание. Что, верно говорю? Не соврала? То-то же!
— Неужели на моей руке написана его судьба? — искренне изумился капитан Жан.
— Да еще какая несчастливая судьба! — подхватила гадалка, жадно поглядывая на капитана Тин Тиныча. — Клянусь преисподней, вот эта линия на твоей руке предсказывает, что с твоим дружком случится большое несчастье. Тысяча дьяволов! На него упадет бом-брам-стеньга и прихлопнет его как муху!
— Какой ужас, мадам, — бледнея, проговорил капитан Жан. — Неужели как муху! Нельзя ли какнибудь изменить линии моей руки? Я согласен… ради Друга…
— Бросьте, Жан, дорогой! — усмехнулся капитан Тин Тиныч. — Это же просто смешно, наконец.
— Дальше еще хуже, — запричитала гадалка, раскачивая огромной серьгой. — Черт подери, вот эта линия показывает, что будет буря и его корабль развалится на три половинки!
— Капитан Тин Тиныч, прошу вас, умоляю, откажитесь от этого плавания! — взмолился капитан Жан.
Не будем скрывать, капитан Жан был поистине бесстрашный человек, отличный товарищ, но у кого нет слабостей: верил во все приметы, гадания и, как малый ребенок, боялся страшных снов.
Капитан Тин Тиныч, не обращая внимания на стоны и завывания гадалки, начал прощаться с друзьями. Крепко тряхнул руку рыжему капитану Нильсу. Осторожно, еле-еле пожал руку старому адмиралу Колумбу, словно его рука была из тончайшего стекла и могла рассыпаться от малейшего прикосновения.
— До свидания, друзья мои. Чуть рассветет, мы будем уже в открытом море.
Капитан Тин Тиныч обнял Томми. Через его кудрявую голову обменялся понимающим взглядом с капитанами.
Никто не обратил внимания, что хозяйка таверны наклонилась к Черной Кошке и что-то быстро прошептала ей на ухо.
Капитан Тин Тиныч направился к двери.
Но не успел он сделать и трех шагов, как Кошка соскользнула с табурета и, мягко перебирая бархатными лапами, словно черная тень, перебежала ему дорогу.
— Между прочим, приношу несчастье! Мурмяу! — добродушно промурлыкала Кошка.
Бледный, как бумага, капитан Жан ухватил Тин Тиныча за плечо.
— Она перебежала вам дорогу! — дрожащим голосом еле выговорил он. Умоляю, послушайтесь меня, не выходите в море. Мой дед, опытнейший был моряк… пренебрег кошкой… Вот так же дорогу ему перебежала. Отплыл полмили от берега и… ко дну.
Капитан Тин Тиныч, усмехнувшись, наклонился, погладил Черную Кошку. Хотел было пальцем почесать у нее за ухом.
— Уберите ваши лапы, — мрачно буркнула Кошка.
С оскорбленным видом вскочила на табурет, повернулась спиной к капитану Тин Тинычу.
— Капитан, — негромко окликнула его красотка Джина, — может, возьмете меня с собой? Ну хотя бы коком. Что-то потянуло в море. Знаете, хочется, чтобы щи-борщи поплескались в кастрюлях. Да разрешите уж и Кошечку с собой прихватить.
Черная Кошка моментально слетела с табуретки, замурлыкала с металлическим треском, принялась, подобострастно заглядывая в глаза, тереться о ноги капитана Тин Тиныча.
— Ну что ж, не возражаю, — кивнул головой капитан Тин Тиныч.
— Девять футов воды под киль! — дребезжащим голосом выкрикнул старый адмирал Христофор Колумб и залпом осушил до дна серебряный кубок. Тяжело опустил его на стол.
Хозяйка торопливо увязывала пожитки в узел, заодно давая последние указания одноногому слуге.
Кошка, прощаясь с таверной, нюхала углы и ножки стульев.
Хозяйка толкнула в спину кулаком одноглазую гадалку, которая стояла, мрачно потупившись, и грызла грязные ногти.
— Вон отсюда, коль не сумела нагадать, как было ведено, — сверкнула глазами хозяйка.
Но, поймав недоумевающий взгляд капитана Тин Тиныча, спохватилась, с улыбкой проговорила:
— Ох уж эти нищенки-побирушки! Глаз да глаз за ними нужен. Сейчас еще серебряные ложки пересчитаю. А ну-ка, выверни карманы, красавица.
— Иди, иди отсюда, тетушка, — махнул рукой капитан Какследует. — Не до тебя сейчас.
Гадалка, уныло сгорбившись, пошла к двери. Не заметила, что ее цветастая шаль зацепилась потрепанной бахромой за угол стола. Шаль сползла с плеч.
— Ах! — разом вскрикнули все капитаны.
На гадалке оказалась мужская рубашка, распахнутая на волосатой груди. Из-под широкого алого пояса торчала пара тяжелых пистолетов.
