он превратил меня в это.
Тем не менее, голос Вира стал мрачным и потерял острую нотку юмора, которая была у него ранее.
— Ты имеешь в виду обвинить его в том, что касается твоего дракона?
— Вини его во всем, если хочешь. Ты же психолог, да? Тюремный психолог? Ты ещё полюбишь меня. Бесконечная вереница проблем, связанных с моим отцом. Что ты делаешь? Нарисуй мне картинку.
Она хихикнула и расслабилась в постели.
— Я под разноцветными простынями, в своей двуспальной кровати, в своей квартире, полной коробок с переезда. Мне лень распаковывать их, и я не против беспорядка.
— Удар номер один. Я ненавижу беспорядок.
— На мне пижамные штаны с мультяшными тако и белая майка.
— Бюстгальтер есть или нет?
— Спортивный бюстгальтер.
— Удар номер два. Какого цвета трусики?
— Приготовься к супер каменному стояку.
— Я готов.
— Бежевый.
— А вот и третий удар. Ты убийца стояков.
— Всегда пожалуйста. Теперь тебе не нужно беспокоиться о тех восьми чуваках, которые смотрят, как ты приспосабливаешься.
Раздался ещё один смешок, низкий и мягкий, и он рефлекторно заставил её улыбнуться.
— У тебя приятный смех.
— Я не могу спать в последнее время. — Он сказал это внезапно, как будто хотел сделать это до того, как передумает.
— Почему нет?
— Я думаю, что это из-за лекарств. Или «увядания».
— Что это за увядание?
— Я слишком долго был вдали от своей команды и своих гор. Это началось как обычное кровотечение из носа, но теперь я слышу и вижу то, чего нет. Я чувствую себя плохо, даже когда в моём теле нет лекарств. Иногда я перекидываюсь, не замечая этого. Я просто… пришёл в себя и снова сжёг комнату.
— Что сделал тот охранник? Тот, которого ты съел?
— Он причинял боль маленьким девочкам. Всё время он думал об этом. Он был безжалостен, и его воспоминания были настолько громкими, что я не мог не видеть, что он сделал. Эммет говорит, что нижний уровень — это ад, а я сам дьявол, верно? Может быть. Но я здесь не один. Работа с документами означает, что им придётся признать, какого калибра охранников они здесь нанимают. И они должны были бы сделать это публично. Смена темы. Почему пионы? В твоём воспоминании у тебя в руках был букет из пионов.
Рия сглотнула от подкатившей желчи, когда он признался в том, что съел человека. Как ужасно. Она изо всех сил пыталась уловить новую тему разговора и заикалась, когда сказала:
— Эт… они были любимыми у моей мамы.
— Моя мама любит полевые цветы. Мой папа покупал ей большие букеты дорогих роз, но она никогда не была так впечатлена, как тогда, когда он вышел во двор и сорвал ей маленькие розовые полевые цветы. Она поместила их в маленький стаканчик и поддерживала их жизнь в течении двух недель.
— Звучит романтично.
— О да, мои родители заставили бы тебя блевать от их романтизма. Большинство людей не видят этого, потому что мой папа такой сдержанный. Он должен всё время держать себя в руках. Но в моём доме, взрослея, я наблюдал за ними. Раньше я думал, что когда-нибудь тоже этого захочу.
— Больше не хочешь?
— Неа. Я хочу грязные разговоры и бежевые трусики. Надень завтра какие-нибудь ещё более отвратительные, и я угадаю цвет.
— Договорились, — сказала она со смехом. — Я назову их Вир-трусики.
Удовлетворенный, сексуальный гул вибрировал в её голове.
— Хорошая девочка.
Чёрт возьми, он был очень сексуален.
— Спасибо.
— Прекрати читать мои мысли.
— Я тоже думаю, что ты сексуальна. Мне нравятся твои веснушки.
Рия прижала кончики пальцев к своей разгорячённой щеке.
— Правда?
— У тебя есть веснушки на плечах?
— Да.
— На спине?
— Да и родимое пятно. Крошечное, под моей правой лопаткой.
— Мммм. Кто знает об этом?
— Только ты. Не думаю, что кто-то обращал на это внимание раньше. Почему с тобой так легко разговаривать?
— Потому что ты сумасшедшая и на самом деле разговариваешь только сама с собой.
— Дурак.
Он снова усмехнулся. Боже, ей нравилось, когда он это делал.
— Эти чертовы мигающие лампы сведут меня с ума.
— Положи подушку на лицо.
— Уже пытаешься меня задушить?
— Нет, это заблокирует свет. Завтра я поговорю с ними о мигалках и о том, что ты остаёшься в чёртовой темноте. Мне хочется заколоть Эммета за это. Хочешь, я буду рассказывать тебе скучные истории, пока ты не устанешь? Я неплохо разбираюсь в них.
— Расслабься, женщина. Ты только что стала моей покровительницей?
— Может быть. — Она улыбнулась медленно вращающемуся потолочному вентилятору, который едва могла разглядеть в темноте. — Это полное дерьмо, вот и всё, что я им скажу. Если они собираются убить тебя, они могут попытаться сделать это в более комфортных условиях.
— Именно. Я пытался донести это до них, всё это время. На обед мне дали настоящую кашу. Хотелось бы, чтобы они ускорили процесс, но, может быть, в этом и смысл.
Она хихикнула.
— Нам не следует шутить по этому поводу. Это ужасно с нашей стороны и совсем не смешно.
— Ты права. Вместо этого давай реветь вместе. Это решает все проблемы.
Она закатила глаза и вздохнула.
— Полагаю, шутить всё же лучше. Просто чтоб ты знал, я не позволю им убить тебя.
— О, ты мой рыцарь в сияющих туфлях на шпильках?
— Ага. Я героиня в твоей истории. Не съешь меня, пока я не закончу свою работу.
— Хм. Съесть тебя, может всё же съесть тебя? — его голос стал ниже и сексуальнее. — Давай съем?
— Изврат.
— Я подожду здесь, пока ты приласкаешь себя.
— Ладно, я сейчас пойду спать.
— Ты не можешь. Ты уже сказала мне, что будешь рассказывать мне скучные истории, и ты никогда не должна нарушать обещание, данное умирающему. Это сулит тебе семь лет невезения.
— Я думала, такое случается если ты разобьешь зеркало.
— Картофель Карто-тоха. Боже, я бы буквально убил за картошку. Шесть месяцев на низкокалорийной еде, и мне до смерти скучно. И пиво. Я бы сделал ужасные вещи за пиво.
— Эй, пиво рифмуется с Виром.
— Ха. Один из членов моей команды иногда называет меня Бином, просто чтобы позлить. — Вир на несколько секунд замолчал. — Я бы также убил, чтобы снова услышать, как Нокс называет меня Биром. Я скучаю по их глупым голосам.
— Тебе нравится быть альфой?
— Нет. Я срал на это. Я не настолько заботился о том, чтобы команда сидела тише воды, чтобы мы были в безопасности. А теперь посмотри, что я сделал? Я позвал к себе свою команду. Попросил их попасть в это ужасное место,
