На заседание городской организации ветеранов Петр Васильевич прибыл в наглухо застегнутом френче полувоенного образца табачного цвета. Он с придыханием говорил об утраченном величии страны, кознях "дерьмократов" и агентов международного сионизма, об унизительном положении пенсионеров.
Оратора проводили аплодисментами.
Встречу с избирателями в Доме культуры текстильного комбината подпортили каверзные вопросы о коммерческой деятельности кандидата, его связях с сомнительными личностями из уголовной среды и напоминания о не совсем чистом прошлом.
Петр Васильевич не растерялся. Обложил семиэтажным матом злопыхателей, назвав их наемниками администрации комбината, доведшей предприятие до банкротства, показал с трибуны ворох бумаг, якобы полный отчет о его коммерческой деятельности, предложив каждому желающему ознакомиться, и переключился на фантастические перспективы, ожидающие город в случае его избрания на пост мэра.
Зная недоверие людей, измученных бесконечными избирательными кампаниями, к обещаниям, Петр Васильевич приказал своим помощникам облагодетельствовать каждого горожанина, кто имел право голоса, килограммом сахарного песка.
Остряки подсчитывали, сколько же самогона недополучит страна из-за щедрости Хрунцалова.
Соперники - гендиректор здешнего акционерного общества "Пирогово", школьный учитель, поддерживаемый местным отделением "Яблока", - не годились в подметки Петру Васильевичу. Они уныло талдычили о возможности фальсификации выборов, подмены избирательных бюллетеней, о грязных деньгах Хрунцалова и о его связях с криминальными элементами.
Прибитому нищетой населению города было наплевать на абстрактные рассуждения. Петр Васильевич дал им килограмм сахара, которым можно было подсластить чаек, приберечь на лето. Этот реальный, ощутимый аргумент перевешивал все слова.
Учитель сошел с дистанции после того, как его сына арестовала милиция. Пятнадцатилетнего недоросля обвинили в изнасиловании двадцативосьмилетней особы. Отца подвели к окошку двери следственного изолятора, где на нарах корчился его сын, и прозрачно намекнули:
- У вас, уважаемый, есть выбор. Или вы играете в политику, или продолжаете заниматься воспитанием сына.
Учитель выбрал второе.
Оставшийся конкурент Хрунцалова, директор акционерного общества, продолжил борьбу. Его фирму поочередно атаковали санэпидемстанция, налоговая инспекция, электронадзор, сотрудники Отдела по борьбе с экономической преступностью и, конечно же, пожарная инспекция. Любого такая карусель могла довести до сумасшествия. Директор выдержал, но его фирма развалилась.
С ожесточением человека, которому больше нечего терять, он строчил письма в избирательную комиссию Московской области, перечисляя факты фальсификации выборов. Среди них фигурировало странное единодушие солдат войсковой части, дислоцированной в городе, как по команде отдавших свои голоса за Хрунцалова, несоответствие протоколов комиссии результатам подсчета голосов по бюллетеням, избиение милицией группы тележурналистов, снимавших ход голосования, и многое другое.
Ответ был сух и однозначен. На официальном бланке, украшенном двуглавым орлом, черным по белому было напечатано: "...избирательная комиссия Московской области не сочла возможным дать заключение о том, какие из выявленных нарушений будут служить основанием для признания выборов недействительными".
Прочитав текст, директор крепко задумался, стоит ли продолжать тяжбу с Хрунцаловым.
Накануне три типа вломились в его кабинет. Их бульдожьи физиономии были сосредоточенно угрюмыми.
- Пораскинь мозгами, фраер, - сквозь зубы порекомендовал один из них, не тяжело ли тебе будет дышать в нашем городе? Сворачивай свой бизнес и хиляй на все четыре стороны, пока ходули переставляешь!
Ночью кто-то перевернул автомобиль директора, поставив его вверх колесами. Ровно через неделю, свернув предприятие, конкурент Хрунцалова уехал из города.
Победу на выборах Петр Васильевич отметил среди соснового бора, арендовав ресторан "Шпулек". Приятели-военные устроили фейерверк из осветительных ракет. Григорий обеспечил охрану, стянув к профилакторию дюжину патрульных машин, об остальном позаботились новые подчиненные Хрунцалова - бывшие исполкомовские работники, переименованные на новый лад служащими мэрии...
***
Старший следователь капитан милиции Баранов надиктовывал свежеиспеченному выпускнику юридического факультета Кириллову текст протокола осмотра места происшествия.
Он не без внутреннего злорадства наблюдал, как прыгает ручка в нервно подрагивающих пальцах начинающего сыщика.
- Дыши глубже, Славик! - нарочито бодрым голосом произнес капитан. Твое первое значительное дело - и сразу такая фигура. - Он картинным жестом указал на труп Хрунцалова. - Прославишься. В газетах о тебе напишут, издевался Баранов, стараясь отвлечь самого себя от мрачных мыслей.
"Если дело у меня не заберут - хана! Повесят всех собак на Баранова, сделают козлом отпущения, - оценивал шансы капитан. - Однако Хрунцалов чепухой не занимался и на мелочи не разменивался.
Кому-то крутому не в масть лег. Раз так отделали, значит, серьезная каша заварилась, и тебе, Баранов, ее расхлебывать выпало. Как бы самому не захлебнуться".
- Налюбовался, студент? - он зло окликнул остолбеневшего парня, который не мог отвести глаз от голой туши покойного.
- Я что? Я ничего, - промямлил тот.
- Пиши! Протокол осмотра места происшествия от такого-то числа... Какое, кстати, у нас с утра?
- Пятнадцатое февраля.
- Пятнадцатое... - задумчиво повторил капитан, комкая сигаретную пачку, - будь оно неладно!
- Не слышу, Марк Игнатьевич.
- Это я не тебе! - повысил голос капитан. - Давай дальше, Славик... Он набрал в грудь воздуха:
- Старший следователь следственного отделения Управления внутренних дел капитан милиции Баранов Марк Игнатьевич на основании сообщения дежурного по УВД об обнаружении трупа с участием эксперта-криминалиста лейтенанта милиции Хотимова Алексея Васильевича, старшего инспектора уголовного розыска Липина Валентина Ивановича... Успеваешь? - спросил капитан, затягиваясь сигаретой, - Успеваю, - откликнулся стажер.
- ..в присутствии понятых... - продолжал Баранов. - Поставь двоеточие, - приказал он. - Мать!
Как фамилия?
Вопрос адресовался бабе Клаве, сидевшей в раздевалке, привалясь спиной к шкафу. Именно она вызвала милицию.
- Чья? - старуха попыталась подняться. - Моя?
- Сиди, мамаша! - остановил ее Баранов. - Твоя, конечно! Свою я знаю.
- Фролова...
- Имя, отчество?
- Клавдия Демьяновна... - уборщица, обретшая в присутствии милиции утраченную смелость, хотела помочь следствию. - Я, сынок, как увидела этого бедолагу, сразу к вам звонить. А Верке, товарке своей, строго-настрого наказала никого в парилку не пущать и самой там не шоркаться!
- Молодец, бабуля! - сдержанно похвалил старуху Баранов. - Адресок назови свой.
Баба Клава насторожилась:
- Зачем?
- Положено! - строго произнес капитан. - Для протокола.
- Ну, ежели для протокола... Село Красная Горка, улица Молодежная, дом три.
Капитан подошел к женщине:
- Бабка, ты меня не дури. В вашем селе домов раз, два и обчелся... Какая, к черту, Молодежная?
- Верно, домишек у нас немного, - жалостливо протянула старуха и с неожиданно прорезавшейся гордостью добавила:
- А улицы остались! Еще довоенные названия. С тридцатых годов, почитай, ничего не меняли.
Баранов устало махнул рукой:
- Пиши, Славик, как мамаша говорит. Молодежная так Молодежная. Год рождения, бабуленция, по. - , мнишь?
- Одна тысяча девятьсот восемнадцатый, - отчетливо произнесла баба Клава.
- Хорошо сохранилась! - плоско пошутил капитан. - Все записал?
- Дословно, - откликнулся Кириллов.
- Давай, Клавдия Демьяновна, веди подружку.
Она у нас второй понятой будет.
- Худо Верке! - жалобно произнесла старуха. - Сердце схватило. Она мертвяков с детства боится. Я Веркину биографию всю знаю. Сызмальства вместе. Могу изложить, - баба Клава просительно заглянула капитану в глаза. - Ты, голубок, не тревожь ее. Пусть полежит.
Баранов поморщился:
- Живых, мать, бояться следует. Мертвые не кусаются...
- Вам виднее, - покорно согласилась старуха. - Вы к этому делу привыкшие.
- Ладно. Говори данные своей подруги, - сказал капитан.
- Белова Вера Павловна. Двадцать первого года рождения. Проживает по адресу: село Красная Горка, улица Пролетарская, дом пять, - отчеканила баба Клава.
- Прямо заповедник коммунистический у вас, а не село! - съязвил Баранов. - Молодежная, Пролетарская... На экскурсии школьников скоро привозить станут. Музей под открытым небом!
- Приезжай, соколик, приезжай, - приторно-ласковым голосом произнесла старуха. Ей стало невтерпеж вдыхать смрадный запах паленой человечины. - Я пойду?
