По мнению бухгалтерии, к сожалению, включая Машу мою Горобец, «мыжпрограммисты», а значит, должны знать и предвидеть все.
– А уж теперь, после того как Крендель тут «нааутсорсил» так, что не отмоешься, никто не станет же нам поручать весь этот чертов аутсорсинг… – почти сожрал мое ухо Жорик.
– Слушай, а ты зубы сегодня чистил? – спросила я вдруг, поставив Жору в тупик. – И вообще, то, что ты со мной делаешь, твоя жена не будет считать изменой?
– Ты о чем? – возмутился Жора, но отодвинулся на шаг, хвала изготовителю (как говаривали тачки в моем любимом одноименном мультике).
– Приступаем к интеграции завтра же, – донеслось до меня. Черная Королева усилила громкость и принялась вещать о том, в каком порядке, и какие протоколы, и как распределять зоны ответственности, а у меня отчего-то сработал защитный механизм – черт его знает почему. Видимо, чисто из чувства противоречия, но где-то на этой радостной новости об интеграции я отключилась от «матрицы» и начала раздумывать над тем, не подать ли мне заявление на участие в арктической экспедиции. Откуда-то из темных глубин подсознания вдруг выплыла красивая, в глубоких синих тонах картина бездонного звездного неба, голубых льдов и маленького, почти игрушечного домика сотрудников какой-то экспедиции. В заиндевевших окошках горел свет. Я подумала: почему нет? Там ведь шельфы, нефть, движуха – все, как любят наши короли «Муравейника». А значит, там тоже нужны программисты. Я бы могла делать что-нибудь героическое. Спасать амурского тигра. Хотя… он не живет в Арктике, кажется. Я могла бы завезти туда с десяток амурских тигров, тогда их пришлось бы в любом случае спасать.
Или даже без героизма. Счастье в датском стиле Hygge. Шарфик, варежки, свечки, стаканчик глинтвейна. Все было бы очень уютно, все было бы hygge, что в переводе с датского означает как раз «уют». У нас были бы свечи, я захватила бы их с собой. Связала бы всем носки – специально для этого я бы даже научилась вязать. Настоящее датское hygge – это когда ты плачешь от радости, потому что не замерз насмерть в пурге.
Как раз для меня.
Или пусть все будет в русском стиле – все перечисленное убрать и заменить на водку. Я бы полюбила зиму, ибо нельзя не любить то, что длится одиннадцать месяцев и тридцать дней в году. Лето было бы прекрасным, самым лучшим днем в году.
Что-то пошло не так, и система автоматического срабатывания в чрезвычайных ситуациях принудительно подключила мое сознание обратно к «матрице». И не зря – Черная Королева смотрела мне в глаза и что-то вещала. Я вдруг с ужасом поняла, что обращается она ко мне лично, персонально. Причем, видимо, не в первый раз. Возможно, она даже говорит со мной персонально уже какое-то время. Бог весть о чем. Я вдруг вспомнила, как уютнейший мой Апрель рассказывал о способности людской психики к иннер-замещению (не путать с импортозамещением). Внутреннее замещение – это когда плевать я хотела на то, что мне говорят, думаю о всяких глупостях и витаю в облаках. Кажется, это мой любимый механизм.
– Так что скажет, м-м-м, наш ведущий программист? – спросила меня Черная Королева и с победным видом замолчала. Я впала в ступор. Медленно я подняла правую руку и сложила пальцы в кулак, подперла им губу, словно раздумываю, но выхода не было. Что бы я ни сказала, получились бы чушь и позор. Все было очень, очень плохо?
– Ты запросишь данные по шифрованию у бухгалтерии? Протоколы безопасности? – пришел мне на помощь Гусев, но легче не стало. Я, конечно, кивнула, что, мол, все запрошу в лучшем виде, но… «слишком мало, слишком поздно». Черная Королева не сводила с меня своих пронзительных, темных, я бы даже сказала, колдовских глаз. Она знала, что я ни черта не слушала. Больше того, она понимала, что я знаю, что она это заметила. Откуда? Черт его знает. Все говорят, что я не умею скрывать эмоции. Может, она читает мысли?
И вдруг – о чудо – у меня в кармашке драных штанов завибрировал телефон. «Первый-первый, ответь второму». «Первый-первый, ответь второму». Персональный звонок моей сестры – его мне поставил, конечно же, Вовка, ее сынок. Чего только мой племянничек не вытворяет с моим мобильником! Поубивала бы, но… тут вдруг на меня снизошло озарение. Я приняла позывной, бросила судьбе вызов. Достала трубку из джинсов, но, вместо того чтобы отключить сигнал, я с Очень Умным Видом посмотрела на экран, затем с Тем Же Очень Умным Видом кивнула, подняла ввысь указательный палец и изрекла:
– Это очень срочно. Я на минуточку.
И все! С этими словами я подалась к двери. Через секунду я была уже с другой стороны двери, вне темно-коричневых стен кренделевского кабинета, я оказалась на свободе. Да, я еще не знала и не хотела даже думать, какой ценой, но я ушла от ответа. Хотя… Из огня да в полымя.
– Я не знаю, что мне делать, господи! Я просто не знаю, понимаешь? Я с ума схожу! А что, если и правда? Что, если она сиганет из окна? Это же получается, она из-за меня? – мне прямо в ухо орала, разрывая мою и без того облизанную Жориком перепонку, сестрица. Значит, медовый месяц подошел к концу?!
– Что случилось? Кто сиганет и из какого окна? Ты вообще где? – спросила я, но, кажется, не была услышана.
Информация к размышлению:
Моя сестра Лизавета – та самая, что вышла замуж, сама не зная зачем, – по жизни была особа нежнейшая, раба и жертва Большой Любви. Несмотря на крайнюю неприспособленность к суровым реалиям этого мира, она, двадцати пяти лет от роду (то есть на два года младше меня), уже родила одного ребенка от мужчины, который и мизинца ее не стоил, и уже ждала второго. Крутые жизненные повороты заставили мою сестру задуматься, а жаль, над своим будущим. Так комфортное hygge-будущее бухгалтера-экономиста-банковского клерка (нужное подчеркнуть) сестра променяла на сомнительную радость оказывать народонаселению психологическую помощь и поддержку. Получив соответствующее образование в вузе, где ее по-быстрому научили «чему-нибудь и как-нибудь», теперь Лизавета трудилась в психологическом центре «Надежда». Невзгоды не сломили сестру, они куда больше сломили меня, если уж на то пошло. Лизавета любила психотерапию настолько, насколько меня пугала перспектива позволить кому-то копаться в моей голове. Я разделяла мнение ученых о том, что психология на сегодняшний день – это не совсем наука. Это нечто иное, только формирующееся, эмпирически недоказанное, состоящее из одних только тезисов, гипотез и счетов за сеансы.
Так уж случилось, что мой божественный Апрель тоже оказался психотерапевтом, только куда более образованным: с медицинским дипломом, научным образом мыслей и глубокими познаниями в своей профессиональной области. Когда я слушала его, получалось, что это и впрямь вполне возможно – покопаться у меня в голове. И даже не слишком сложно. Мысль, от которой меня бросало в дрожь.
– Клиентка. Она у меня в кабинете! – кричала Лизавета, в голосе паника и ужас. Моя, на минуточку, беременная сестра. Которой никак нельзя кричать и волноваться.
– Да черт с ней, с клиенткой. С тобой-то что?
– Ты не понимаешь, она же у меня на сеансе. Хочет прыгнуть в окно. Я же отвечаю за нее, да? Ну да, господи! Я не знаю, что делать, я никогда с этим не сталкивалась. Ты не можешь Игорю позвонить, он же все-таки клинический психиатр.
– Информация, которую я стараюсь забыть, – пробурчала я. – Слушай, да не прыгнет твоя клиентка в окно.
– Игорю позвони! – истерично вопила Лиза.
– Да пойми ты, у вас неоткуда прыгать. С первого-то этажа только разве ногу можно вывихнуть?
– Она по ночам плачет. Муж ее спрашивает: «Что с тобой», а она ему: «Я лук режу». Как в анекдоте. Только не смешно, потому что муж устал от ее истерик, он свою жену к врачу послал, а врач – ко мне. Официально, с записью в карту ее медицинскую. А она мне говорит, что после нашего сеанса поняла, что вообще жизнь не имеет никакого смысла и проще тогда в окно сигануть.
– Да шутит она, – пробормотала я, а Лизавета всхлипнула. Я огляделась, пытаясь снова нащупать свое место в этом пространственно-временном отрезке. Пустой отдел пестрил горящими экранами, действительно никакой безопасности. Никто ничего даже в спящий режим не переставил, так и побежали к Черной Королеве на прием. Что-то меня беспокоило. Что-то… ах да, сестра.
– Ничего себе шутки. После моего сеанса! Может быть, она даже так в записке напишет.
– В какой записке, Лиза, ты зачем себя накручиваешь?
– Ты понимаешь, ее вообще не должны были ко мне направлять. Я же самый обычный психолог. Не имею дела с патологией. Ей, может, таблетки нужны. Твой Апрель же прописывает лекарства? Ты говорила, он тебе прописал что-то.
– Ага, от бешенства, – разозлилась я. – Простое снотворное, совокупно с рекомендацией делать зарядку. Потому что я, знаешь ли, работаю много. И даже сейчас тоже как бы работаю.
