Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.
— Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! — мрачно пообещал Шамбамбукли.
— Ладно, не буду, — согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.
— Больно, — пожаловался он. — Так что же я делаю неправильно?
Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.
— У меня когда-то была такая же проблема, — признался он. — Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…
Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.
— Ну? — не выдержал Шамбамбукли. — Что ты придумал?
— Дрова, — односложно отозвался Мазукта.
— При чем здесь дрова?!
— А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?
— Нет.
— Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю — меня бы тут же дубиной по голове — и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?
— Ну…
— Правильно. Чтобы сжечь ребенка — нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казённые дрова.
— Я не улавливаю…
— Да всё просто, — махнул рукой Мазукта. — Одно дело — бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом — вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет.
Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся.
— Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.
* * *
— Привет, — сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. — Как дела?
— Да что мне сделается, — пожал плечами демиург Шамбамбукли.
— Вид у тебя усталый.
— Это потому что я устал, — объяснил Шамбамбукли.
— Хм? — Мазукта изобразил на лице заинтересованность.
— Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать.
— Это необязательно, — заметил Мазукта. — Ты можешь сидеть как умный.
— Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали — так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем.
— Хоть об интересном чем-то думают?
— Да когда как…
Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил.
— Ну и когда оно как? — спросил он, выпуская колечки дымы из ушей.
— Да вот сегодня, например, — сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. — Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?»
— Ну и в чем тут проблема?
— То есть как в чем? Мне уже самому интересно — могу я создать такой камень или не могу?
— А попробовать не пробовал?
— Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический.
— Значит, не можешь, — пожал плечами Мазукта.
— Почему не могу? — обиделся Шамбамбукли. — Если допустить, что я действительно всемогущий…
— А ты всемогущий?
Шамбамбукли поперхнулся и задумался.
— Не знаю, — признался он наконец. — Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил…
— Брось ты этот камень, — отмахнулся Мазукта. — Ну-ка, давай, вспомни определение всемогущества!
— Нуу… это когда…
— Определения не начинаются со слов «ну, это когда», — строго заметил Мазукта.
— Хорошо. Всемогущество — это способность творить всё, что угодно. Так?
— Вот именно, — кивнул Мазукта. Ключевое слово — «угодно». Угодно тебе сотворить камень — творишь камень. Не угодно его поднимать — не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.
* * *
Демиург Мазукта пришел к демиургу Шамбамбукли.
— Привет. Ну, показывай, что там у тебя с твоим новым миром?
— Он уже не очень новый, — проворчал Шамбамбукли. — Я тебя звал посмотреть еще шесть миллионов лет назад!
— Да ну, брось, что такое шесть миллионов лет для целого мира! А я раньше не мог прийти, был занят. Ну, давай, показывай.
Демиург Шамбамбукли провел друга в новый мир и указал носком ботинка: «вот!»
— Ну и что это такое?
— Плесень.
— Сам вижу, что плесень. А что с ней не в порядке?
— Ее тут не должно быть.
— Это почему же?
— Потому что я ее не сотворял!
— А-а… — протянул Мазукта и, присев на корточки, ковырнул зеленую пленку пальцем. Понюхал, попробовал на язык и сплюнул.
— Шесть миллионов лет назад ее еще не было, — уточнил на всякий случай Шамбамбукли. — Тогда только в воде появились какие-то комочки, а теперь, видишь, уже на сушу выползли…
— Вижу, — кивнул Мазукта.
— Я ничего не трогал, всё сохранил как было, тебя ждал.
— И правильно сделал. Сейчас я тебя научу, что делать. Садись и пиши жалобу на поставщика.
— На кого?!
— Ну, кто тебе продал эту твердь? На него и жалуйся, что товар был не стерильный. А может, вообще пользованный. Прошлый владелец за собой не убрался, а у тебя плесень от этого расползлась.
— Да какой еще прошлый владелец? Я сам этот мир сотворил!
— А, ну да… Ты же у нас максималист, либо всё, либо ничего… Значит, точно говоришь, ты тут жизнь не насаждал?
— Нет.
— Ну, может, случайно, по ошибке?
— Да не делал я ничего такого! Землю — сотворил, воду — тоже, светила зажег, а оно вдруг само как поперло!
— Ну всё ясно, — подытожил Мазукта, поднялся и отряхнул ладони. — Один случай на миллиард, так бывает. Жизнь зародилась сама.
— И что мне теперь с ней делать?
— Ну, уничтожь, если хочешь.
— Жалко. Она ведь живая!
Мазукта посмотрел на кромку воды, где кишели в мертвых водорослях гнилостные бактерии.
— Ну, тогда оставь, если жалко. Даже интересно, что тут может получиться. Чем Деструктор не шутит, может, еще через шесть миллионов лет и разум появится. Люди там, или гоблины…
— Ой, а как же тогда… Как я им объясню, что это не я их сотворил, а они сами?
— А ты не объясняй. Когда дойдет до этого момента, главное — появись во всем блеске славы и объяви себя их богом и повелителем. И прибирай к рукам всё готовое, тебе же меньше работы.
— Но разве так можно? Нечестно получается…
— Ха! — хмыкнул Мазукта и сплюнул на зеленую поросль. — А какого еще отношения заслуживает жизнь, появившаяся из плесени?
* * *
Демиург Шамбамбукли пришел в гости к демиургу Мазукте и застал друга за работой. Мазукта сидел с несчастным видом, грыз карандаш и время от времени что-то неуверенно черкал на листочке. Таких листочков, исписанных и смятых, вокруг валялось множество.
— Ой, а что это ты делаешь? — спросил Шамбамбукли.
— Стихи пишу, — мрачно откликнулся Мазукта. — Да ты садись пока, налей себе чаю, я еще не скоро закончу.
— А почитать можно?
— Да на здоровье, — пожал плечами Мазукта.
Демиург Шамбамбукли взял первый попавшийся листочек и прочел:
«Я жил в довольстве и беспечности,Нормально ел и крепко спал.Но ваши нижние конечностиУвидел мельком — и пропал!Я ваш слуга, ваш верный раб.Отдайтесь мне разок хотя б!..»
— Ой! — вздрогнул Шамбамбукли. — Это ты о чем? Мазукта, ты что, влюбился?
— Да ну, делать мне больше нечего. Я же не для себя пишу.
— А для кого?
Мазукта молча извлек из-под бумаг толстую конторскую книгу и подтолкнул ее к Шамбамбукли.
— Последняя страница, молитвы на сегодня. Какой-то молодой остолоп слезно умолял сделать так, чтобы в него влюбилась знакомая девушка. Ну вот мне и приходится теперь работать его музой — стихи нашептывать, к цветочному ларьку подталкивать, подарки выбирать…
— А ты разве прислушиваешься к молитвам? — искренне удивился Шамбамбукли.
— А без этого нельзя, — вздохнул Мазукта. — Кто ж тогда в меня верить будет — нет, кто обо мне вообще будет знать! — если я хоть иногда чего-нибудь кому-нибудь не исполню? Нет, я, конечно, не все просьбы рассматриваю, у меня правило железное: по одному миллиону просителей в день, остальные перебьются.
— А как ты их отбираешь? Случайным образом?
— У меня случайностей не бывает! Кто первым обратился, с утречка, того и слушаю. Как там говорит народная мудрость… не помню, какого народа: «Кто рано встает, тому бог дает».
