Смеялись бы над нами – да на здоровье! Всем известно, кто хорошо смеется… Ну ничего, главное, наши там есть. Пусть мало. И сейчас еще не поздно занять кое-что явочным порядком. Как «танкист» в Косове, пэнэмаэш. Заставим с нами считаться. Надо будет – пингвинов соберем, пусть попросят о протекторате России над какой-нибудь Землей Королевы Мод…
– Есть ли официальные обращения из-за рубежа? – спросил президент. Секретарь покачал головой. – Неофициальные? Тоже пока нет? – Кивнул. – Ну хорошо.
На самом деле ничего хорошего в этом не было. Дождаться звонков или самому позвонить американскому и китайскому коллегам, прозондировать их позиции? Ладно, немного выждем, время пока терпит. Позвонить можно и из самолета.
– На восемнадцать ноль-ноль назначаю экстренное совещание Совета национальной безопасности, – сказал президент. – Известите всех… что? он все еще в Иркутске? Пусть вылетает немедленно… Как скоро можем выехать мы?
– Распоряжения уже отданы. Через пять минут можем ехать.
Кивнул. Отметил, что секретарь очень доволен собой, – понимает, что угадал и угодил. Улыбнулся ему одними глазами. Не выдержал – взглянул напоследок в окно на сверкающий снежный склон с очень хорошо подготовленной трассой.
И подавил вздох.
Глава третья
Антимагелланы
Все-таки древние не зря назвали этот океан Тихим. Четвертая неделя идеальной погоды, четвертая неделя идеального ветра.
Сказка. Курорт.
После сложнейшего по всем параметрам перехода через Индийский команда блаженствовала и, разбившись на две вахты, попеременно отсыпалась. Нужный коридор с попутным пассатом давно был найден двумя с небольшим градусами севернее экватора, и устойчивый фордак равномерно влек яхту на восток. Раз в неделю показывался судейский катер, оставлял по курсу плотик с припасами. Плотик с гиканьем вылавливали, перегружали припасы на борт, а взамен выгружали севшие батареи и пакеты с мусором – у босса этой безумной гонки были какие-то тесные связи с экологами, поэтому капитану «Анубиса» строго наказали: даже окурки за борт не бросать!
Вот интересно: гадить за борт можно, а бычки бросать – ни-ни! Хотя, с другой стороны, продукты человеческого метаболизма – суть естественная для океана органика. Кит нагадит – куда там человеку. А пластиковые бутылки или окурки – чужеродная дрянь и планктону не по зубам. В сигаретных фильтрах, говорят, какую-то химию последнее время применяют. Или не последнее, Юрий не разбирался. В экипаже курили все: Олег Баландин, Мишка Брылев по прозвищу Нафаня, капитан Юрий Крамаренко и его напарник по вахте Женька Кубицкий (Большой). Большим Женьку называли потому, что в родном Николаевском яхт-клубе имелся еще и Малый Женька, причем Малый – это была настоящая фамилия. Так и повелось: «Женьку видел? – Какого, Малого? – Нет, Большого!»
Юра задумчиво сплюнул за борт и покосился на компас.
– Хорошо идем! – сказал Женька и довольно причмокнул.
– Хорошо…
Родимый допотопный компас Баландин и Женька притащили со своей многострадальной «Асты», третий год терзаемой бесконечным ремонтом. И парусов с «Асты» взяли на всякий случай – штормовой комплект, хотя у Юры на «Анубисе» таковой, конечно же, имелся. Да много чего взяли – Нафаня с «Косатки» тоже немало прихватил. Но почему-то дороже всего после старта стал им этот компас – металлическая полусфера с прозрачным оконцем, под которым лениво шевелилась магнитная стрелка. Выпуклую крышку полусферы можно было приоткрыть, словно дверцу, и поставить внутрь горящую свечу. Дверца защищала свечу от ветра и случайных брызг, а огонек позволял пользоваться компасом даже ночами.
Женька задрал голову, провожая взглядом здоровенную белую чайку. Неправдоподобно здоровенную.
– О, гляди! – сказал он воодушевленно. – Наверное, альбатрос!
Юра тоже покосился на птицу.
В тот же миг альбатрос (или чайка, черт их разберет тут на экваторе) вдруг дернулся, словно подстреленная из рогатки ворона, разинул клюв, сложил на мгновение крылья и, протяжно хрипя, стал валиться к волне.
– Ух ты, – поразился Женька.
В следующий миг альбатрос опомнился, сильно замолотил крыльями и кое-как выровнял полет, зато из воды, вспенив поверхность, полезла стая летучих рыб.
Первое время непривычный к экваториальным водам экипаж даже нервничал от всех этих радостей. Потом поосвоился. Но такой огромной стаи за два месяца регаты они еще не встречали.
– Че это с ними? – пробормотал с недоумением Юра.
Женька, опомнившись, подобрал брасс, а то спинакер начал было слегка заполаскивать. Юра тоже подработал рулем и привычно уже покосился на компас.
В океане курс держать – это не на лимане, когда вечно пилишь вдоль берега. Тут ориентиров нет, только вода. Одна надежда на компас. Первое время, как сказали с судейского, «Анубис», подобно всем новичкам, заметно рыскал на курсе. А потом ничего, освоился экипаж.
Ко всему ведь привыкаешь.
Регату-кругосветку для малотоннажных яхт практически сразу нарекли «гонкой самоубийц». Так оно, в сущности, и было, ибо максимум, что «Анубис» мог выдержать, – это семи-, ну восьмибалльный (если повезет) шторм. А сложности начинались уже с шестерки, когда ветер начинал рвать с гребней белесую пену и полосами вытягивать ее поперек волн.
Сумасшедший русский миллиардер Денис Шимашевич, папа «гонки самоубийц», гарантировал участникам только две вещи: солидное вознаграждение после финиша и спасение экипажа – только экипажа, не яхты – в случае жестокого шторма.
Николаевцы купились, ибо риск того стоил. «Анубис» вместе со всем такелажем и вооружением по максимуму тянул тысяч на двадцать – двадцать пять зеленых американских рублей. В Николаеве больше чем за пятнадцать продать его было нереально, разве что в Одессе. Или каким залетным москвичам-питерцам.
Все участники гонки подписывали специальную бумагу – дескать, пускаются они в эту авантюру добровольно, без принуждения и снимают с устроителей регаты всякую ответственность за возможные эксцессы и несчастные случаи. Ну а в случае успешного завершения гонки получают по пятьдесят тысяч безоговорочно и финишные бонусы, тоже немаленькие, в зависимости от занятого места. Даже последнее место оправдывало эту авантюру с головой. Да и от спонсора, пивного концерна «Оболонь», кое-что перепало бы в любом случае. Поэтому экипаж молился и ежевечерне пил за погоду. Единственное, что могло помешать благополучному финишу, это озлобленность океана, это шквальный ветер и чрезмерно высокие волны. Буря, непредсказуемая и слеподырая.
Но океан пока оправдывал свое название.
На старт вышло сорок три яхты. Со всего бывшего СССР, и только с него – таково было железное условие Шимашевича, хотя просились и голландцы, и шведы, и израильтяне, и еще черт знает кто.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
