Купание не затянулось – вода всё-таки была холодной, видимо, тёплые деньки наступили не так давно. Я выбрался на песчаный пляж, поскакал на одной ноге, вытряхивая воду из уха, тщательно, до красноты, растёрся жёстким вафельным полотенцем, оделся и, насвистывая, направился в сторону стадиона. И, проходя мимо давешнего столба-указателя, услыхал девичий смех.
Девочки шли они как раз с той стороны, куда показывала стрелка с буквой «Ж». Они тоже успели окунуться – волосы у всех троих были влажные. На меня они глянули, как мне показалось, с некоторым подозрением. Любопытно, мелькнула игривая мысль, а у мальчишек тут заведено подглядывать за девочками? Я бы на их месте, да в свои пионерские годы – нипочём удержался бы, тем более, что девочек меньшей мере у одной просто наметились женственные округлости, а достигли достаточно соблазнительных размеров. Да и фигурки у всех трёх очень даже ничего, видимо, сказывается здоровый образ жизни. Или дело просто во всепобеждающем обаянии юности?
Насчёт подозрений я, похоже, ошибся. Верно всё же сказано: каждый судит в меру своей испорченности, а уж чего-чего, а цинизма я за свои неполные шесть десятков накопил предостаточно. Вот и одна из девочек, та, что шла в середине, задорно мне улыбнулась – явно без всякой задней мысли.
- А, новичок? Ну как, привыкаешь?
Да ведь мы уже встречались, с опозданием сообразил я. Вчера, когда я дожидался перед главным корпусом на скамейке, она как раз проходила мимо с волейбольным мячом под мышкой…
- Так, помаленьку… - ответил я. Девочка (пожалуй, девушка, на вид ей никак не меньше пятнадцати) была симпатичной – немного похожа на актрису Наталью Варлей, только моложе и с копной выгоревших до соломенного цвета волос.
- Помаленьку – это никуда не годится. – она тряхнула головой, отчего мокрые волосы рассыпались по загорелым плечам. - У нас тут так не принято, придётся пошевелиться!
- Да я уж понял. – буркнул я и добавил: - Меня кстати Лёха зовут… в смысле, Алёша.
Она протянула мне руку - ладошка оказалась прохладная и неожиданно крепкая.
- Я – Таня. А это Оля и Маруся, мы из восьмого отряда.
Я уже знал, что седьмой и восьмой отряды в коммуне сплошь состоят из девочек.
- А я в пятом. Только наши все сейчас на работе, а мне только завтра.
- А сегодня, значит, ходишь один, бездельничаешь? – Таня сощурилась. На этот раз в её голосе прозвучало что-то вроде вызова, и я только тут увидел на блузке эмалево-красный флажок, на котором вместо привычного профиля Ленина красовался круг с пятиконечной звездой и буквами КИМ.
…ещё и комсомолка! Впрочем, чему тут удивляться?..
Я что-то пробормотал про то, что решил, пока есть время, познакомиться с коммуной, но меня перебила Оля – маленькая смешливая, с толстой русой косой, обладательница тех самых женственных форм. У Оли КИМовского значка не было, как и у третьей девушки.
- Ваш отряд сегодня пойдёт в кино? – спросила она. - Новый фильм привезли. Карась говорит, про китайских революционеров.
- Карась? – удивился я.
- Митя Карась, помощник киномеханика. – заторопилась Оля. - Он из второго отряда, работает помощником киномеханика. Он бы и киномехаником мог, только ему не позволяют, потому что шестнадцать ещё не исполнилось, и документа не дают. А так – и фильмы крутит, и в город ездит за новыми. Говорит – вот исполнится семнадцать, поеду в Москву учиться на этого… ну, которые кино снимают?
- На кинорежиссёра. – машинально ответил я. – А можно ещё и кинооператором, это который с камерой…
Похоже, у симпатичной Оли свой интерес к будущей звезде советского кинематографа с такой запоминающейся фамилией.
Её подружки при этом содержательном диалоге то и дело прыскали в кулачки.
- Наша Олька с дружит с Карасём! – подтвердила мою догадку Маруся. Она была совсем маленького роста, с русыми, выгоревшими добела волосами и миловидным личиком в форме сердечка. – Ждёт, когда он станет в Москве знаменитостью, чтобы поехать к нему! И очень-то она будет ему нужна, в столице, небось, своих красавиц хватает!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- И ничего подобного! – вспыхнула Оля, и стрельнула в подругу злым взглядом.- Всё ты, Маруська выдумываешь, язык без костей!
Маруся толкнула рукой Таню. Та досадливо поморщилась.
- Ну, растрещались, сороки… - Похоже, подумал я, она задаёт в этой прелестной троице тон. – А в кино приходи. Найдёшь нас там, ещё поговорим. А сейчас прости, пора!
И, весело щебеча, унеслись по тропке, оставив меня стоять в одиночестве возле столба с указующими стрелками.
До сигнала к ужину, за которым должно было последовать кино, оставалось больше двух часов, и это время я провёл в библиотеке. Я ловко уклонился от предложения вступить в библиотечный кружок, которым меня огорошила дежурная - очень строгая девица лет шестнадцати, в очках и вечно собранными в «куриную гузку» губками. Карточку читателя я тоже заводить пока не стал - сейчас меня интересовали только и исключительно подшивки газет, разложенные в свободном доступе на столах. В них-то я и погрузился с головой, и это был самый верный ход за прошедшие сутки. Память восстанавливалась со скоростью необычайной – стоило увидеть заголовок, посвящённый какому-нибудь значимому или не очень, событию, географическому пункту – как на меня обрушивалась целая лавина ассоциаций, и оставалось только сортировать их, укладывать по полочкам, находить каждой своё место.
Причём речь шла не только об «общей», не относящейся к моему личному жизненному опыту памяти – например, названия некоторых городов, местностей, даже стран вызывали у меня в памяти картины моей собственной жизни, с этими местами так или иначе связанные. Дальше - больше, всё согласно марксистско-ленинской диалектике: случился ожидаемый переход количества в качество, и у меня словно пелена с глаз спала. Прожитая жизнь – начиная со школьных воспоминаний, потом юность, институт, работа, бури, бушевавшие вокруг св стране и мире и мои попытки найти себе место в стремительно меняющейся действительности – всё это уверенно соткалось в единую картину, какая есть у всякого прожившего достаточно бурную жизнь человека. С воспоминаниями о личной жизни тоже было всё в порядке – оказывается, в своё время я неплохо таки погулял, дважды был женат, имел сына, однако, поди ж ты - на пороге шестидесятилетия остался в одиночестве. Что ж, и так бывает, причём нередко…
Я откинулся на спинку стула и медленно обвёл взглядом библиотеку. Теперь-то я точно знал, где и, главное, когда нахожусь. В той, прошлой жизни я немало интересовался историей, причём именно первая половина двадцатого века всегда была у меня в списке приоритетов – и теперь с лёгкостью вспоминал всё, что относится к году от Рождества Христова тысяча девятьсот двадцать девятому, от Октябрьского переворота (он же Великая Октябрьская Социалистическая Революция) – двенадцатому.
Итак, что мы имеем?
В стране вовсю идёт коллективизация – формально она началась меньше года назад, в августе двадцать восьмого, после известного постановления ЦИК и СНК СССР от 1 августа 1928 г. «Об организации крупных зерновых хозяйств». Заявленная цель – преодоление последствий неурожаев и голода предыдущих лет, а так же поддержка темпов намечающейся в стране индустриализации. Последняя широко стартовала после принятия в апреле прошлого года первого пятилетнего плана, и сейчас по всей стране закладываются грандиозные стройки – вовсю работает Днепрострой, вот-вот будут заложены Магнитка, Харьковский Тракторный, Уралмаш и много чего ещё. Формальным главой государства является на данный момент председатель Совета Народных Комиссаров Алексей Иванович Рыков. И тут ситуация далеко не радужная – последние несколько лет высшее руководства страны сотрясают страсти и интриги поистине византийские, что неизбежно вплёскивается и наружу. Борьба с левым уклоном, потом с правым – причём в число правых уклонистов попали те, кто совсем недавно увлечённо громил левых уклонистов. Отгремело «Шахтинское дело»; правый уклон Бухарина, Томского и самого предсовнаркома разоблачён, разгромлен и предан анафеме на состоявшемся всего месяц назад пленуме ЦК и ЦКК.
