Человек был осужден, подчинился решению суда и отбыл больше половины определенного ему наказания; этот приговор был незаконно отменен судебным местом, а затем по вине других людей он шесть лет жил под угрозой арестантских отделений. И все это ускользнуло от юриста, назвавшего себя его защитником!
Возьмем другой подобный случай.
Подсудимый, обвиняемый по 169 ст. о нак., судится перед присяжными, п.ч. Его соучастник обвиняется в четвертой краже (ст. 207 уст.). Дело откладывалось раз или два, и подсудимые содержались под стражей более года. Оба признают себя виновными. Как вести защиту? Все, что должен объяснить присяжным защитник первого, это случайный характер подсудности и несоразмерность предварительного и карательного лишения свободы: если бы его судил мировой судья, он отбыл бы законное наказание шесть или даже девять месяцев тому назад; другими словами, он пробыл под стражею вдвое или в четыре раза дольше, чем определено в законе, ибо повышение наказания до одного года по 5 п. 170 ст. уст. не обязательно. Все это надо сказать так, чтобы присяжные почувствовали несправедливость в деле. Тогда у них явится побуждение оправдать подсудимого, несмотря на его сознание. Но сам защитник может говорить лишь о неблагоприятных случайностях, неудачных для подсудимого совпадениях, о накоплении дел, вызывающем замедление в судопроизводстве, и т. п., – только не о несправедливости.
Подсудимый обвинялся по 2 и 3 ч. 1455 ст. ул. и был оставлен на свободе. Защитник обратил внимание присяжных на это обстоятельство: «Прокурор говорит о тяжком преступлении. Но не кажется ли вам замечательным, что следователь, производивший следствие, и товарищ прокурора, за следствием наблюдавший, предъявив подсудимому обвинение в убийстве, не признали нужным и справедливым отправить его в тюрьму. Это, во всяком случае, указывает, что они смотрели на дело иначе, чем г. обвинитель». Вот неотразимое и убедительное соображение!
Земский служащий обвинялся по 410 ст. ул. в медлительности по исполнению каких-то бумаг. Защитник просил огласить время начала и заключения следствия. Суд установил, что оно было в производстве у следователя около года. Тогда защитник просил установить, когда оно поступило в суд. Председатель удостоверил и это. Вышло, что в суде дело лежало без движения полтора или два с половиною года. Мог ли после этого суд отнестись строго к подсудимому?
Вот в немногих словах то, что мне кажется нужным сказать по этому важнейшему предмету. Но для начинающих недостаточно прочесть и запомнить эти указания. Их надо основательно продумать.
3. СОБИРАНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Ст. 557 уст. предоставляет подсудимому просить о вызове свидетелей, не включенных в список прокурора. Это одно из важнейших прав защиты. Но такие свидетели неизбежно являются некоторым осложнением дела. Поэтому иные судьи, обсуждая просьбу о вызове их согласно 575 ст. у. у. с, исходят из соображения, нельзя ли отказать, и, если можно, стоят за отказ в вызове. Сенатская практика, запутавшаяся между отношением к делу, значением и существенным значением показаний, создает благоприятную почву для отказов в сомнительных случаях. При этом вызов свидетелей на счет подсудимого по 576 ст. уст. не обязателен безусловно. Суд не должен вызывать таких свидетелей, показания коих признает не относящимися к делу, не могущими служить для выяснения истины и т.п. Такие указания Сената также дают простор произвольным отказам. Между тем показания новых свидетелей часто бывают важны, а иногда и необходимы для защиты. Надо считаться с возможностью и опасностью отказа и принять все меры к тому, чтобы требование защиты было удовлетворено. Поэтому прошение о вызове новых свидетелей должно быть составлено с величайшим вниманием. Факты, о которых имеет показывать каждый свидетель, должны быть указаны точно, с пояснением их значения для защиты. Если свидетель может удостоверить несколько отдельных событий, не следует удовлетворяться указанием одного из них; надо перечислить все, ибо возможно, что судьи, признав, что некоторые не имеют значения, затруднятся перед другими. Не следует также забывать, что неправильный отказ в вызове только тогда может быть надежным кассационным поводом, когда основания ходатайства изложены в первоначальном прошении с достаточной определенностью и убедительностью. Это прошение есть первое положительное действие защитника. Приучите себя заботиться, чтобы оно было не мусором, а прочным основанием защиты.
Всегда, когда можно, старайтесь обеспечить себя письменными доказательствами. Клочок бумажки иногда бывает сильнее дюжины красноречивых свидетелей.
Две женщины, пожилая Никитина и другая, молодая женщина, проходили по улице; к ним подошли трое пьяных парней, и один из них спросил Никитину, который час; та, не глядя на часы, ответила: половина десятого. Один из встречных, Иванов, сказал на это: «Не может быть». Никитина расстегнула кофту и, вынув часы, показала их Иванову; он схватил цепочку и, с силою дернув, оборвал ее; женщины подняли крик, Иванова схватили; его товарищи убежали. Он был предан суду по 9 и 1643 ст. улож. Защитник представил суду свидетельство о явке его к отбыванию воинской повинности и об отсрочке призыва его до разрешения производившегося о нем дела, аттестат владельца типографии, в которой он работал (при согласии сторон суд нередко оглашает эти документы), расчетную книжку, из которой было видно, что он зарабатывает 45 р. в месяц, и выписку из домовой книги, удостоверявшую, что он жил в течение нескольких лет в одном и том же доме, у самого места происшествия. Этим защитник доказал, что Иванов был порядочный человек. Это дало ему твердое основание утверждать, что предположение о его покушении на грабеж было маловероятно. Большего не требовалось. Присяжные признали, что подсудимый действовал без корыстной цели, и суд приговорил его по 142 ст. уст. о нак. к аресту на один месяц.
Защитник женщины, ослепившей мужа азотной кислотой, предъявил суду свидетельство, выданное подсудимой несколько лет тому назад врачом, освидетельствовавшим ее после побоев мужа. В свидетельстве были описаны кровоподтеки и ссадины и заключалось мнение врача о том, что повреждения были легкие, но их многочисленность указывала на постоянные истязания, причем свидетельствуемая была в последнем периоде беременности. Не стоит ли один такой листок бумаги многих красноречивых слов? Скажите подсудимому, чтобы он перерыл все свои вещи и принес вам каждый клочок бумаги, имеющий какое-либо, хотя бы самое отдаленное, отношение к делу. Не ему, а вам судить о том, что может быть нужно для защиты. Я знаю случай, когда у подсудимого пропало крайне важное письмо и сохранилась лишь частная копия, т.е. бумага, лишенная всякой достоверности; но у приятельницы его жены нашлось письмо, в котором последняя писала: «Такой-то передает тебе важный документ». Этого было достаточно для того, чтобы, пользуясь совпадением времени и других подробностей, защитник мог утверждать, что утерянное письмо действительно существовало. Без второго письма частная копия казалась бы подложным доказательством.
ГЛАВА III. ПРИЕМЫ ЗАЩИТЫ ПО НЕКОТОРЫМ ОТДЕЛЬНЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ
1. КРАЖА
Подсудимый обвиняется по 1647 ст. улож. Обворована квартира в шестиэтажном доме; на наружных дверях и внутри квартиры взломаны замки; кража совершена ночью и, судя по количеству похищенных вещей, не одним, а несколькими людьми. Защитник объясняет присяжным, что соучастие нескольких человек в краже не доказано, что житейски было бы вернее признать, что она происходила не ночью, а утром; что подсудимый в течение нескольких дней был без заработка и пошел на кражу с голоду, что предварительное заключение дает ему право на снисхождение. Присяжные убеждаются всеми этими доводами и на предложенный им вопрос отвечают: да, виновен, но без участия других лиц, не ночью, заслуживает снисхождения, и кража была совершена по крайности. Присяжные сознают, что сделали все, что могли, чтобы предварительное заключение подсудимого не пропало для него даром; то же думает защитник. На самом деле он ничего не сделал. Нормальное наказание по обвинительному акту, угрожавшее подсудимому на основании 1647 и 3 степ. 31 ст. улож., было заключение в исправительное арестантское отделение от 2,5 до 3 лет. Присяжные на четыре лада выразили желание понизить наказание. Однако, если судьи не разделяют этого взгляда, они могут наказать подсудимого так же строго, как если бы присяжные ответили: да, виновен, без всяких ограничений. Это объясняется очень просто: а) соучастие и б) ночное время не усиливают виновности при 1647 ст. (1659 ст. относится только к 1655 ст. улож.); в) снисхождение, согласно ст. 828 у. у. с, дает право суду уменьшить наказание на две степени, но обязывает к понижению только на одну степень, и г) признание крайности, согласно 1663 ст. ул. о нак., дает право понизить наказание на две и на три степени, но и это – возможность, а не обязательное требование; суд может ограничиться одною степенью; при этом смягчение наказания по 1663 ст. улож. лишает суд права применить к подсудимому ст. 828 у. у. с. Таким образом, при упомянутом выше ответе присяжных судьи, если находят нужным отнестись к подсудимому строго, могут перейти от нормального наказания по 3 степ. 31 ст. к 4 степ. 31 ст.; по этой статье заключение в арестантское отделение назначается от полутора года до 2,5 лет; взяв наказание в высшей мере, судьи имеют возможность присудить подсудимого к тому же наказанию, которое угрожало ему по 3 степ. 31 ст. в низшей мере. Такая крайняя строгость со стороны судей может, конечно, быть лишь совершенно исключительным явлением. Но возьмем обратное предположение: судьи, как и присяжные, считают справедливым свести наказание на minimum. Они не могут назначить подсудимому меньше одного года и четырех месяцев тюрьмы с непременным лишением особых прав по 1 степ. 33 ст. и роковою высылкою по 581 и 582 ст. улож. По уголовному уложению суд при указанном выше ответе присяжных мог бы на основании 4 разд. 581 ст., заключить подсудимого в тюрьму на две недели без лишения прав (если он не привилегированный), причем он может быть освобожден и от высылки (ст. 35 угол. улож.).
