Я такого желания не имела.
Я имела желание доехать до города тихо и мирно, купить, что мне было нужно, и так же тихо-мирно вернуться.
Честно говоря, я уже начала сомневаться в перспективе своего отдыха: стоило уезжать из Тарасова, когда сумасшедший дом я могла вполне иметь и там и даже в сочетании с привычным комфортом.
После первых пяти километров я приняла почти окончательное решение: вернуться из города, схватить свои вещички в охапку и свалить из этого непутевого кемпинга в любом направлении.
Более точно, куда бежать, я должна была узнать в городе, или купив карту, или спросив у кого-нибудь.
Решив перед путешествием подготовиться к тому, что меня ожидает, я остановила «девятку», выключила мотор, вынула из сумочки привычный уже даже на ощупь замшевый мешочек и, вынув кости, напрямик спросила у них, что меня ожидает.
С редким душевным трепетом я потрясла в ладони косточки и высыпала их себе на колени.
30+14+2! — «У вас могут быть серьезные неприятности».
Я только покачала головой: это уж мне и самой было ясно по целому набору нехороших примет с утра, и приходилось надеяться, что я ни во что не врежусь, это была бы слишком простая неприятность, но с самыми непростыми последствиями.
Обещанные мне неприятности начались через десять километров после кемпинга.
Я заметила вдали на дороге притаившуюся машину ГИБДД и, моргнув на спидометр, увидела, что еду с вполне нормальной скоростью, но на всякий случай — ведь обещаны же неприятности — еще сбросила ее.
Не помогло.
Недомерок в мышиной форме лениво повел полосатой палчонкой, и я, тяжко вздохнув, так же лениво подрулила к его машине, но встала чуть в отдалении: пусть пройдется малыш, а то устал, наверное, стоять на одном месте.
Местный страж порядка помялся на своем пятачке, потом, кривясь и покусывая губы, побрел ко мне, я же в это время, наблюдая за изменением выражения его лица с неприятного до очень противного, достала из сумочки сигарету и закурила.
Гаишник подошел и аффектированно поднес руку к кепке. В ответ на этот жест я протянула ему свои документы.
Он их проверял так долго, что я заподозрила, что недомерок оказался еще и недоумком, и мне захотелось спросить, умеет ли он вообще читать или только притворяется.
Наконец, подняв голову от бумажек, гаишник предложил мне выйти из машины.
В это время его напарник — такого же росточка, между прочим, — подошел ко мне более резвой походкой, козырять не стал, а сразу же попросил открыть багажник «девятки», словно я ему напомнила то ли Шамиля Басаева, то ли покойную принцессу Диану, сразу вспомнить он не мог.
Вертикальная складка на его узковатом служебном лбу явно выдавала напряженнейшую работу мысли.
После осмотра багажника подошла очередь салона, и я чуть было не поспорила сама с собой на рубль, дойдет ли дело до осмотра личного; но на это они почему-то не решились и стали развлекать меня разговорами, выясняя мои маршруты и цели поездки.
Одним словом, не стану описывать все скучные гадости, которые мне пришлось пережить, но штраф я все-таки заплатила и поехала дальше, выкинув квитанцию сразу же, как отъехала от места гаишной кормежки.
Я была довольна: неприятность произошла, и можно было бы вздохнуть спокойнее.
Но на въезде в город на КП меня остановили снова, и предыдущая процедура повторилась.
На этот раз меня штрафовать не стали, но долго и нудно объясняли, что в разгар туристического бума в городе движение на дорогах стало насыщенным, более опасным и необходимо быть такой внимательной, такой внимательной, что…
— Что лучше вообще к вам не приезжать, что ли? — не выдержала я, и бубнивший мне эту чушь сержант заткнулся, задумчиво осмотрел меня снизу вверх, потом в обратном направлении и молча козырнул.
Я была свободна.
По городу я помоталась полчаса, не дольше. По нему ездить действительно было невозможно из-за тесноты и подпорченного настроения.
Не съезжая с прямой улицы Пластунской, по которой я въехала в Сочи, я сумела купить все, что мне было нужно, плюс еще пару сувениров в виде блока сигарет и бутылки минеральной воды и собралась покинуть эти места навсегда.
Мне они не понравились, да, похоже, и я им тоже.
Я нашла удачное место, развернула «девятку» в обратном направлении и была практически сразу же снова остановлена.
Поняв, что здесь таковы славные местные традиции, я, уже не удивляясь, протянула в окошко дверки свои документы, и взявший их милиционер, даже не раскрывая, спросил:
— Иванова Татьяна Александровна?
— Вы экстрасенс-телепат? — спросила я его. — Вы даже не успели прочитать, что написано в моих документах. А вдруг там написано Иванопуло?
Милиционер улыбнулся и, полуотвернувшись от меня, махнул рукой.
Я продолжала сидеть и ждать, когда закончится эта клоунада и я смогу спокойно отсюда уехать, но, как видно, местные власти решили продлить мое пребывание в своем замечательном городке.
К моему гаишнику подошли еще двое — на этот раз оба были в форме ППС — и, взяв мои документы, попросили меня выйти из машины.
Я не вышла из «девятки» — я вылетела из нее и высказала им всем в физиономии все, что думала об их хорошей радиосвязи, замечательной работе и симпатичных лицах.
Три раза подряд открывать и закрывать багажник было бы уже перебором даже для кретинов, но только не для сочинских гаишников.
В ответ я услышала очень знаменательную фразу, сразу же обозначившую мои перспективы на ближайшее время: правда, в тот момент я этого еще не поняла.
— Разрешите посмотреть, что у вас в сумке?
Я раздраженно сунула ему в руки сумку и только тогда сообразила, что может произойти, но было уже поздно.
Обнаружив и сразу отобрав мой пистолет, хоть и со всеми необходимыми документами, сержант весь преисполнился значимостью происшествия, словно выловил всемирно известного террориста, и обратился ко мне с любезной фразой:
— Вам, Татьяна Александровна, придется проследовать с нами в отделение.
Я уже открыла было рот, чтобы возразить, но мне тут же привели правильные номера статей кодекса, и один из сержантов попросил разрешения сесть за руль моей машины, пока я буду кататься в их «жигуленке».
— А если я откажусь? — с безнадежностью спросила я.
— Тогда придется вашу машину эвакуировать, — объяснил он.
— Бульдозером, что ли? — мрачно поинтересовалась я. — Или, может быть, сразу же гексогеном, чего уж церемониться?
Я вытащила из салона свою сумку и повесила ее на плечо.
— Ключи торчат там, где им положено быть, — брюзгливо сказала я и тут же проявила любопытство к сунувшемуся в «девятку» сержанту:
— А у вас права есть, молодой человек?
Насладившись возникшей паузой, я поправила сумочку и, развернувшись, гордо пошла к милицейскому «жигуленку», уже не надеясь ни на что хорошее.
Глава 4
Меня покатали по центру города, подвезли к трехэтажному дому со стеклянной дверью, возвышающейся на высоком крыльце, и предложили выйти, словно я не понимала, что на машине мне в эту дверь ни за что не въехать.
Если верить блестящим табличкам, висящим по бокам двери, это было районное УВД.
Войдя в самую обычную прихожую, тесную и душную, я уже приготовилась к обычному хамству наших госучреждений — это когда вас оставляют сидеть на жестком стуле и на каждый порыв говорят: ждите у моря погоды — и была удивлена, когда меня сразу же повели на второй этаж и запустили в кабинет с обнадеживающим номером тринадцать, нарисованным через трафарет.
В небольшом кабинете стояли стол, несколько стульев и у единственного окошка промятый диванчик.
Створки окошка были распахнуты, поэтому замечательно четко просматривалась решетка из толстых металлических прутьев, прикрывавшая окно снаружи.
За столом в кабинете сидел маленький черненький паренек в форме капитана и листал какие-то сшитые вместе бумажки.
Он предложил мне сесть и, счастливо улыбнувшись, сказал, что он рад меня видеть.
— И давно это у вас? — хмуро поинтересовалась я, свободно усаживаясь и закидывая ногу на ногу.
Череда свалившихся на меня мелких сюрпризов отнюдь не располагала к веселому щебетанию.
— Что именно? — не понял капитан, удивленно глядя на меня.
— Я про вашу радость, — пояснила я и спросила, нужно ли мне вызывать своего адвоката из Тарасова или это будет лишним.
— Это зависит от вас, уважаемая Татьяна Александровна, только от вас одной, — сказал капитан, просматривая мои права, паспорт, лицензию и прочее содержимое сумочки, на что он спросил разрешения.
Осмотр содержимого сумки много времени не занял, и она вернулась ко мне.
Капитан еще раз улыбнулся и наконец сообразил, что не мешало бы ему представиться.
— Меня зовут Василий Иванович Азизбегян, и я буду вести ваше дело, — обрадовал он меня, и я едва не зевнула на его слова.
