— Детка, твой танец был подобен лучу звезды, рассекшему ночное небо, — раздался еще один голос. — Он сравним с галопом легкого верблюда из Афгулистана! Кстати, меня зовут Мемчуб.
Обладатель голоса оказался толстым человеком с короткой бородой, в шелковом одеянии, типичном для восточного Шема. Наверное, старший погонщик каравана, остановившегося на ночь в Оджаре, подумал Конан. Подойдя к танцовщице сзади, кочевник сжал пальцами ее плечо:
— Если посидишь со мной, я скажу тебе еще много о твоем танце. Сами звезды застынут, слушая мой восторженный рассказ…
— Нет, спасибо за похвалу. Но лучше пойди и расскажи, что хочешь, другим девушкам. Их тут в сарае полно. Я артистка, а не шлюха. Когда-нибудь я буду танцевать в Храме Единственной Богини или в благородном городе Шадизаре. Кроме того, сегодня я не одна. — Шарла кивнула головой в сторону Конана.
— Не одна? А, понимаю. Молодой, крепкий бычок. Я таких уже много нанимал. Мог бы и еще кой-кого работой обеспечить. Караван у меня большой. — Небрежно оглядев киммерийца, шемит вновь повернулся к Шарле: — Ты же артистка. Тебе нужно нечто более возвышенное. Изящное обращение, тонкая беседа с умным человеком, приятные подарки и тонкое вино. — Отодвинув полу плаща, купец показал плотно набитый кошелек, висевший на поясе. — Да и несколько золотых монет из дальних государств тебе тоже не помешают.
— Слушай, ты, — рявкнул Конан, одной рукой сжав плечо купца так, что у того захрустели кости, — девушка хочет, чтобы ее оставили в покое.
— Он прав, — сказала Шарла, глядя на чужака, — но, Конан, не забывай: Анаксу, хозяину караван-сарая, не нравится, когда ты без нужды уродуешь его клиентов. Можешь отпустить несчастного, если он пообещает вести себя хорошо. — Повернувшись к Мемчубу, она предложила: — А если тебе скучно одному, я уверена, что милашка Бабета будет счастлива скрасить твое одиночество.
Бабета, услышав свое имя, вспорхнула с колен менее удачливого погонщика и подбежала к Мемчубу.
— Еще бы, для меня большая честь разделить общество такого благородного аристократа, — защебетала она, вытянув для поцелуя ярко накрашенные губы. — Какое удовольствие пообщаться с человеком, который, ухаживая за девушкой, по крайней мере отвлекается от чистки верблюда.
Мемчуб, массируя ноющее плечо, несколько тоскливо смотрел на Бабету, не решаясь больше поднять глаза на Шарлу. Та потратила еще несколько мгновений на то, чтобы представить их друг другу и отвести купца и кабацкую шлюху к маленькому столику в углу. Затем она вернулась к Конану, который за время ее отсутствия разжился очередной порцией выпивки.
— О чем задумался? — спросила Шарла, присаживаясь рядом. — Опять вспомнил свою далекую северную страну? Думаю, по сравнению с тем, что ты видел в своих странствиях, наш город — просто дыра.
Она положила свои бледные ладони на его бронзовые от загара плечи. Тонкие пальцы скользнули под короткие рукава его грубой куртки.
— Но если ты будешь ближе принимать к сердцу жизнь Оджары, она тебе покажется очень даже сносным местом. Слушай, Конан. Давай сегодня ночью не пойдем в поля за стенами, в тень пальм оазиса. Почему бы нам не провести одну ночь в моем доме внутри городских стен? Меня каждый раз дрожь колотит, когда я вспоминаю, как ты возвращаешься в темноте в свое логово у реки после того, как мы расстаемся.
В ответ Конан лишь благодарно промурлыкал что-то по поводу ласковых пальцев, скользивших по его плечам и шее, но затем возразил:
— Нет, девочка. Я как-то лучше себя чувствую за стеной. В душе я, наверное, бедуин… моя постель, звезды — мое одеяло… — Он покосился на сидевшего в отдалении Мемчуба. — А кроме того, — добавил Конан менее поэтично, — если я остановлюсь у тебя, злые языки разнесут, что ты меня содержишь. Это не улучшит твою репутацию. Да и мою. Не забывай, Шарла, я — перекати-поле, вольный меч. С первым же караваном, идущим на север, я покину этот город.
— Да, конечно. Я все понимаю. Ты, безусловно, прав.
Шарла сняла руки с плеч Конана и отодвинулась. Вскоре она затеяла разговор с Анаксом, хозяином караван- сарая, предоставив киммерийцу размышлять о том, насколько сильно он обидел ее. Однако киммериец вряд ли хоть на миг усомнился в своей правоте.
Постепенно пары арака, купленного на деньги, заработанные при сопровождении последнего каравана, совсем прогнали его нерадостные мысли.
Вскоре он даже забыл о Шарле: его внимание привлекла другая женщина, сидевшая в одном из углов заведения и поочередно беседовавшая с разными посетителями.
В центре караван-сарая стояли длинные столы со скамьями вдоль них. Около стен расположились небольшие столики со стульями и табуретами. Несколько подушек и низких столиков стояли снаружи у входа — для тех, кто не представлял ночевки или отдыха без звездного неба над головой. В глубине несколько каменных ступеней, которые вели в верхние комнаты — спальни. Вот около этой лестницы за маленьким столиком, освещенным свечой, и сидела заинтересовавшая Конана девушка.
Она была одета, как большинство здешних женщин, в длинное темное платье с капюшоном. Ее нос и рот были прикрыты чадрой, но из-под капюшона все равно были видны тонкие изящные брови и глаза, сверкающие, словно пятна на перьях павлина. Она потягивала время от времени какой-то напиток и говорила по очереди с разными людьми. Большинство из них были местными — обслугой караван-сарая, которых Конан знал в лицо. Они усаживались напротив девушки по одному или парами и говорили о чем-то. Со стороны это было похоже на какой-то хорошо отработанный ритуал, что-то вроде обмена. Но ни деньги, ни товары не переходили из рук в руки. Иногда можно было разобрать голос девушки, доносившийся сквозь взрывы хохота, громкие разговоры и звуки флейт музыкантов.
Подчас Конан ловил на себе ее взгляд. Похоже, девушке трудно было удержаться от того, чтобы не смотреть в его сторону. И похоже, после каждого такого взгляда ее щеки заливались румянцем. Посчитав себя приглашенным, Конан подождал, пока очередной собеседник отойдет от стола со свечой, и занял место напротив девушки.
— Я Конан, путешественник. Приехал сюда из дальних краев. — Усаживаясь поудобнее, он улыбнулся загадочным глазам. — Похоже, ты тут всех знаешь, а я тебя вижу впервые. Вот я и подумал, что нам следует познакомиться. Скажи, когда все эти люди подсаживаются и говорят с тобой, — что же это значит?
Она моргнула и снова покраснела. Конан был в этом уверен, хотя большая часть лица девушки была скрыта.
— Что это значит? Ну, я предсказываю их судьбу.
— А, ведьма.
На какой-то миг Конана затрясло в ознобе, его спина покрылась холодным потом. Слишком много раз такого рода колдуны и шаманы пытались заколдовать и убить его. Но он быстро овладел собой. В конце концов, разве могла эта молодая женщина, столь нежная и стеснительная, принести ему хоть какой-то вред?
