ограбили, избили? Где они, эти разбойники?!
– Ну что вы, мама, никто на меня не нападал! – поспешил успокоить мать Ала ад-Дин. – С чего вы взяли?
– Уф-ф. – Женщина опустилась на крыльцо, обмахиваясь концом платка. – Ты меня когда-нибудь своими шутками направишь прямиком к Аллаху. Признавайся, негодный, что у тебя стряслось на этот раз?
– Я встретил луноликую! – порывисто воздел руки Ала ад-Дин.
– Кого?
– Девушку!
– Эка невидаль! – отмахнулась старушка, разглаживая на коленях подол платья. – Стоило так кричать из-за подобного пустяка.
– Но мама, она прекрасна!
– А это не та самая, случайно? – настороженно покосилась мать на сына. – Которую ты видел во сне?
– Нет-нет, совсем другая. – Ала ад-Дин вновь забегал по двору, ища выхода своим чувствам. – Она… она такая… такая!
– А ноги? Ноги у нее не восковые и не блестят? – на всякий случай уточнила старушка.
– Ну откуда же я знаю, мама! Она была в платье и шальварах.
– Слава всевышнему! – с непередаваемым облегчением выдохнула мать. – А я-то уж испугалась. И кто же она?
– Принцесса Бадр аль-Будур! – выпалил Ала ад-Дин, и остановился, обернувшись к двери, так как услышал звук падающего тела. – Мама, что с вами? – Юноша подбежал к лежащей на ступеньках в глубоком обмороке матери и опустился возле нее на колени. – Мама, очнитесь же!
Ала ад-Дин вскочил на ноги, понесся к колодцу, зачерпнул деревянным ковшиком воды и поспешно вернулся. Женщина, почувствовав льющуюся ей на лицо струйку воды, облизнулась, почмокала губами и чуть приоткрыла глаза.
– Э-э-э, – невнятно, слабым голосом протянула она, поводя перед собой рукой, словно ей нечто привиделось, затем медленно поднялась и прислонилась спиной к стене дома. – Уф-ф! Мне, кажется, приснился кошмар. Будто ты, сынок, встретил нашу принцессу.
– Но мама! Все так и было, – горячо заверил мать Ала ад-Дин. – Сначала я толкнул ее на базаре плечом – это вышло случайно. А после мы с ней разговаривали, я проводил ее до дворца и помог перелезть через забор!
– Через… забор? – Несчастная женщина прикрыла глаза и схватилась за сердце. – Скажи, может ты перегрелся на солнце? Или заглянул по пути домой в курительную?
– Как вы могли такое подумать, мама! – возмутился Ала ад-Дин, хмуря брови.
– Я уже двадцать пять лет как мама. Отвечай, о несчастный, зачем ты ее перекидывал через забор?
– Я не перекидывал. Она хотела залезть, а ее лесенка осталась с другой стороны стены.
– Лесенка?
– Ну да.
– А почему она не прошла через ворота, как это делают все люди?
– Мама, она же принцесса! – раздраженно потряс руками Ала ад-Дин. – Неужели непонятно?
– Конечно, сынок. Чего ж тут непонятного? Все принцессы ходят только через забор.
– Вы смеетесь надо мной?
– С чего ты взял? Я очень даже серьезно говорю.
– О Аллах! – воздел глаза к небу Ала ад-Дин. – Вы не понимаете: она боялась, что у нее будут неприятности.
– Потому что пройдет через ворота? – уточнила мать.
– Ну конечно! Она ведь без спроса убежала в город.
– Э-э, а ты уверен, что это была именно принцесса? – усомнилась мать, протягивая руку, чтобы потрогать лоб сына, не горячий ли тот.
– Да точно, точно, – отстранился Ала ад-Дин от протянутой ладони. – И не надо меня щупать, я не болен и пока еще в своем уме!
– Знаешь, с трудом верится, – проворчала старая женщина, силясь подняться со ступеньки. – Такого простака, как ты, любой облапошит.
– Мама!
– А-а, – лишь отмахнулась та, отворачиваясь. – Опять, наверное, своих пустых сказок начитался, вот и мерещится невесть что.
– Но она не знала самых простых вещей, которые знают все! Например, ей было неведомо, кто такой баран. А еще она спросила, что у меня надето на голове.
Ала ад-Дин лихо заломил тюбетейку.
– Она что, слаба умом, эта твоя луноликая? – удивленно распахнула рот старушка.
– Мама, как нехорошо сразу оскорблять человека ни за что ни про что! Сами посудите: откуда ей знать, про барана, если их нет во дворце. А тюбетейки у них не носят.
– Хорошо хоть шальвары у них носят, – буркнула женщина себе под нос, скрываясь в дверях дома. – Некогда мне всякие глупости слушать. Мне готовить надо. Непутевый!
– Я путевый! Я лампу новую принес, и еще купил масло и муку. – Ала ад-Дин сбегал к калитке, у которой оставил свою суму, и быстро вернулся, держа поклажу в вытянутой руке. – Вот, поглядите сами!
– Лампу? – заинтересовалась мать, заглядывая в протянутую ей раскрытую суму. Засунув в нее руку по локоть, она вытащила лампу и придирчиво оглядела. – Новенькая, даже блестит, – повела головой женщина, прицокнув от удовольствия языком. – Хорошая лампа! Только скажи мне, не украл ли ты ее? Вещь-то дорогая.
– Мама, как вы могли такое подумать! – в который раз за вечер возмущенно надулся Ала ад-Дин. – Лампу мне дал торговец лампами за то, что я вернул ее.
– Ага, значит, ты все-таки сначала спер лампу, негодный, а потом в тебе проснулась совесть, и ты решил вернуть украденную вещь хозяину!
– Все было совсем не так, – запротестовал Ала ад-Дин, выхватывив лампу из рук матери и любовно прижав ее к груди. – Он ее потерял, а я подобрал и вернул ему. А торговец обрадовался и подарил лампу мне.
– В таком случае давай же быстрее нальем в нее масло и опробуем! Ох, как я устала готовить при лучинах. Уже глаза болят.
– Так пойдемте скорее в дом, – обрадовался Ала ад-Дин, что хоть чем-то сумел угодить ворчливой матери. – Мне самому не терпится опробовать нашу новую лампу.
– Ты только аккуратнее, – напутствовала сына старушка, – не сломай. Вещь как-никак дорогая.
– Да знаю я, знаю! – огрызнулся Ала ад-Дин, давно привыкший к незаслуженным упрекам матери. – Лучше бы масло принесли, а я пока фитиль скручу.
– Да-да, – спохватилась старая женщина и, кряхтя, поспешила обратно на двор, где Ала ад-Дин оставил суму.
Тем временем юноша, побродив по комнате, отыскал кусок ветхой рванины, оторвал от него полоску и начал скручивать фитиль, катая его между ладоней, но взгляд Ала ад-Дина не отрывался от лампы, так маняще она поблескивала отполированными боками в неярком свете догорающей лучины. И тут он разглядел несколько комочков грязи, приставших к поверхности лампы. Это было совсем нехорошо – новенькая лампа, а на ней уже грязь.
Ала ад-Дин отложил фитиль в сторонку, оторвал еще один лоскуток и взял лампу в руки. Придирчиво повертев ее перед глазами, юноша взялся оттирать грязь. Пятен было немного, всего три – два на боку лампы и еще одно под узкой, изогнутой ручкой. Ала ад-дин сначала оттер бок лампы, а потом, плюнув на ручку, потер и ее.
И в тот же миг из лампы повалил дым, сизый, плотный и совсем не
