Один Господень намек Сезар всегда знал – то, что он раскрывал тайны, подчас мрачные и жестокие, несомненно, являлось одной из его житейских целей. Виконт не был жертвой тщеславия, однако не мог не признавать, что отправленные в тюрьму убийцы и воры – не такой уж плохой жизненный результат для ленивого обывателя. Сезар иногда позволял себе поверить, что живет не зря. Но жить не зря и жить в полной мере, наслаждаясь и принимая все, что тебе уготовано свыше, – это немного разные вещи.
– …Ваша светлость, – негромко произнесла мадемуазель де Греар извиняющимся тоном, видимо, стараясь вновь вовлечь гостя в приличествующий случаю разговор, – мы покидаем город и скоро приедем в Мьель-де-Брюйер. Посмотрите, как тут красиво.
Она не преувеличивала: Марсель заканчивался, остались позади россыпи бедняцких хижин, у которых сушились на распорках грубые рыболовные сети, и коляска покатила по широкой дороге, ведущей вдоль моря. Скалистые берега круто обрывались; на краю, цепляясь узловатыми корнями за камень, стояли согнутые ветром сосны. На отдельно возвышавшихся камнях сидели крупные бело-серые чайки. Сверкание моря стало почти нестерпимым, и виконт щурился; из-под копыт лошадей поднималась и летела по воздуху невесомая ракушечная пыль.
– Почему ваш дом называется так? – спросил Сезар, поворачиваясь к мадемуазель де Греар. – Откуда взялся мед?[3]Тут сплошные скалы.
Сабрина широко улыбнулась.
– Увидите.
И он увидел.
Через четверть часа коляска взобралась на вершину очередного холма, и с верхней точки открылся вид на одну из небольших бухт, словно врезанную в берег скульптором. Несколько таких бухт путники уже миновали, но там не имелось никаких строений. Здесь же неподалеку от берега стоял дом из камня янтарного оттенка; здание было словно слиток золота, лежащий в изумрудно-зеленых ладонях сада.
– Это Мьель-де-Брюйер, – сказала Сабрина, – теперь вы понимаете?
– Пожалуй, – пробормотал виконт. – Что это за камень?
– Ракушечник уникального цвета. Его добывали в каменоломнях тут неподалеку, но они давно заброшены. Об этом упоминается в семейных архивах. Здесь, на берегу, несколько зданий из такого камня, в том числе церковь в соседней деревне, что там, за холмом. – Девушка говорила быстро и оживленно – нравилось ей рассказывать, видимо. – Греары построили этот дом и всегда в нем жили. Теперь вы понимаете, почему мы не можем его потерять?
Виконт понимал скорее другое: такой дом, с таким расположением, нужно все время содержать в порядке. Морская погода – штука коварная, ветры и соль, свободно впускаемые в помещения, творят с внутренней отделкой неприятные вещи. Приходится закрывать окна и тщательно следить, чтобы все было хорошо. Для этого нужны горничные… и деньги.
И нельзя не признать, что такой красивый дом может приглянуться разным людям. Если Греары потеряют его, найдется много охотников подобрать уроненное имущество. Хорошо бы встретиться с этим нотариусом (как там его, Шампель?) и прочесть завещание прежде, чем придется действовать дальше.
Дорога вела через ажурные, прекрасной ковки ворота, напомнившие Сезару версальские. Копыта лошадей зацокали по камням, густые заросли вокруг дороги приглушали звук. Зеленая аллея аккуратно шла под уклон, в конце ее словно горела огромная лампа – так светился обласканный солнцем ракушечник. И, наконец, коляска выехала к дому, описала полукруг окрест пышной клумбы и остановилась у крыльца.
– Мадемуазель Сабрина! – С широких ступеней, плавно поднимавшихся к дверям дома, сбежал мужчина в ладном и чистом сером костюме – по всей вероятности, то ли дворецкий, то ли управляющий. – Мы не ждали вас так рано, но надеялись! – Он увидел виконта и осекся; выражение удивления проступило на костистом лице.
Филипп Гальенн ловко соскочил на землю, отчего по ней прошел ощутимый гул (весил новый камердинер немало за счет впечатляющего роста и количества мышц), и принялся ловко снимать привязанные сзади дорожные сундуки. На помощь ему из дома поспешил лакей. Виконт же, сочтя, что даже такой сноб, каким он представлялся мадемуазель де Греар, может позаботиться о дамах, вышел из коляски и протянул Сабрине руку.
– Мадемуазель. Мадам Посси.
– Ваша светлость, позвольте представить вам нашего незаменимого помощника, господина Симонена. Жорж, – обратилась Сабрина к встретившему их мужчине, – это виконт де Моро. Проследите, чтобы его светлость разместили со всеми удобствами.
Однако прежде, чем дворецкий – а это совершенно определенно был он – успел ответить, Сезар задрал голову, критически осмотрел великолепный, отделанный мрамором фасад, оценил танцующих над входом каменных нимф и заявил со всей возможной холодностью:
– И позаботьтесь, чтобы это была комната с видом. Если я должен терпеть всяческие неудобства, может, вид хотя бы отчасти их компенсирует. Я сомневаюсь в этом, и все же надежда есть. – Он опустил глаза и вперил их в лицо дворецкого, а для наглядности еще и набалдашником трости на него указал. – Вы, милейший! Значит, вы здесь за все отвечаете?
– Да, ваша светлость, – ответил тот тихо и с легкой заминкой поклонился.
– Очень хорошо, значит, с вас и спрашивать буду. Мой камердинер пойдет с вами и сначала посмотрит, куда вы собираетесь меня поселить. Филипп!
Тщательно проинструктированный Гальенн вытянулся во фрунт, при этом не выпуская из обеих рук дорожных сундуков.
– Ваша светлость!
– Посмотри, чтобы кровать была достаточно мягкой. И пусть принесут грелку. И… ты сам все знаешь. – Сезар утомленно махнул рукой и вновь поглядел на господина Симонена сверху вниз – виконт был намного выше дворецкого. – Ну что же? Мы так и простоим здесь до ужина?
– Прошу простить меня. Сюда, пожалуйста.
– Обопритесь на мою руку, мадемуазель де Греар, – светским тоном произнес виконт.
Помедлив, Сабрина приняла приглашение. Ее маленькая ручка в кружевной перчатке легла на рукав сюртука Сезара.
– Вы зря так говорите с Жоржем, – негромко заметила мадемуазель де Греар, – он прекрасный человек! Был личным камердинером папы, ведет дела поместья, при нем слуги как шелковые. Не знаю, как бы мы справлялись без него…
– Вероятнее, в два раза быстрее, – фыркнул виконт и увлек ее за собою к приглашающе распахнутым дверям.
Сезар жалел, что не может выразить искреннее восхищение домом. Судя по идеальному состоянию фасада, за зданием тщательно следили; войдя, виконт убедился, что это действительно так. Вымощенный черно-бирюзовой плиткой холл был довольно велик и напоминал гулкий грот, из тех, в которых так приятно проводить жаркие часы, сидя в теньке и слушая лепет моря. На расписном потолке из пучины морской воздвигался Нептун, грозно вздымая сверкающий трезубец, а вокруг повелителя всех вод в неумеренном экстазе кружились русалки. Лестница изгибалась внутренностью раковины, и два широких коридора уводили в правое и левое крыло. Так как фасад дома был обращен в сторону, обратную морю, то бишь на север, на южной стороне, подумал Сезар, вероятно, чудесный вид.
