Стоило мне остаться одной, как я упала на постель и закрыла лицо ладонями, застонав. Да ладно? Щеки горят, уши тоже, стыдно и смешно. У меня истерика? Так, сейчас успокоюсь и сделаю вид, что ничего этого не было. Да, так и сделаю.
Но фигушки, сознание, словно издеваясь, подкидывает все больше и больше подробностей сна.
— Замечательно, просто отлично, — психовала, вставая с постели.
Не хочу об этом думать, не хочу! Измеряя пространство возле кровати, вспоминала все самые яркие моменты в отношениях с Пашей. Да вот только если раньше они были яркие и приносили радость, то сейчас на фоне сна казались серыми и унылыми. Как такое возможно? Паша мой любимый человек, и я его…
— Люблю ли? — прошептала под нос, сев на постель.
Люблю! Это всё гормоны на меня влияют. Да, это всё они виноваты, голову мне задурили.
Решительно встала с постели, пошла забрать свою сумку, где находился блокнот с моими набросками и карандаши. Расположившись с удобством на постели, решила заняться тем, что на самом деле приносит мне удовольствие и покой.
Стоило только взять карандаш в руки, как все мысли благополучно испарились и я погрузилась в свой любимый мир. Хотела нарисовать Пашу, но в результате получился Глебушка с кривой ухмылочкой.
Помешательство какое-то.
— Софа, иди пристегнись, самолет скоро пойдет на посадку, — сказал Глеб.
— Уже прилетели? — изумилась.
— Ты большую часть полета проспала, — сказал Глеб.
Ничего себе, а мне казалось, что от силы минут двадцать поспала, максимум час.
Спрятав подальше блокнот, села рядом с Глебом, как мой живот начал урчать.
— Ты ничего не ела, — констатировал умник.
— Пирожное ела, — буркнула.
Глебушка лишь хмыкнул, но промолчал. Только в аэропорту приобнял за плечи и прошептал на ухо:
— Сейчас будем кормить тебя, Плюша. Говорят, что после оргазма аппетит зверский.
— Забудь, а? — простонала, прикрыв глаза.
— Нет уж, милая, теперь я буду припоминать тебе это при каждом удобном случае. И вообще, ты должна мне два оргазма, — продолжал нашептывать.
— Размечтался, ты уж как-нибудь сам, ручкой, — фыркнула, отстраняясь.
— Родная, но и у тебя есть ручка, такая нежная, — гипнотизируя взглядом, поцеловал мою ладонь.
Задержав дыхание, во все глаза смотрела на довольного мужа, испытывая в это время сильное возбуждение, словно он мне не руку целовал, а там…
— Так, хватит мне руку облизывать. И вообще, ты до этого делал вид, что меня нет, продолжай в том же духе, — фыркнув, пошла вперед.
Глеб, догнав меня, забрал сумку и сказал прохладно:
— Если ты так хочешь.
Всё, Глебушку как подменили. Мы перекусили в кафе, сидя друг напротив друга, словно чужие люди. Потом отправились взять машину напрокат, где Глебушка ворковал с девушкой-администратором, словно рядом не было его жены. Да они друг друга взглядом раздевали.
— Ты охренел что ли? — спросила, сев в машину.
— О чём ты? — безразлично поинтересовался, заводя авто.
— О той бабе, которую ты трахал глазами, — прошипела.
— Ревность неприятное чувство, не правда ли? Внутри всё кипит, бурлит, хочется убивать, — усмехался муженек.
— Я тебя не ревную!
— Правда? Тогда какие претензии?
— Никаких, — фыркнула, отвернувшись к окну.
Глеб нажал на тормоза, свернул на обочину и притянул к себе.
— Не ври мне, — сказал в губы, закручивая мои кудри себе на кулак.
— Ты не будешь меня целовать после такого цирка, — процедила сквозь зубы.
— Ревнивая кошечка, — улыбнулся, провел носом по щеке.
— А ты козел, — затихла в его объятьях.
— Зато какой красивый, — довольный шепот на ухо.
— Ты себе льстишь, — фыркнула.
— Стерва рыжая, — поцеловал чувствительное место за ухом.
— Мудак, — простонала, сжимая его плечи.
— Дура, — ласковый шепот и поцелуй в уголок губ.
— Храпун, — выдохнула, прежде чем Глеб смял мои губы в страстном поцелуе.
* * *
Перетащив к себе на колени, муженек забрался под футболку и расстегнул лифчик.
— Эй, — отстранилась, учащенно дыша.
— Что такое? — взгляд такой невинный-невинный.
— Секса не будет, — сказала твердо, слезая с Глебушки.
Чокнутая, зачем ведусь на его провокации.
— Умеешь ты обламывать, — проворчал, поправляя член в штанах.
— Ты можешь перестать меня целовать? — руки тряслись, ноги дрожали.
— А тебе не нравится? — спросил, заводя машину.
— Какая разница? У нас фиктивный брак, у меня есть парень, в конце концов.
— Фиктивный, фиктивный, заело? Только и твердишь про это. Такое ощущение, что ты себя хочешь в этом убедить. А насчет парня, как бы меня это не бесило, но подумай сама. Какой парень и про какие чувства может идти речь, если ты от меня течешь, как оголодавшая кошка? И если бы я захотел продолжения, то мы бы давно переспали. Но я хочу, чтобы это было обоюдным решением, поэтому жду.
— Какое благородство, — усмехнулась, пряча за усмешкой чувство растерянности.
— Софа, я тебе нравлюсь намного больше, чем он. Стоит мне только прекратить проявлять к тебе внимание, ты начинаешь дуться, как маленькая девочка. Так забавно сопишь, — улыбнулся, поглядывая на меня.
— Глеб, перестань, — отвернулась к окну.
Ненавижу то, как он может хорошо улавливать мои чувства, как с лёгкостью находит, куда давить.
— Ты так и не научилась слышать правду от других. Правду, которая тебе не нравится.
— Например, что я жирная корова?! — спросила со злостью.
Вот, что сидит между нами. Вот, что никогда не позволит мне принять Глеба, как своего настоящего мужа. Обида, которая за несколько лет проросла в каждую клеточку моего организма.
— Чушь, я не так говорил.
— Правда? Мне кажется, то же самое. По крайней мере, смысл тот же.
— Давай не будем сейчас обсуждать нашу свадьбу. Мы обязательно поговорим, но при других обстоятельствах. Например, за бокалом хорошего вина, как тебе такой вариант? Выскажешь мне всё, что накипело, что гложет.
— Меня такой вариант не устраивает. Разговаривать на эту тему я не хочу. Сейчас для меня важно, чтобы у папочки больше не было подозрений. Мы с тобой отыграем спектакль, а потом разведемся.
— Какая же ты упрямая, — Глебушка покачал головой.
— Какая есть.
— Давай поспорим, что после острова мы станем полноценной семьей?
— Глупости какие, не буду я спорить.
— Боишься проиграть? — усмехнулся.
— Хорошо, на что спорим?
— Если мы возвращаемся настоящей семьёй, то ты родишь мне ребенка.
— Опупел что ли? — возмутилась.
— Чего нервничаешь, ты же не веришь в такой исход. Или веришь? — какой же он гад хитрожопый.
— Хорошо, допустим, а что получу я?
— Развод, тихо, мирно, отцы не узнают.
— Согласна, — быстро проговорила, пока не передумал.
— По рукам? — Глебушка протянул руку.
— По рукам.
— Разбивай, только учти, играть честно не обещаю.
Тоже мне, напугал. С удовольствием разбила наше рукопожатие и счастливо заулыбалась.
До развода рукой подать, всего-то пережить две недели.
Всю остальную дорогу мы хранили молчание, точнее, слушали музыку. Я, иногда подаваясь импульсу, подпевала своим фальшивым голосом припевы песен любимых исполнителей. Глебушка морщился, но терпеливо молчал, не мешая мне веселиться.
Когда мы приехали в назначенное место, откуда нас на катере должны доставить на остров папы, я не могла успокоиться, прыгала, скакала, пока Глебушка перетаскивал наш багаж на катер.
— Хватит всем улыбаться! — рявкнул хмурый муженек, прижимая меня к себе.
— Что, прости? — приподняла бровь.
— Ты уже привлекла внимание всех мужиков в округе, — ворчал.
— Ревнуешь? — улыбнулась.
— А ты бы хотела, чтобы я ревновал? — понизил голос.
— Это приятно, — обняла муженька за шею.
— Играешь со мной? — просек Глеб.
— Возможно, — улыбнулась.
— Главное, не заиграйся, милая, — Глеб обжег жарким взглядом и ушел в каюту, а я, устроившись с удобством на мягком диванчике, наслаждалась видом. Уже когда виднелся остров, к которому мы держали путь, меня осенило.
