Дальше: «Предложения в адрес Администрации Президента: Незамедлительно проверить факт пользования факсимильной международной связью, осуществляемой из Белого Дома бывшим депутатом Андроновым и используемой для связи с парламентами зарубежных государств. Проверить его контакты в Минсвязи и в Главкосмосе».
Есть также опубликованные заявления бывших руководителей российских спецслужб о том, что они, якобы, отслеживали контакты между Белым Домом и посольством Соединенных Штатов во время осады и накануне штурма. Многим из вас, возможно, не очень известно, что такие контакты были, и довольно интенсивные.
Вот первый контакт.
22 сентября, на следующий день после переворота, ко мне пришли трое американцев. Я был в это время заместителем председателя Комитета по международным делам.
Председатель комитета бежал. Он перешел, как очень многие другие депутаты Верховного Совета, на сторону Ельцина. Он коренной москвич, но получил шикарнейшую квартиру в Крылатском, всякие другие блага, и напоследок ему дали должность посла Российской Федерации в Мексике. И он ушел туда, интеллигент, демократ. После него, на X Съезде, я был избран председателем этого комитета: по сути предсмертный съезд и должность «камикадзе».
Что же делали мы, немногие оставшиеся депутаты Комитета по международным
Напрасно пекутся, что я использовал факсимильную связь Белого Дома – ее просто не было. Было отключено все – телефоны, факсы, любая другая связь. Даже по радиотелефонам (их было, по-моему, два-три – у Р.И.Хасбулатова и А.В.Руцкого, и когда возникало что-то экстренное, можно было прийти туда и попытаться выйти на связь) моментально начиналась «глушилка». Глушить начинали через пять-шесть секунд. Единственно когда они не глушили, это если ты говорил с кем-то по-английски. В это время в зоне осады Белого Дома это был самый разрешенный язык. Я этим пользовался.
Так вот, 22 сентября ко мне явились трое американцев: два высокопоставленных работника американского посольства и высший чиновник, прилетевший прямо из Вашингтона, чиновник из Национального совета разведывательных служб Соединенных Штатов Марк Злотник. Возможно, судя по фамилии, когда-то его родители приехали в США отсюда, но по-русски он не говорил ни одного слова. Это был типичный американец, дипломат, разведчик. У него были ко мне очень интересные вопросы: «Как долго вы надеетесь продержаться? Какая численность охраны Белого Дома? Сколько у вас оружия?» Этот человек сидел и в лицо задавал мне эти вопросы. Я ему сказал, что я просто не знаю, я действительно не знал этих цифр. «Но если бы я и знал, то я, мистер Злотник, конечно же, Вам этого не сказал. Но раз Вы представляете такие высшие круги дипломатии и разведки Соединенных Штатов, и если Вас прислали специально из Вашингтона и Вы пришли сюда в сопровождении двух высокопоставленных американских дипломатов, то почему бы Вам не поговорить вместо меня с более ответственным человеком, который может быть Вам ответит на Ваши вопросы, и может быть что-то захочет передать Вашему начальству в Вашингтон. Почему бы Вам не поговорить с Русланом Хасбулатовым, Председателем Верховного Совета. Вы хотели бы?» Он сказал: «Да!»
Я соединился с секретариатом Хасбулатова, и через 10 минут была назначена встреча. Тем временем дипломаты заметались, позвонили в американское посольство. И поступило распоряжение мистера Т. Пикеринга – посла Соединенных Штатов в Москве, и нынешнего и тогдашнего: Злотнику ни в коем случае не встречаться с Хасбулатовым, а выполнять только то, зачем он пришел.
Американцы извинились, расшаркались, отменили встречу и пошли по другим кабинетам. Злотник называл, я не буду перечислять сейчас фамилии тех, кого он пошел еще опрашивать. Возможно, он получил там отпор – это мне не известно. Но ВОТ чем конкретно интересовались американцы, я имею в виду официальные власти, в самом начале событий.
Мы знаем, кроме того, что через два дня после штурма Белого Дома (это просочилось в печать) заместитель Государственного секретаря Соединенных Штатов Строуб Тэлботт, ближайший друг президента Клинтона, информировал на закрытых заседаниях избранный круг конгрессменов и сенаторов о том, что произошло в Москве. И там он сказал, что не только накануне штурма, но и во время штурма каждый час осуществлялась связь между американским посольством в Москве, Вашингтоном и Кремлем. И со стороны американцев отсюда этим ведал сам Пикеринг и его помощники, а там был на проводе Тэлботт и, соответственно, в Кремле он не назвал кто, но кто-то, видимо, из ближайших помощников Ельцина. И они обсуждали не что-либо, не какие-то моральные ценности, о которых мы сейчас так много говорили – они обсуждали в деталях, как будет про водиться штурм.
Было два варианта: жесткий и мягкий.
Жесткий вариант – когда десантники и прочие штурмовые отряды врываются в Белый Дом и из автоматов расстреливают всех подряд.
И был мягкий вариант: это они штурмуют, стреляют, кто-то гибнет, но не повально, берут этаж за этажом и постепенно все время предлагают сдаться. Дают возможность защитникам Белого дома сдаться.
Вы знаете, что в результате получилось нечто смешанное. Они нам не предлагали сдаться, и только в самом конце, когда пришли офицеры «Альфы», посланные на штурм, и я сам вел переговоры с «Альфой», они пришли вопреки приказу Ельцина. Они сказали: у нас приказ на поражение. Они ему не подчинились. И они уговаривали нас сдаться. Мы уже были полностью окружены и блокированы. Внутри огромного здания оставался «пятачок» вокруг Палаты национальностей и пятый этаж, где сидели над нами Хасбулатов и Руцкой. Там все простреливалось, и можно было, когда я поднимался, только ползать по полу и с ними разговаривать, потому что из окон летело… Здесь же лежали раненые и убитые.
Так вот кто предложил сдаться. А приказ Ельцина был стрелять на поражение. А проще он сказал, когда его спросили: «Кто останется в живых, что с ними делать?» Он сказал: «В капусту, всех в капусту!» Я не знаю, что они там обсуждали, но что Ельцин их слушался, это для меня совершенно очевидно. Более того, американские власти участвовали в прямой планировке и подготовке и блокады, и штурма, помимо этих контактов в ночь перед штурмом.
В конце сентября, по-моему, это было 30-го числа, В.П. Баранников, тогдашний министр безопасности, назначенный Верховным Советом, говорил мне лично, и я об этом написал и напечатал, когда он был еще жив. Если бы я сказал что-то не так, он бы опроверг. А сказал он мне следующее. Сотрудники Министерства безопасности, оставшиеся верными ему, сообщают, что все дни осады на Лубянке, во дворе нового здания Госбезопасности стоят машины резидентов ЦРУ и британской «Интелледженс сервис». Кто такие резиденты – вы знаете. Это глава разведовательной сети в данной стране. Эти машины стоят там каждый день, резиденты приезжают и с генералами Лубянки, по заданию Кремля, планируют все акции по осаде, провокации и штурм. То есть американцы и англичане этим занимались вплотную.
Когда произошла бойня у «Останкино» и оттуда стали возвращаться наши люди и привозили раненых, и где-то уже к 10–11 часам вечера мы в руководстве Верховного Совета, а я был в это время уже членом Президиума, уже знали, что в Москву по приказу Ельцина вошли бронетанковые части и что все кончено. И что на утро нас будут просто убивать.
Вот здесь, я по заданию Хасбулатова и с одобрения Руцкого, ночью с 3-го на 4-е был послан в американское посольство для того, чтобы связаться оттуда, с учетом их роли в подготовке кровопролития, о которой нам было известно, с руководством Кремля. Сделать им последнее предложение избежать кровопролития. Предложить провести встречу, как можно быстрее, их руководства и нашего, без каких-либо условий, с одним вопросом – как избежать дальнейшего кровопролития?
Когда я пришел, американцы, конечно, были очень удивлены. Сейчас я могу рассказать об этой встрече. Раньше я дал слово человеку, который вел со мной эти переговоры:
• американцу, что я не буду разглашать его имени до его отъезда из Москвы. Он уехал – перевелся. Вел он себя прилично, поэтому то, что я расскажу, никакой не «минус» его. Это был министр-советник посольства Соединенных Штатов в Москве господин Луис Сэл.
• «человек номер два», как они там говорили в посольстве, после посла, заменявший посла, когда тот или уезжал, или не хотел что-либо делать. Этот человек напрямую при мне связался по телефону с Вашингтоном, связался с Кремлем и через 20 минут со мной вышли на связь оттуда и спрашивали, что я хочу передать. Я сказал, что у меня такие-то санкции от таких-то руководителей, и что я передаю им предложение о встрече для прекращения кровопролития любой ценой, без каких-либо предварительных условий.
Через 20 минут мне был передан ответ Черномырдина. Ответ был такой: «никаких сложить оружие!». Я сказал: «Вы же понимаете, что люди на это сейчас просто так не пойдут. Может быть, будет принято такое решение, но вы должны сначала встретиться с их руководителями, потому, что многие, некоторые, могут просто отказаться выполнять это!» Ответ: «Андронов, вам сказали, что передать. Все. Больше с вами никаких разговоров!»
