поощрила Глафира, тщательно вымыла руки и стала раскладывать разные инструменты.
– Она беременна, – шепнула подруге Ксантия. – Берусь утверждать без всякого осмотра.
– Похоже на то, – так же тихо ответила ей Глафира. – Но нельзя же так сразу огорошить незамужнюю женщину. Я пытаюсь найти способ деликатно намекнуть, вот и тяну время.
– О чем вы шушукаетесь? – встрепенулась пациентка. – Мои дела настолько плохи?
– Нет-нет, – успокоила ее Глафира. – У тебя есть семья?
– Мы не ладим.
– А друзья? Кто-нибудь близкий?
– А что? Я умираю? – ее лицо вытянулось.
– Да нет же, – Глафира взяла ее за руку. – Ты только не волнуйся. Я задам решающий вопрос: как долго длится задержка?
– О, не-е-ет! – заголосила женщина. – Умоляю, только не говори, что я жду ребенка!
– Но, скорее всего, так и есть, – виновато промямлила ученица лекаря.
– Тогда дай мне что-нибудь для аборта!
– Я не могу, – Глафира опустила глаза.
– Почему? Боишься рискнуть репутацией? Но от этого зависит моя жизнь! Он меня убьет!
– Кто? – спросила Ксантия.
– Любовник. Он женат, богат, известен, и скандалы ему не нужны. Если он меня бросит, я останусь без денег и умру в нищете! Вилла мне не принадлежит, я ее снимаю.
– Понимаешь, любые средства, вызывающие выкидыш, очень опасны и непредсказуемы, – пояснила Глафира. – Начнется кровотечение, и остановить его никто не сумеет. Ты фактически просишь у меня яд!
– Тогда я позову другого лекаря, – упрямо повторила женщина.
– Не стоит делать глупости, – охладила ее пыл Ксантия. – Поговори с отцом ребенка. А уж потом, если он не проявит понимания, что-нибудь придумаем.
– Верно, – подхватила Глафира. – Мы тебя не бросим!
Кое-как успокоив Немею, они неспешным шагом отправились в гостиницу. Солнце уже давно село, воздух стал прохладнее и чище, а с Нила доносилось пение катавшихся на лодках людей.
– Паршивый выдался день, – пробурчала Глафира, не чувствуя умиротворения. – Медицина привлекла меня как раз ощущением некоторого могущества. Приятно сознавать, что можешь помочь там, где другие бессильны. И вот, сталкиваешься с подобной ситуацией! Мать и ребенок целиком зависят от какого-то ветреного богача, и не в моей власти повлиять на него! Что, если он ее прогонит? Или подтолкнет к аборту?
– Прелесть сложных задач – в поисках их решения, – отозвалась Ксантия невозмутимо.
– А если его нет? В математике, например, так бывает.
– Значит, я стану первой, кто его найдет, – пожала плечами брюнетка.
– Твоя запредельная самоуверенность восхищает, – фыркнула Глафира.
– Мир принадлежит тем, кто никогда не сдается. Так мне однажды сказали.
Ученица лекаря бросила на нее любопытный взгляд. Подруга только что явно процитировала Владыку мечей. «Он ее любит, в этом сомнений нет. А что чувствует она?». Девушка не отважилась бы задать подобный вопрос вслух. Ксантия была доброй, и отзывчивой, но иногда в ее глазах загорался пугающий ледяной огонь – какая-то часть прошлой жизни, о которой Глафира знала очень мало.
«Его сердце, как морская скала, как морская скала, – тянулось грустное хоровое пение с реки. – Мне жаль, и ему тоже жаль». Плеск весел добавлял мелодии мягкости и печали. Молодежь, катавшаяся на лодках, пела на египетском с сильным греческим акцентом. Нил неумолимо заставлял вспоминать язык тех, кто первыми пришел на его берега.
– И почему мы не взяли фонарь? – Глафира споткнулась о камень и чуть не взвыла от боли. – Надеюсь, мы доберемся прежде, чем я переломаю себе ноги.
– Сядь на коня, – предложила Ксантия. – Я говорила тебе: не покупай эти сандалии – у них слишком широкий ремешок.
– Но они такие красивые! Смотри, у нашей гостиницы собрались люди, и почему-то мне кажется, что опять случилась какая-то беда.
Она не ошиблась. Под старой пальмой сбилась группка из трех человек: нетерпеливо притопывавший раб в набедренной повязке что-то жалобно бормотал и заламывал руки, Галия размахивала факелом и спорила с ним, стражник в доспехах не вмешивался и только нерешительно посматривал в сторону хозяйки.
– …среди ночи! – донеслась реплика Галии. – Уже почти десять часов! Можно подумать, мой брат – единственный лекарь в городе!
– Но господин умирает, – пискнул раб.
– И Филипп всегда составляет отчеты для полиции, – добавил стражник. – А там опять амфора!
– Он болен, а девушка, которая его заменяет, сейчас у другой пациентки, – непреклонно возразила хозяйка.
– Мы вернулись, – крикнула Ксантия. – Что тут происходит?
– Лучше объясню по дороге, – вздохнул стражник и отвязал свою лошадь. – Едем скорее к торговцу лесом – он задыхается.
История оказалась до странности похожей на те, что рассказывал Мегакл: богатый владелец усадьбы приготовился ко сну и внезапно ощутил приступ удушья. Он заметил амфору «Избиение Ниобид» – она стояла в углу, из нее торчала одинокая белая лилия. Рабыня подняла тревогу по приказу хозяина: послала за лекарем и полицией. Она же их и встретила.
– Совсем плох, совсем, – тараторила нубийка, хватая Глафиру за гиматий, словно боялась, что та убежит, не оказав помощи.
Они с Ксантией прошли длинный зал с каменными колоннами и римской мозаикой, выложенной на полу причудливым узором. Комната больного находилась на первом этаже, примыкая с одной стороны к его кабинету, а с другой – к библиотеке. В просторном, полупустом помещении было два широких окна, громадный сундук без украшений, столик, маленькие водяные часы и две узких, сдвинутых вместе кровати без подголовников. На одной из них лежал без сознания пожилой мужчина – силуэт его запрокинутой головы выхватывала из темноты тусклая масляная лампа.
– Он перестал дышать! – крикнула в отчаянии рабыня и приникла губами к его губам.
– Не делай этого! – Ксантия оттащила ее в сторону. – Иначе тоже отравишься. Принеси лучше пару факелов – нужно больше света.
Глафира приложила зеркальце к носу мужчины, открыла его рот, попробовала нащупать пульс, поискала бьющуюся жилку на шее и сказала:
– Сердце остановилось.
– Нет! Нет! Нет! – зарыдала нубийка, и к ней присоединился бледный юноша, бестолково маячивший в дверях.
– Замолчите! – рявкнула Ксантия. – Не мешайте!
– Помогите переместить его на пол, – попросила Глафира.
Старика аккуратно уложили на твердой поверхности. Ученица лекаря, подоткнув хитон, уселась рядом с ним, измерила пальцами какое-то расстояние и принялась ритмично давить на грудную клетку, считая вслух: «Раз, два, три…».
– Не получается! – воскликнула она с досадой и болью. – У меня не хватает сил, попробуй ты.
– Я могу переломать ему ребра, – с сомнением отозвалась Ксантия.
– Ничего, это не главное, нажимай, как я показываю, и жди, когда сердце забьется.
Они поменялись местами. Глафира быстро считала, стараясь сохранять спокойствие, но ее взгляд, устремленный на водяные часы, становился все более удрученным.
– Хватит, – мрачно скомандовала она, наконец. – Он умер.
Ксантия встала с пола, оглядела испуганные, встревоженные лица, и четко, без эмоций стала отдавать распоряжения:
– Позови стражника. Собери всю
