Неприятно усмехнувшись, Фелисити поинтересовалась; Интересно, что за всем этим последует? Не ожидал от тебя такой черствости, — покачав головой, укоризненно заметил Сидней. На вопрос жены ответил Джеймс:
Если ничего не предпринять, всех ждет смерть. Смерть, понятно? Или вы можете предложить иной выход? — с издевкой кинул он в испуганные личики близняшек.
Злобная неприязнь, прозвучавшая в голосе Генри, заставила Фреда и Сиднея недоуменно переглянуться. Казалось, ничего не изменилось. Сидящий перед ними человек был по-прежнему энергичен, доволен собой и окружающими… Тогда откуда же этот тон, эта желчь?
Поза Джеймса Генри подчеркивала его силу и агрессивность: казалось, что, даже сидя, он словно коршун парил над слабыми птахами, готовый не только заклевать их, но и не дать им поймать ни единой мошки, чтобы утолить голод. Обреченные на медленное умирание, пичуги робко копошились возле самой земли, не в силах ни взлететь, ни спрятаться от зорких глаз.
Этот образ так развеселил Сиднея, что он громко рассмеялся.
— Что это ты так заливаешься, черт возьми? Нашел время! — вскинул на него зеленые глаза Генри.
Старик сдержал смех и слабо взмахнул рукой — не обращай, мол, внимания. Однако Генри не отставал:
— В чем ты обнаружил причину для веселья?
— Не имеет значения. Уж лучше смеяться, чем горевать, — как истинный философ ответил дядя Сидней.
— Тогда хихикай и дальше, да помни, что скоро заплачешь е… слезами.
Глаза Сиднея полезли на лоб.
— Ничего себе лексикончик. Ты, кажется, забыл, что здесь дамы.
— Интересно, что это тебе не понравилось? — угрожающим тоном проговорил Джеймс.
— Да просто мы в твоем возрасте не использовали подобные словесные перлы — особенно в женском обществе.
— Словесные перлы? Какие это?
— В разговоре ты применил неприличное прилагательное на букву «е». Ты понял меня, Джеймс? — подчеркнуто спокойным тоном проговорил дядя Сидней.
— Тебе примерещилось, старик! — возмущенно прорычал Генри. — Только недоразвитые кретины используют — из-за бедного словарного запаса — недозволенные в приличном обществе выражения. Или таким способом ты обвиняешь меня в скудоумии?
Во взгляде Сиднея появились недоумение и настороженность. Помолчав, старик произнес, словно обращаясь к больному ребенку:
— Все хорошо. Поговорили немного, и теперь забудем о подобной ерунде.
Но, похоже, Генри и не думал униматься. Все с тем же напором он продолжал допытываться, чего хотел добиться Сидней Райн. Тот слабо отбивался от словесных нападок своего молодого оппонента.
Между тем экран телевизора демонстрировал все новые и новые картины повального безумия — пожары, погромы, убийства…
Распаляясь все больше, Джеймс Генри обратился к своим молчаливым женам все с тем же сакраментальным вопросом:
— Неужели я мог сказать нечто неприличное? — и когда те дружно покачали головами, снова вцепился в Сиднея: — Видишь, эти женщины свидетельствуют, что ты неправ, приписывая мне какую-то гадость. Я доказал свою правоту, и теперь ты должен извиниться за возведенную на меня напраслину!
Вконец обессиленный идиотизмом ситуации, Сидней Райн был готов на все. Он кротко проговорил:
— Из-за шума телевизора я, по-видимому, ослышался. Вероятно, ты прав, и я прошу извинить меня.
Торжествующая усмешка искривила губы Джеймса, и он мстительно потребовал у старика попросить прощения у всех присутствующих.
Даже теперь кротость не изменила Сиднею Райну: скорее всего он понял, что в крови этого темпераментного человека бурлила отрава — а результат ее действия все они видели на экране. Поэтому его голос звучал ровно и спокойно, когда он снова заговорил:
— Простите меня и вы — все вы — за этот неприятный спор.
Вернувшийся из спальни в гостиную Райн стал невольным свидетелем разыгравшегося здесь скандала. Он обвел взглядом всех присутствующих — затем взглянул на экран телевизора.
Ему показалось чудовищным, что происходящее там уже больше не затрагивало его. Он перестал реально воспринимать действительность: возможно, что-то где-то и происходило, но не в этом мире, не с этими людьми… И были ли люди?..
Взяв пульт управления, Райн решил выключить докучную помеху, но ему внезапно показалось, что одним нажатием кнопки он выключит все — и останется единственным обитателем… чего?.. На это он не нашел ответа.
Его накрыла с головой — так, что даже померк свет, — волна отчаяния от собственного бессилия и никчемности. Бессмысленность, безнадежность и тщетность каких бы то ни было усилий сжали душу. Непривычный к молитвам, он воззвал к Всевышнему…
И тут пришло озарение. Он присутствовал при знаменательном событии в истории страны, даже скорее не страны, а всей Земли — истории, отраженной, словно в капле воды, в событиях этой ночи. Цикл замкнулся, цивилизация пала — и вновь воцарился первозданный хаос.
Сделав глубокий вдох, он нажал кнопку…
Глава 6
Откинувшись на спинку удобного надувного кресла, Райн смотрел фильм. Мерцание экрана, спокойное развитие сюжета и говор на незнакомом языке снимали напряжение и мягко убаюкивали. Выбирая среди множества программ иностранную киноленту, он, не отдавая себе отчета в этом, инстинктивно стремился именно к подобному эффекту.
Райн не получал удовольствия от положенных по графику часов отдыха — раздираемый кошмарами мозг напряженно работал и во время сна, не давая покоя истерзанным нервам. Часто даже не в силах вспомнить, что же ему пригрезилось, Райн поднимался в положенные часы измотанным до предела.
И теперь, забывшись в кресле, он — как ему казалось — обрел наконец желанную тишину; постепенно удары пульса перестали болезненно отдаваться в висках… человек погрузился в долгожданный сон…
Он опять в большом зале.
Тускло мерцает паркет.
Приглушенный свет — почти полумрак.
Это какое-то призрачное освещение — словно голубой лунный свет пронзает дымку тумана.
На стенах черные ленты.
И маски. В полутора метрах от пола.
Словно посмертные маски некогда живших… или живых? людей.
«Продолжаю полет…
Цель полета по-прежнему Мюнхен. Скорость чуть ниже скорости света.
Корабль летит на Мюнхен.
Я знаю, что я… наук — история наук — история наук…
Это правда.
Я хочу рассказать любому, кто захочет это узнать.
(Нет нужды говорить — некому говорить — это не имеет значения…) Продолжаем смотреть.
Вот только куда?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
