Внезапно перед Катей выросла чья-то фигура.
— Мне кажется, что вам очень хочется потанцевать, — произнес мужской голос. — Позвольте пригласить вас на танец.
Катя подняла голову и признала в стоящей перед ней фигуре того самого наглого парня, который пялился на нее днем на набережной. Правда, одет он был теперь немного по-другому; изрешеченные джинсы сменили белые брюки, а майку с грязными разводами — тоже белая, небрежно запахнутая только на одну пуговицу, тенниска.
— Разрешите пригласить вас на танец, — повторил он.
Ну, уж нет, твердо заявил вдруг в ней внутренний голос, она вообще не собирается ни с кем танцевать, а приглашение этого наглеца не примет ни при каких условиях.
Парень в «белом» улыбнулся уже знакомой ей широкой улыбкой, и Катя, еще не сознавая, что делает, подала ему руку.
Кате казалось, что за многие годы танцевального простоя из нее напрочь испарилось всякое умение танцевать. Но у тела на этот счет было совсем иное мнение, оно легко и быстро восстанавливало прежнюю сноровку, с каждой секундой все увереннее попадало в такт подвывающему хрипу певицы с короткой стрижкой. Да и партнер ей попался очень умелый — это Катя вычислила почти моментально — он уверенно вел свою даму, в то же время не навязывая ей своей руководящей роли, предоставляя широкие возможности для импровизации. Катя быстро оценила эту танцевальную деликатность и даже подумала, что может быть ошиблась в своем первоначальном негативном суждение об этом парне.
— Как вас зовут? — вдруг пробился сквозь музыкальный грохот к ее ушам его вопрос.
— Катериной. То есть Катей, — мгновенно поправилась она. — А вас? — исключительно ради вежливости поинтересовалась она.
— А как бы вы хотели меня называть?
— Что значит, как бы я хотела? Как вас зовут, так я и хочу вас называть.
— Но зачем вам зависеть от других людей, в частности от моих родителей? Они назвали меня по своему вкусу. А вам это имя может не понравиться. Мне хочется, чтобы вы называли меня так, как подсказывает вам сердце.
— Нет, я так не могу, — решительно возразила Катя. — Или назовите свое имя или мы не будем танцевать.
Парень внимательно посмотрел на нее и о чем-то задумался.
— А давайте сделаем так: я буду называть имена и остановимся на том, которое вам понравится.
Катя хотела решительно возразить против этого чересчур новаторского плана, но не успела, так как ее танцевальный партнер начал перечисление имен.
— Павел. Нет, вижу не то. Артамон. Тоже — мимо. Геннадий. Не пойдет. Слава. Нет. Иннокентий. И опять не хотите. Петр. Странно, но это имя вам почему-то нравится меньше всех. Что-то у вас с ним такое связано. А Дима, Димочка, Димуля. По-моему, вы согласны. Согласны, но не совсем. Тогда пойдем дальше. А как насчет Артура?
Катя невольно кивнула головой, почему-то ей показалось, что это имя действительно подходит к ее странному партнеру по танцу.
— Заметано, меня зовут Артур.
— Нет, я хочу знать ваше настоящее имя, — попыталась в последний раз настоять на своем Катя.
— Артур, Катя. Настоящее имя всегда то, каким мы хотим называть человека. А вы сами его только что одобрили. Разве не так?
Катя вспомнила про свой неосторожный кивок и решила, что больше возражать бесполезно. Впрочем, так ли это важно, какое имя выведено в его паспорте? Через минуту другую танец благополучно завершится, и Артур навсегда исчезнет из ее жизни, как исчезли из ее жизни три недавних попутчика по купе.
Только сейчас она обнаружила, что руки Артура уж слишком активно перемещаются по плоскости ее спины, словно никак не могут найти для себя подходящего места. То оказываются на талии, то возносятся к ее плечам, то смыкаются где-то на позвоночнике. Внезапно она почувствовала, как окрепли его объятия, и еще через мгновение они оказались тесно прижатыми друг к другу, словно в метро в часы пик. Катя сделала попытку несколько увеличить пространство между собой и своим партнером, но тот еще плотнее придвинул ее к своему животу и груди.
— Что вы делаете, так не танцуют! — возмутилась она.
— Мне чертовски захотелось почувствовать, как ваши груди прижимаются к моей груди, — чистосердечно признался Артур.
От возмущения она даже поперхнулась. Она остановилась и решительно стряхнула руки Артура со своих плеч.
— Извините, но я не желаю больше танцевать.
— Но почему? — и голос, и выражение его лица демонстрировали полное и искреннее изумление.
— Потому что мне не нравится ваше поведение.
— Но в чем я провинился? А, понимаю, это потому, что я сказал, что мне нравится чувствовать ваши груди. Но что же делать, если я хмелею от них? Я еще на пляже не мог оторвать от них глаз. Вы даже не представляете, как мне хочется посмотреть на них без всяких помех.
Катя вместо ответа спешно стала выбираться с танцплощадки. Однако Артур не отставал.
— Вас смутило то, что я сказал то, что думаю? Но я всегда так поступаю. Посмотрите, здесь все мужчины танцуют только ради этого, все мечтают почувствовать груди своих партнерш.
Катя на мгновение повернула в его сторону голову.
— Отстаньте, я не желаю вас слушать, вы — нахал, — плеснула она ему прямо в лицо кипятком своего гнева. — Как вам только не стыдно?! Я сейчас расскажу обо всем мужу.
— Да нет тут вашего Пети, — вдруг улыбнулся Артур.
От изумления Катя даже на миг приостановило свое бегство.
— Откуда вы знаете, как его зовут?
— Секрет, — сказал Артур. — Я знаю о вас все. Что касается мужа, то он остался, слава Богу, дома, чему вы очень рады. Так что, вы беззащитны. Хотя… вам ничего и не угрожает. По, крайней мере, с моей стороны.
Показался освещенный подъезд спального корпуса, и Катя почувствовала себя спасенной, подобно тому, как чувствуют себя потерпевшие кораблекрушение при виде берега. Так как ее преследователь не отставал, она рванулась к входу. И только оказавшись в вестибюле, перевела дух. Артур остался на улице, через стеклянную дверь она видела его; он смотрел на нее и широко улыбался свой неизменной нахальной улыбкой. Затем в знак прощания помахал ей рукой и неторопливо стал растворяться в темноте.
У себя в комнате Катя несколько минут не зажигала света. Сердце билось учащенно, но определить причины возникшей аритмии было не так-то легко. Слова этого Артура, словно глубокая заноза в коже, не выходили из головы, оказывали на нее странное, подобно наркотикам, возбуждающее воздействие. Может, она действительно зря вспылила, ей же не раз доводилось слышать, что здесь на юге все также помешены на сексе, как в Москве на зарабатывании денег. Вот и этот Артур явно озабочен тем же самым. Просто он то ли слишком искренний — говорит то, что думает, то ли невероятно развращенный. А может, просто глупый, особенно если вспомнить, какую ахинею он нес с первой минуты их знакомства? Сначала что-то болтал про свое имя, заставил ее выбирать его, затем ляпнул про ее грудь. А как, в самом деле, его зовут? Почему-то ей кажется, что все же не Артуром. Хотя… какая ей разница?..
