потоке не видел. Наверное, вообще с другого факультета. А потом мы чуть не поцеловались. Не спрашивайте меня, как так получилось.
Ну как получилось, как получилось? — Сам в шоке! На день рождения меня пригласили. День рождения в общаге. За песню вместо подарка. Потому что я сразу сказал, что не приду, потому что у меня подарка нету. Там я поел. Спел. А потом танцы. Белый танец. И она там была, и меня пригласила. Пел Крис де Бург «Lady in red». А потом Frank Duval. И она меня фактически поцеловала, но я сбежал. Домой к маме (точнее, пришлось ее на улицу вызвать, из автомата позвонить за 2 копейки, чтобы у нее проблем не было с этим, Стрельченко):
— Так. Делайте, что хотите, мне надо домой, назад, в будущее. Вопрос жизни и смерти.
— Почему? — Очень удивилась мать. Ну вот, как мне ей объяснить? Рано или поздно я же вернусь назад, все-таки. Перспективы-то намечаются. А тут любовь. Она будет страдать. Я буду страдать. Не подходящий я парень для того, чтобы в меня влюбляться. И чем дальше, тем хуже.
В общем, перспектива серьезно влюбиться и потерять девственность впечатлила меня гораздо больше, чем перспектива быть застреленным при попытке проникновения в закрытую военную часть. И я начал активно обрабатывать маму, папу и деда. Но, по-отдельности.
Дед оказался непробиваемым. «Всему свое время». Крепкий орешек.
Мать — девчонка. Романтика, все такое… «А может, ты просто боишься серьезных отношений? Или не уверен в себе?» — бла-бла-бла. Хоть в молодости, хоть в зрелости. Зануда. Конечно, боюсь! Конечно, не уверен в себе! Объяснял же уже, почему!
Отец неожиданно понял. И поддержал по-мужски. Морально.
12
Открыл глаза. Прямо передо мной вверх ногами, упираясь пятками в потолок, стояла полностью обнаженная девушка. И внимательно смотрела на меня. Моргнул. Не исчезла. Но стала не ногами кверху — на четвереньки. И поползла ко мне. Многозначительно так. Я дернулся, упал со своего второго яруса двухъярусной кровати. И проснулся. И сбежал, на этот раз, сразу к папе. На лекцию за одну парту. Сон рассказывать. Он хоть морально поддерживает.
Папа Саша, видимо, тоже не до конца проснулся. Или, наверное, не понял, что это сон. Сказал: «Будь готов». И «слинял» с занятий куда-то. Он, кстати, задал мне тучу вопросов на разные темы про будущее, но так до сих пор и не спросил, кто моя мать. Наверное, боялся услышать ответ, претенденток много было. Я ж ему фотки выборочно показывал. Только те, что его касаются — про дедов-прадедов, чтоб родство доказать. На всякий случай. Ну не знаю, на какой. Может, чтобы ему дорогу не закудыкивать?
Сам бы я с удовольствием завалился бы к моей матери домой. Лишний раз с дедушкой — другом детства пообщаться. Ох, как же я по нему соскучился! Он так классно ругался! Николай Петрович Воронин8 мелко плавал… И вообще… Но там этот, ее муж…
Неожиданно, ближе к вечеру, у нас с мамой в студенческом парке снова состоялся разговор по душам. Спонтанный. И не по моим душам, на этот раз. Куда ж ее муж смотрит?
— Не думаю, что ты наш со Стрельченко сын, — вздохнула Татьяна. Я молчал. Иногда человеку полезно поговорить с умным человеком. С самим собой.
— Я, может, даже скоро разведусь с ним. Потому что есть ты, — выдала вдруг мать.
— Как так? — тут я не выдержал, конечно.
— Ну вот, смотри. Ты попал в тяжелую ситуацию. Сашка Лавров тебе помогает. А Стрельченко про тебя и слышать не хочет. Я, вообще-то, уговаривала его, чтобы ты вместо него в профилактории пожил — у него путевка была в наш профилакторий студенческий. Там, хотя бы, кормят — нет, непробиваемый!
— Ну, я бы на его месте тоже мне не особенно помогал бы. Он, такой, из отряда приезжает, а я в его кровати сплю…
— Ну я же ему все объяснила! Доверять надо друг другу! Я не представляю, что бы было, если бы я ему сказала, что ты из будущего! Значит, я тоже ему не доверяю! А мы же должны быть муж и жена — одна сатана! И вообще! Я уже и детей от него не хочу!
— Упс! Почему? — блин, ну за что мне все это? Мать в будущем сколько не пыталась вызвать меня на разговор на интимные темы — типа, как дети рождаются, или на тему девушек, мне всегда трудно было с ней разговаривать — она же мать моя! А тут она мне на свою личную жизнь жалуется… Только, как однокурсница! И я тут напрямую замешан! — И не отвертишься же!..
— Ну почему, почему? — брезгливый он. Недавно моя бывшая одноклассница у нас в гостях была с сыном. Малыш у нас уписался — ты б рожу моего мужа видел, с каким омерзением он на лужу смотрел — как будто, он сам никогда маленьким не был!
Даже не знаю, что и сказать. А памперсы? А, типа ж, они еще не у всех!
— Он кота пинает, — вздохнула мама. — И вообще, жадный он какой-то. Все время ему чего-то не хватает — шмоток, денег. — Не знаю, в общем.
— А зачем ты тогда за него замуж выходила?
— Влюбилась. И он первый предложил.
— В смысле?
— Ну, никто больше не предлагал. Замуж.
Вот пойди, пойми этих женщин! Умница, красавица, почти профсоюзный лидер, на гитаре играет — и туда же — комплексы!
— А почему вы с Лавровым не общаетесь? Поссорились?
— Да нет, — мать вздохнула. — Мы не ссорились. Это они с Сашкой Стрельченко поссорились. Ну, а я типа тоже… Ну, не должна…
— По-моему, ты сама себе противоречишь. То ты одна сатана, то не одна!
Она чуть не плакала. Блин, девчонка же еще! Вот что с ними делать?
Пусть у меня нет опыта, но иногда (что в прошлом, что в будущем) я чувствую себя гораздо старше своих родителей. Как дети, ей богу!
— А если бы Лавров тебе замуж предложил? — неожиданно брякнул я.
— Но он же не предложил?!
Возле лавочки резко затормозила 24-я «Волга» с папой Сашей Лавровым за рулем. Легок на помине!
«Волгу» я помню. Сарай такой. Вельветовый коричневый салон, почему-то в белых розочках. Чехлы — ярко-синие. В ручке передач из плексигласа — нет, не розочка — золотая черепушка! На приборной панели круглая наклейка с диснеевским песиком с длинными ушами. А под задним номером — слева — другая наклейка — SU (Soviet Union)9
