— И вот еще держите, тарщ лейтенант, мне чужого не нужно, — старшина протянул Степану «калашниковский» штык-нож, о котором он, честно говоря, даже и не вспомнил. — Расскажете потом, от чего такая диковина?
— Обязательно, — машинально кивнул морпех. — Спасибо, старшина!
— Вот и договорились. Ванька, ты как, отошел малость? Поднимайся да пошли позицию искать, потом, нутром чую, времени не будет. Я первым, вы с товарищем командиром следом. Тарщ командир, еще вопросик разрешите: а по имени-то вас как зовут? А то в блиндаже вы только фамилию назвали да звание.
— Степаном.
— Хорошее имя, правильное, — одобрил Левчук. — А меня Семеном матушка с батяней при рождении нарекли. Ну, а товарища нашего Иваном кличут, это, полагаю, вы уж и без меня поняли. Познакомились, стало быть.
Следующие несколько минут они пробирались по засыпанным близкими взрывами ходам сообщения. Бывшей вражеской линии обороны, кое-где полностью разрушенной прямыми попаданиями, досталось всерьез, однако в целом разветвленная сеть окопов все-таки уцелела. Не оттого, понятно, что немцы с румынами столь уж строго придерживались правил полевой фортификации, а благодаря многочисленным промахам собственной же артиллерии. Пришедшие в себя после получасовой артподготовки морские пехотинцы занимали позиции, обслуживали оружие, оказывали первую помощь раненым, торопливо восстанавливали оплывшие окопы, истово рубя пехотными лопатками мерзлый грунт. Ни малейших признаков паники или даже растерянности не было: бойцы просто занимались привычной работой.
Перебираясь вслед за товарищами через завалы, уступая дорогу тащившим раненых и боеприпасы морпехам, старший лейтенант впервые в жизни увидел погибших в бою солдат — до того как-то не доводилось: в горячих точках Алексеев не служил, а на учениях несчастных случаев не случалось. Вот только выглядели павшие вовсе не так, как представлялось ранее — изломанные взрывами, со снесенными осколками черепами и оторванными конечностями, с вывороченными из живота сизо-серыми кишками, перемешанными с землей…
В какой-то момент Степана откровенно замутило, и без того ватные ноги задрожали, и он был вынужден привалиться к стенке окопа. Они как раз проходили мимо сидящего на корточках бойца, чье обезображенное лицо под пробитой крупным осколком каской было залито кровью, в полутьме кажущейся почти черной. Прошив тонкую сталь, осколок отклонился вниз, нелепо выворотив нижнюю челюсть, жутковато отблескивавшую в неверном свете двумя коронками из нержавейки на коренных зубах.
Опытный вояка Левчук, бросив на Алексеева быстрый взгляд, тут же отреагировал:
— Ничего, лейтенант, и так тоже бывает. Ты ж, вроде, из разведки, неужто раньше мертвяков не видал? — старлей так и не понял, отчего старшина обращается к нему то на «вы», то на «ты». Да и какая, в принципе, разница?
— Из разведки, — кивнул морпех, потихоньку вживаясь в недавно озвученную самим же старшиной легенду. — Но не видел, сразу после учебки сюда направили. Первый бой.
— Тогда понятно, — абсолютно серьезно кивнул тот. — Все мы такими были. Ты смотри, смотри, командир, запоминай. Чтобы потом сомнений ненужных не испытывать. Когда с германцем в рукопашной схватишься, злее будешь. И решительнее, — наклонившись к убитому, старшина что-то сделал, протянув Степану поясной ремень с несколькими брезентовыми подсумками под автоматные магазины. — Держи… да держи, говорю, мать твою! Ему уже не нужно, а у тебя всех боеприпасов один диск! Вот еще гранаты возьми и лопатку, полезная вещь.
Шумно сглотнув, старший лейтенант принял скользкий от крови ремень, подпоясал бушлат, чисто автоматически запихнул за пояс две непривычного вида гранаты. Вроде бы РГД-33 подобные назывались. Прицепил рядом ножны со штык-ножом. Малую пехотную лопату после некоторого колебания просто засунул черенком за ремень на пояснице, поскольку чехла к ней отчего-то не прилагалось. Лопатка, к удивлению Степана, оказалась самой обычной МПЛ-50, отличаясь от привычной ему разве что клепаной тулейкой[1] и обжимным кольцом. В остальном же — все то же самое, что и в его время: пятиугольный штык и отполированный ладонями неокрашенный черенок с утолщением на конце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Молодцом, — одобрил старшина, надвигая на изувеченное лицо погибшего пробитую каску. — А то, что накричал на вас, тарщ лейтенант, так извиняйте, не со зла, а чтобы в чувство вас привести. Потом можете соответственным образом в рапорте оформить, мне уж не впервой.
— Какой на… рапорт, совсем, что ли сдурел? — дернулся Степан, внезапно ощутив, что, похоже, окончательно пришел в себя. — Спасибо…
— Да завсегда пожалуйста, — хмыкнул тот, дернув небритой щекой. — Идемте, Ванька, вон, позицию подобрал. Сейчас попрут.
— Немцы? — проявляя чудеса догадливости, переспросил морпех.
— Угу. Или румыны. Не беда, нам особо долго-то держаться и не нужно, скоро наши вторую волну высадят, всяко попроще станет. Да и корабельной артиллерий подмогнут, чтобы всяким гадам жизнь медом не казалась. Долбанут главным калибром по разведанным ориентирам, только клочки по закоулочкам полетят, — и добавил с ухмылкой. — Ну, ежели не промажут, понятно.
Несколько секунд Алексеев осмысливал услышанное, пытаясь сложить в уме хрестоматийные два и два, затем обратился к товарищу:
— Старшина, а сколько сейчас времени? Часы у тебя есть?
— Имеются, — гордо хмыкнул Левчук, задирая рукав бушлата. — Как младшему комсоставу да без часов? А времени сейчас в аккурат начало седьмого утра. Двадцать три минуты, ежели точно.
— Извини, старшина, но не будет никакой высадки. Ушли корабли, вот прямо сейчас в открытое море и уходят. И артподдержки тоже не будет.
— То есть, как это не будет?! — протянул морской пехотинец, мгновенно закаменев лицом. — Это вы чего такое сейчас говорите? Панику с прочим пораженчеством разводите? Нехорошо получается, товарищ старший лейтенант… — последнее прозвучало почти как ругательство. Привлеченный повышенным тоном Аникеев, до того раскладывавший запасные магазины и гранаты в наскоро вырубленной в глине нише, непонимающе обернулся. И, словно бы случайно, перехватил поудобнее свой автомат.
Краем глаза отметив, что кожух ствола пока смотрит в землю, Степан продолжил:
— Ну, ты ж уже догадался, что я из разведки, так? — Левчук осторожно кивнул. — Вот и слушай дальше. Раньше никак не мог сказать, права такого не имел. А теперь — могу, поскольку срок вышел. Главный десант изначально планировался именно там, в районе Станички. Сегодня — захват плацдарма, завтра, пятого числа, основная высадка. А здесь, где нас немцы с румынами ждали и к встрече подготовились — ну, ты это и сам прекрасно видел, — проводился отвлекающий маневр, понимаешь? Только об этом практически никто не знал. Наша… ну, в смысле моя группа должна была… впрочем, уже и неважно, поскольку нету больше моей группы.
— Так, вроде бы наоборот все должно было произойти? — сдвинув каску на затылок, потер лоб старшина. — Нам именно так и доводили, на картах показывали…
— А ты еще не понял? — деланно ухмыльнулся Степан, подумав при этом, что врать героическим предкам, конечно, очень плохо и стыдно, но иного выхода все равно нет. Сколько их там вышло к Станичке, считанные десятки из почти полутора тысяч? А так, глядишь, и удастся кое-что изменить. Заодно и себя залегендирует — или как там подобное у авторов попаданческих романов обзывается? — Вот и фрицы так считали, потому и расколошматили нас в хвост и гриву. Только мы их в конечном итоге обманули, так уж выходит.
— Звучит вроде бы правдоподобно, — переглянувшись с Аникеевым, пробурчал тот, — да и объясняет, пожалуй что, многое. Ребят только жалко, сколько полегло, и сколько еще погибнет, когда эту атаку отобьем, и поселок брать станем…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Извини, старшина, тут мне ответить нечего. Я в генштаб не вхож, не мой уровень, сам понимаешь. Да и вообще, первый бой, сам видел, как меня колбасило.
— Чего делало? — откровенно захлопал глазами Левчук. — Колбаса-то тут каким-таким боком?
