В тот вечер отец был не в духе. Едва ступив на порог, он рассказал печальную новость: заболела еще одна девушка, и все признаки сходны с двумя смертельными случаями, происшедшими не так давно. Захворала сестра молодого крестьянина, жившего в миле от замка. Она, как и предыдущие жертвы, уверяла, что видела привидение; с ней случился приступ удушья, и она начала медленно, но неотвратимо угасать.
— Все эти случаи, — утверждал отец, — имеют вполне рациональное объяснение. Бедняки заражают друг друга своими суевериями; их воспаленному воображению мерещатся те же ужасы, что сгубили их соседей.
— Но воображаемые ужасы пугают сильнее настоящих, — заметила Кармилла.
— Как так? — спросил отец.
— Я боюсь даже представить, что увидела привидение; мне кажется, это будет страшнее, чем увидеть его на самом деле.
— Все мы в руках Божьих; ничто не случится помимо Его воли? Он отведет беду от тех, кто в Него верует. Воистину Он наш Создатель. Он нас сотворил и печется о детях Своих.
— Не Создатель о нас печется, а Природа! — заявила Кармилла моему благочестивому отцу. — И болезнь, поразившая эту страну, носит совершенно естественный характер. Природа — вот источник и корень всего. Все, что есть в небесах, на земле и под землей, подчиняется законам Природы и ничему иному. Вы со мной не согласны?
Отец немного помолчал.
— Сегодня нас навестит доктор, — сообщил он. — Мне хотелось бы знать, что он об этом думает и что нам посоветует.
— Никогда не видела пользы в докторах, — заявила Кармилла.
— А что, ты когда-то болела? — спросила я.
— Куда тяжелее, чем доводилось болеть тебе, — ответила она.
— И давно это было?
— Очень давно. Я страдала той же болезнью, что и эти несчастные девушки. Однако выздоровела и забыла почти все, помню только боль и слабость. Существуют на свете и другие хворобы, куда более мучительные.
— Ты болела в раннем детстве?
— Да, можно сказать и так. Не будем больше об этом. Ты ведь не хочешь обидеть подругу? — Она томно взглянула мне в глаза и нежно обвила рукой мою талию. Мы вышли из комнаты. Отец просматривал у окна какие-то бумаги.
— Почему твой отец так любит нас пугать? — спросила красавица, передернув плечами.
— Что ты, дорогая Кармилла, этого у него и в мыслях не было.
— Милая, тебе страшно?
— Я боялась бы куда больше, если бы, подобно этим бедным людям, верила в привидения.
— Ты боишься умереть?
— Разумеется; все боятся смерти.
— А умереть, как влюбленные — вместе, чтобы и за гробом быть неразлучными? Девушки, пока они живут на этом свете, — всего лишь гусеницы; когда наступит лето, они превратятся в бабочек. Но между этими стадиями они будут находиться в обличье куколок, личинок, имеющих собственные пристрастия и потребности. Так утверждает месье Бюффон, его толстая книга лежит в соседней комнате.
Ближе к вечеру приехал доктор. Он закрылся с отцом в кабинете и долго беседовал. Доктор был знатоком своего дела; крепкий старик шестидесяти с небольшим лет, он носил пудреный парик и гладко брил щеки. Когда они вышли из кабинета, отец засмеялся и проговорил:
— Диву даюсь, вы ведь такой разумный человек. Что нового слышно о гиппогрифах и драконах?
Доктор улыбнулся и ответил, покачав головой:
— Тем не менее в жизни и смерти скрыто множество тайн, мы слишком мало о них знаем.
Они вышли, и больше я ничего не услышала. Тогда я не понимала, что имеет в виду доктор, но теперь, кажется, догадывала сь.
Глава 5. Поразительное сходство
В тот же вечер из Граца прибыл сын реставратора картин, угрюмый темноволосый парень. В повозке у него лежали два больших ящика с картинами.
От нашего шлосса до Граца, столицы здешних мест, почти десять лиг, и всякий раз по прибытии путника из города все обитатели замка собирались в парадной, чтобы послушать новости.
Приезд сына реставратора наделал в нашем уединенном замке много шума. Ящики остались внизу, а гонец был передан на попечение слуг, накормивших его сытным ужином. Затем, вооружившись молотком, долотом и отверткой, он с помощниками спустился в парадную. Мы с живейшим интересом следили за распаковкой ящиков.
На свет одна за другой извлекались старинные картины, обновленные искусной рукой мастера. Почти все они представляли собой портреты и приобретены были стараниями моей матери, знатной дамы из старинного венгерского рода. Кармилла наблюдала за происходящим совершенно равнодушно.
Отец читал по описи названия картин, а сын реставратора вычеркивал соответствующие номера. Не могу судить о художественной ценности этих произведений, но были они, несомненно, очень старыми и довольно занятными. Я видела их, можно сказать, впервые, так как от времени они потемнели настолько, что до реставрации невозможно было разобрать изображения.
— В списке остался еще один портрет, — сказал отец. — В верхнем углу написано имя, насколько я сумел прочесть, «Марсия Карнштайн», и дата: «1698 год». Интересно, что из него получилось?
Я помнила эту картину: небольшого размера, фута полтора в высоту, почти квадратная, без рамы. Изображение скрывалось под толстым слоем пыли и копоти.
Сын реставратора с нескрываемой гордостью извлек картину.
Портрет изображал женщину восхитительной красоты; она казалась пугающе живой. Мы отшатнулись: это была вылитая Кармилла!
— Кармилла, дорогая, вот так чудо! Это же ты, как живая, вот-вот заговоришь. Правда, красиво, папа? Смотри, даже родинка на горле точно такая же.
Отец рассмеялся и произнес:
— Да, сходство поразительное. — К моему замешательству, он был, казалось, совсем не удивлен; он быстро отвернулся и заговорил с сыном реставратора. Юноша, начинающий художник, неплохо разбирался в искусстве и очень толково судил о картинах, возвращенных к жизни его отцом. Я же, глядя на портрет, все больше и больше терялась в догадках.
— Папа, можно, я повешу эту картину у себя в комнате? — спросила я.
— Конечно, милая, — улыбнулся он. — Очень рад, что она тебе нравится. Я и не догадывался, что здесь скрывается такая красота.
Кармилла, казалось, не слышит этих восторженных речей. Она откинулась в кресле и, прикрыв глаза длинными ресницами, задумчиво взирала на меня. Поймав мой взгляд, она радостно улыбнулась.
— Теперь мы можем как следует прочесть имя, написанное в углу, — продолжала я. — Вот оно, выведено золотыми буквами. Это не Марсия; здесь написано: «Миркалла, графиня Карнштайн»; сверху — небольшая корона, под ней — дата: 1698 г. от Р.Х. Я в родстве с Карнштайнами: моя мама принадлежала к этому роду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});