– Никогда больше не получишь работы в моем заведении! Не нуждаюсь в помощниках, которые уже с самого утра пьяны и забывают, к черту, о работе!
Прохожие стали останавливаться, наблюдая за представлением и перешептываясь. Одна дама, перешагнувшая рубеж среднего возраста, громко заявила:
– Вы жестокий человек! Пинаете слабое существо, да еще ругаетесь.
– Симпатизируйте ему сколько хотите! Это ничего не стоит, – грубо ответил владелец мастерской. – А то, что я его пнул, – ложь!
– Я видела! – взвизгнула женщина. – Могу поклясться, что видела.
– Клянись, твое дело! Я клянусь только тогда, когда заполняю декларацию о доходах.
Нагрешивший часовщик с трудом поднялся на ноги, потер бедро, слабо улыбнулся и затерялся в толпе. Владелец мастерской еще мгновение постоял в дверях своего заведения, а затем вошел внутрь. Йере остался на месте, переживая происшествие. Хельсинки действительно крупный город, констатировал он про себя, людей выбрасывают и награждают пинками, прямо как в цирке. Йере бросил оценивающий взгляд на дверь, остававшуюся распахнутой, словно душа юного студента. И тут в голову ему пришла мысль, которую американец Рокфеллер, может быть, посчитал бы гениальной Он решительно проник в мастерскую и представился ее владельцу. Вспомнил философа Руссо и поинтересовался, нет ли работы.
Часовых дел мастер Кахилус, с выдвинутым вперед подбородком, как у боксера Шмелингена, и с усами а-ля Гитлер, встретил его с восторгом, увидя по случаю понедельника в Йере квалифицированного помощника по ремонту часов Он даже не потребовал у соискателя справок с прежних мест работы. Когда же услышал, что Йере много путешествовал и даже побывал в Швейцарии, то был так восхищен, что утратил последние остатки разума.
– Ну вы просто в яблочко попали. Я только что дал коленкой под зад Нюлунду, чтоб он протрезвился, и тут появляетесь вы, словно по мановению Божьему. От вас не пахнет... Я имею в виду – спиртным.
– Я трезвенник, – объяснил Йере.
– А я нет. Но не люблю, когда меня начинают по-обезьяньи передразнивать.
Кахилус показал новому помощнику свою небольшую мастерскую, отвел его на рабочее место и ознакомил с работой на текущий день. Йере старался пореже выдавливать из себя слова, а точнее, разумно молчал, и это покорило Ка-хилуса, который был человеком, знающим себе цену, но, по мнению Йере, гораздо более простым, чем мир идей Мартина Лютера.
– Приступайте тотчас же к работе, – воскликнул Кахилус. – Десять марок в час, а за сверхурочные плата такая же. Вот вам рабочие задания и накладные почасовой оплаты труда. Вы не член профсоюза?
– Нет.
– Отлично. И нечего в нем делать. Я имею в виду объединения рабочих. Для часовщика это неприемлемо.
Часовых дел мастер – хозяин своего положения, если умеет вести себя правильно.
Кахилус отправился на свою половину магазина, поверив Йере, словно ангелу. Йере удалось услышать, как Кахилус, обращаясь к продавщице, произносил слова благодарности новому помощнику, который даже жил в Швейцарии, в настоящей академии часового мастерства.
Йере чувствовал себя несколько неуверенно, словно позволил себе сделать что-то запретное. Тайный союз бесстыдства и молчания обычно именуют благопристойностью, и совесть должна была подчиниться этой истине. Он никогда в жизни не вскрывал крышку часов. Знал, что у часов есть заводная головка, стрелки и цепочка. Однако, может быть, оно и допустимо, чтобы один день прошел до вечера в полном неведении Большая часть человечества бродит в неведении всю свою жизнь, не испытывая ни малейших угрызений совести. Сколь отрадно вспомнить в такой момент слова пророка: умножающий свои знания умножает свои горести5…
Йере ознакомился с рабочими нарядами, словарный запас которых напоминал модернистскую поэзию. Покрутил в руках большой будильник, но открыть крышку не решился В этот момент в мастерскую зашел Кахилус Его лицо сияло удовлетворенностью и непринужденной радостью.
– Слушай, Суомалайнен, мне надо отлучиться по делам в город. Вы вместе с девушкой займитесь делами магазина. Я очень уважаю честность. И, как я уже сказал, десятку за час.
– За сверхурочные та же плата, – добавил Йере.
– Совершенно справедливо. Но сегодня у нас сверхурочных работ не предвидится. Люди сейчас часов не ремонтируют Они несут их в ломбарды или выбрасывают Но это не наше дело. Мне пора уже отправляться.
И Кахилус двинулся в путь. Йере облегченно вздохнул, ибо первый рабочий час прошел благополучно.
Он заработал десять марок тем, что не отрываясь смотрел на циферблат будильника и похлопывал рукой по его круглому корпусу, который покоился на четырех чахлых ножках. Он вспоминал часовых дел мастера Руссо, ставшего великим писателем. Может, самому Йере повезет и он превратится в великого часовщика? Чем дальше думал он о Руссо, тем естественнее казался ему выбор новой профессии. Во времена Руссо представители сословных и ремесленных общин носили бороды. У шкиперов, у ученых, у офицеров и у часовщиков были свои профессиональные типы бород. Только католические попы да актеры ходили бритыми, как и сам Руссо, который, с одной стороны, был светским проповедником, с другой – актером. Не борода, а роль создавала личность. Руссо был писателем и ученым-самоучкой, а каков станет самоучка-часовщик? Йере задавался этим вопросом, но ответа на него не получил. Мысли улеглись подобно монахам во время мессы, и в голове зазвучала грустная мелодия: ой, скорее бы вечер…
Второй час работы прошел также в просвещенном обществе: философ Руссо и отданный в починку будильник продолжали обмениваться мыслями. Но тут наконец в беседу трех громко вмешался четвертый голос, принадлежавший продавщице магазина. Она заскочила в мастерскую поприветствовать нового помощника в лучах своей сексапильности. Йере испуганно вздрогнул, схватился за ручку завода часов и с видом специалиста стал поглаживать будильник. Девушка посмотрела на искусного мастера, полюбовалась его спокойным стилем и воркующим голосом произнесла:
– Сколько стоит этот ремонт?
И, протянув Йере наручные часы величиной с орех, начала тихонько мурлыкать песенку. Йере взглянул на часы, попытался открыть крышку и тихо ответил:
– Может, зайдете попозже?
– Клиент ждет. Он хочет узнать цену, перед тем как отдать их в ремонт.
– Видимо, надо поставить новую пружину. И, пожалуй, стоит почистить их.
– Ну так что мне ему сказать? Сколько стоит ремонт?
– Милая девушка, – сухо усмехнулся Йере, – я пока еще не знаком с ценами этого заведения. Сто марок много?
– Безусловно. В них надо только вставить стекло.
– Да, да, – с готовностью подтвердил Йере. – Значит, чистить и смазывать их не надо?
Он посмотрел на часики и обнаружил, что у них отсутствует стекло. Потрогал стрелки, послушал ход часов и протянул их обратно продавщице.
– Назначьте цену сами… такую… умеренную.
– А этот будильник? Он будет исправлен сегодня? Заказчик недавно снова приходил и спрашивал.
– Да, к вечеру он будет готов.
Йере углубился в работу. Он понимал, что молчание для него сейчас золото. Мысли преобразовались в действия, и их заменила бурная деятельность. Уходя, девушка бросила восхищенный взгляд на исключительно молчаливого часовых дел мастера, одной из добродетелей которого было усердие в работе. Как только Йере остался один, его тут же охватило непонятное беспокойство, и он с еще большим страхом стал ожидать прихода вечера. Кончиками пальцев он гладил часы. После долгого раздумья Йере приоткрыл заднюю крышку будильника и в образовавшуюся щель сильно подул на таинственный механизм. И сделал ценное открытие: из щели показалась тонкая шпилька для волос. Он ее вытащил и обнаружил, что механизм часов начал ритмично тикать. Йере завернул крышку, взял вылеченного пациента под мышку, выскочил в торговую половину и, обращаясь к продавщице, восторженно воскликнул:
– Они пошли! Ходят, идут!
Однако радость его оказалась позорно краткой. Девушка скромно сообщила, что неисправность вовсе не в механизме хода, а в звонке, который работает ненадежно, если его не подпереть какой-нибудь пружинкой. В случае крайней необходимости можно воспользоваться шпилькой для волос. Так, во всяком случае, объяснил клиент.
Уверовать в свои силы Йере сейчас не помешала бы поддержка философа Ахопалтио. Он вернулся в мастерскую и вспомнил когда-то прочитанную премудрость: человек должен получить разрядку, заплакав или же рассмеявшись. А он снял свое напряжение, глубоко вздохнув. Только сейчас Йере смог по-настоящему оценить Руссо и воздать ему должное. Познать будильник значило бы познать человека, но познать человека?.. Ах, это еще не значило познать будильник.
Йере уселся за рабочий стол и стал слушать тихое тиканье часов своей совести. Почему он не стал рассыльным или помощником отливщика шрифта? Он видел перед собой две другие возможности обрести экономическую независимость: влиться в ряды пострадавших от кризиса или же написать поэтическое произведение на религиозную тему.
