— Это была ошибка.
— Значит было.
Он откинул голову назад и заревел как раненый зверь, удерживая её напротив себя одной рукой, тогда как кулак другой он раз за разом вгонял во влажный камень.
— Ты предназначалась для меня, предназначалась только для меня!
— Эйдан, подожди! — кричала она, пытаясь освободиться, но он крепко прижал её руки к бокам. — Послушай меня!
Он этого не сделал.
— Я был верен тебе, Валькирия!
Каменные руны начали раскалываться от его ударов:
— Я убью любого, кто прикасался к тебе.
Не видя другого выхода, она погрузила свои клыки в его грудь.
Казалось, он ничего не почувствовал. Тогда она укусила сильнее, так, что побежала кровь.
Наконец он остановился.
— Ты укусила меня? — невнятно пробормотал Эйдан.
Валькирия отпустила его и отвела взгляд в сторону.
— Если ты хотела причинить мне боль, могла бы постараться получше. Я девять лет живу в постоянной муке.
— Я должна была сделать что-то, чтобы заставить тебя слушать. Эйдан, я не тронута. Не то, чтобы это имелокакое-то значение — так как ты, конечно, далеко не невинный.
Он обмяк напротив нее, облегченно вздохнув.
Она добавила с сарказмом:
— Ты все еще можешь пролить мою девственную кровь.
Он воспринял ее слова всерьез.
— Это мое по праву. Ты принадлежишь мне! Если бы был другой, я бы заставил его сожрать собственные кишки.
Она моргнула, глядя на него.
— И это твои слова о чувствах?
— Во мне нет поэзии, Реджинлейт. Нет красивых слов.
Он смотрел на нее сверху вниз, и взгляды его, казалось, терзали ее.
— Ты видишь перед собой простого грубого солдата.
Грубый и грозный самец.
Он взял ее тонкие руки в свои окровавленные, мозолистые.
— Примешь меня?
Глаза его горели, пронзая пелену дождя.
Молния ударила, и у нее перехватило дыхание — его лицо стало еще более красивым при свете молнии.
— Военачальник, ты как-то сказал мне, что я всегда буду знать, о чем ты думаешь. Что ты думаешь сейчас?
— Отчасти, я думаю, что я могу кончить в штаны, только чувствуя тебя рядом со мной.
Одна его рука скользнула вокруг ее тела, чтобы накрыть ягодицы и сжать их.
— Ох!
— И, частично, я боюсь, что напугаю тебя.
— Ты не пугал меня и прежде. Я ничего не боюсь.
— Тогда почему ты оставила меня?
— Потому что ты не слушал меня и пытался отнять мою свободу.
— И в свою очередь отдать тебе свою, женщина! Тогда зачем ты сейчас пришла ко мне?
— В основном потому, что ... превращение близко. Меня преследуют эти потребности, и я пришла к тебе, чтобы ты успокоил их.
Он снова затих.
— Ты пришла ко мне, — повторил он хрипло. — К своему мужчине. Реджинлейт, ты заставляешь мою грудь раздуваться от гордости.
Его губы искривились.
— И мой член набухать. Я уже изголодался по этим новым щедрым изгибам, которые стали так привлекательны.
— Я привлекательна, я нравлюсь тебе?
Она бессознательно расправила плечи.
— Боюсь, я не стану выше.
— Нравишься ли ты мне?— глубоко в его груди зарокотал смех. — Ты ошеломляешь меня. Ах, женушка, если ты и не станешь выше, то ты, определенно, уже выросла.
Он опустил свою руку на её грудь, накрывая её и нежно сжимая. Когда он задрожал от восторга, волнение прокатилось по ней волной до самых кончиков пальцев.
— И ты пришла ко мне, чтобы облегчить свою боль вот здесь? — его рука протиснулась вниз между ними и ладонь, словно чаша, охватила её женственность.
Она задохнулась от желания.
— Да-а.
Его глаза гореливолнением,вожделением,гордостью.
— Я собираюсь заставить твои молнии сверкать непрерывно.
Он сильнее прижал свою ладонь, и ее голова запрокинулась.
— Ах, да! Люби меня, военачальник.
— Слова, о которых я мечтал. Но я не могу. Мне нужно больше времени.
Она подняла голову.
— Я не понимаю.
— Я хочу большего от тебя. Я хочу вечности.
— О чем ты?
— Если я лишу невинности Валькирию до свадьбы, то никогда не заработаю охаллы. Один не даст мне бессмертие.
— Свадьба?— она отдернула от него свою руку. — Бессмертные и смертные не женятся. Это противоестественно.
Смотреть, как каждый день он понемногу умирает, увядает, стареет...
— Точно. Таким образом, я должен быть твоего вида. И даже если бы это не было запрещено, я не женюсь на тебе без охаллы. Я не знаю ни о каком воине, старше, чем шестьдесят зим. Мне сорок. Два десятилетия — это слишком мало даже для того, чтобы всего лишь ощутить вкус жизни с тобой.
Удрученным тоном она сказала:
— Ты хочешь, чтобы я... ждала?
Это не входило в её планы. Мало того, что она не получила бы то, для чего она сюда явилась, она еще и будет наказана за то, что попробовала.
— Не дольше, чем потребуется. И будь уверена, до тех пор я удовлетворю твои потребности другими способами.
Но она хотела знать все, испытать все до конца и прямо сейчас.
— Сколько сражений тебе осталось?
Он задрал подбородок.
— Всего шесть дюжин или около этого.
-Где отыскать столько войн? — прокричала она.
— Между вампирами и недружественными демонархиями войны идут непрестанно.
— Семьдесят сражений могут занять годы! Я пришла к тебе, потому что хотела, чтобы ты был моим первым возлюбленным.
— Во имя всех богов, я буду, женщина. Но не сейчас. Ты дождешься меня, Реджинлейт. Я завоюю охаллу для тебя, для нас.
— И что ты хотел бы, чтобы я делала, в то время как ты воюешь? Мой характер Валькирии жаждет войны так же, как и твой дух берсеркера. И я тоже терпеть не могу вампиров.
Род ее матери, Лучезарные, был истреблен ими.
— Ты останешься в лагере...
Возмущенно распахнув глаза, она открыла рот, чтобы дать ему горячий ответ.
— ... чтобы обучаться, как все мои мужчины делают прежде, чем отправляются сражаться, — закончил он.
-Учиться? — произнесла она насмешливо.— Я обучалась воевать всю свою жизнь.
— Используя неправильное оружие. Ты все еще пользуешься своим длинным мечом?
— Да.
— С твоим маленьким ростом и скоростью Валькирии, ты должна биться двумя короткими мечами. Я могу научить тебя.
Реджин неохотно сжала губы, заинтригованная этой идеей.
— И как только я обучусь …, — она выжидающе протянула.
Он ответил, но так неохотно, словно слова тянули из него клещами:
— Ты сможешь присоединиться ко мне. Но только после того, как я посчитаю, что ты готова.
Валькирия прикусила клыком нижнюю губу, рассматривая это предложение.
