лестнице богато одетый человек, правда у него еще и рука была подвязана и на щеке свежий шрам. Один шитый золотом Слуцкий пояс чего стоил! Я быстро проанализировал: богато одетый, властный, еще крепкий, но годы уже густо побелили волосы, а лицо морщинами. Хозяин, легко догадался я.
«Но это лицо копия простреленного снарядом сотрудника Острожского, только более старая копия. Генетическое сходство? Несомненно! Вот вам и разгадка: он любопытства ради посетил далеких предков».
— Чем могу помочь пану? — прервал уже почти созревшую догадку пан Пиотух.
— Лошадь разбередила старые раны на ноге, они открылись, почти не соврал хозяину. — Можно у вас их перевязать.
— Конечно можно и, даже, профессионально. Моя жена вот-вот родит, и у нас постоянно гостит лекарь. Он сейчас вас перевяжет, — весьма учтиво отнесся к просьбе хозяин и добавил следующему за ним слуге: — Антось, пусть Алеся подготовит гостю зеленую комнату на первом этаже. Видишь, ему тяжело с больной ногой подниматься вверх. И сразу отправь к гостю лекаря, надо раны перевязать, а если потребуется, то и подлечить.
«Так он хотел увидеть новорожденного предка?! — наконец дошло до меня. — Пусть увидит, только проживет ребенок не больше дня. Я расстрелял из пушки преследователя, а теперь он даже не родится. Твои гены останутся в этом веке, не оставив потомства!»
Приблизительно так решил я, перебирая в уме арсенал ядов в походной аптечке. Мне не хотелось огорчать радушного хозяина смертью жены, ведь он сразу почувствовал во мне Величие. Не то, что его далекий потомок. Правда, без огорчений хозяину не обойтись. Несомненно придется потерять новорожденного, да только дети сейчас и так мрут, как мухи. Переживет, нарожает еще, но покойник уже не родится. Предка то не будет. Главное, как использовать яд? Придумаю, гений всегда найдет решение. Подмешать зелье в еду или питье роженице не такая уж проблема.
Пробуждение.
— Вставайте, — предложил главврач, снимая шлем. — Вы здоровы. Личность восстановлена почти без изменений.
— Что значит: почти? — спокойно спросил я, вставая с жесткого ложа, но холодок тревоги коснулся сердца.
Я перехватил озорной взгляд Ионы чуть ниже пояса, и за неимением фигового листочка, прикрылся ладошкой. Иона хихикнула.
— Возможно, прихватили что-либо из носителя сознания, — эскулап кивнул на лохматого пса, протягивая больничный халат. — Очень сложно выдернуть одно сознание из мозга, не выдрав отдельные кусочки сжившейся с вами второй личности.
Дворняга увидела, как внимательно за ней наблюдаем. Она радостно вильнула хвостом, подбежала, лизнула руку.
«Хозяин, Ты живой?!»
Врач протянул мне халат, а я в мгновение прикрыл им свою наготу.
И смешинки в глазах Ионы сразу потускнели, все же халат ей не понравился.
— Иосиф, ты помнишь свое последнее задание? — вклинился в разговор Острожский.
— Конечно. Вернуть психа из древней Литвы в дурдом.
— Именно. Тебе придется выполнить задание. Сначала сделаем новое колечко, модернизируем по совету Ионы, — он кивнул в сторону девушки, но я тогда не придал значения по поводу модернизации «Аладдина». — У нас в лаборатории нет ни одного специалиста по Литве 19 века. Можно, конечно привлечь специалиста со стороны, но подготовка к специфике работы потребует времени. Нам все же приходится не столько копаться в пожелтевших документах давно прошедших времен, но самим непосредственно посещать времена. А они не пожухлые и трухлявые раритеты, а полны сил и весьма опасны. Впрочем, сам знаешь, на собственной шкуре испытал силу и коварство Прошлого. Но ничего, за одного битого двух небитых дают. А более битого, чем ты у нас нет.
Он расхохотался от своей же шутки, похлопывая меня по плечу.
«Если уговаривает вновь работать в прошлом, значит, Муравьев основательно повредил колечко. Получается, мои выкрутасы с предками не расшифрованы. Кто бы пустил на новое задание сеявшего едва не на каждом шагу парадоксы?»
— Можете не уговаривать, я готов вернуться за психом, — тут уж я точно не слукавил. Ранее безличное задание превратилось в потребность, в охоту на личного врага. Интересно, что лежит в корне изменения моих настроений? Месть? Неужели примитивная и давно изжитая моими современниками месть?! Или я заразился чаяниями и настроениями моих предков? Как заразно время, но меня пьянит и радует единство с кланом свободолюбивых Пиотухов!?
— И отправиться за ним необходимо максимально быстро. Чем позже начнешь преследование, тем большим окажется мертвое для наших визитов Поле Времени. А дай сумасшедшему время, и он такое натворит…
— Насколько велик сейчас недоступный зазор во времени?
— Около 3–4 месяцев, и он быстро увеличивается.
— Не просто увеличивается! — прервал Острожского возбужденный глава дурдома. Он часто эмоционально накалялся, когда тема касалась его пациентов. — Мы прочли подсознание вашего бывшего коллеги Муравьева. Он намеренно баррикадируется в начале 19 века и расширяет захваченное Время. Более того, он намерен нас лишить машины времени.
— Разве такое возможно?!
Острожский и главврач в унисон кивнули, но я им все равно до конца не поверил.
— Он хочет изменить Историю, а нас уничтожить! — продолжил главврач, а Острожский поддержал его кивком.
«Ну конечно» — наконец до меня дошло. — Муравьев, обладая современными знаниями, может захватить власть в технически отсталом веке. Он может подвергнуть цензуре знания, и не дать хода открытиям, необходимым для создания машины времени. В умозаключении проглядывался парадокс: он обладает машиной времени, но изобрести ее невозможно?! Но ведь я тоже появился на свет от умершего в младенчестве предка, которого я, можно сказать воскресил?!»
— Я готов остановить Муравьева.
Я действительно не мог позволить какому-то психу переписать Историю, а главное, уничтожить меня. Без путешествий во Времени я не мог вылечить своего предка. И тогда не появился бы я. Так что в основе моего героизма лежал крепкий фундамент эгоизма.
— Мы очень надеемся на тебя, Иосиф. Только будь максимально осторожен, не попади в новую ловушку. Муравьев опасен, он, ты сам убедился, ни перед чем не остановится.
— Не беспокойтесь, уже ученый, — ответил руководству и рефлекторно куснул виртуальную блоху на левом предплечье.
Иона, в который раз хихикнула, в ее глазах вновь вспыхнула шальная искорка и переросла в огромную насмешку, а я густо покраснел. Как жаль, что я не покрыт густой шерстью! А она увидела неестественный румянец, и он растекся от пяток до макушки, став еще сочнее. Один пес меня поддержал, потерся рыжей головой о колено. Он-то знал насколько приятно щелкать зубами кусачих паразитов. Эх, мне бы собачью невозмутимость.
Литва
Сейчас на Земле один язык и один народ, хотя он и представлен индивидами из разных расовых групп. В Африке и сейчас большинство составляет негроидное население, а в Европе значительно больше европеоидов. Но мы, несомненно, один
