это не старичок, а человек с козлиной головой. Так к востоку от Поясной гряды изображали Римеке, божка, охраняющего путников в пути. В восточных княжегорских крепостях его почитали сильнее, чем на западе. Верили, что он стережет границы, – что ж, Оркки Лис, даром что был из западного Черногорода, тоже во многое верил. Молился и Римеке, и болотным духам, и лесным хранителям, и незнамо каким существам – каравану не слишком помогло.
Возможно, этой крепости поможет больше.
Разглядывая искаженные черты божка, не сумевшего уберечь караван, Совьон почувствовала, как на нее нахлынула тоска. Поднявшийся ветер застучал в ворота – затрещали доски и затрепетала фигура танцующего Римеке. Совьон решила, что сегодня же уедет из Варова Вала – Жених отдохнул, а она, не узнав никаких важных вестей, собрала достаточно теплой одежды и пищи, которая бы еще долго не испортилась в дороге.
Но вышло иначе. Хозяйка постоялого двора возмутилась, когда Совьон сообщила ей о своих намерениях.
– Ай-яй, – причмокнула она, с грохотом поставив горшочек перед Совьон.
На столешнице наверняка должна была остаться трещина – но нет. Видно, мебель на славу служила своей шумной хозяйке. Глиняная крышечка съехала, выпустив сытный запах тушеной капусты.
– Очень торопишься, хорошая госпожа, – пожаловалась хозяйка. – Зря ты.
– Мне нужно в путь, – лениво солгала Совьон, вспомнив свою легенду о муже, проданном на рудники. Едва ли она должна оправдываться перед хозяйкой.
– Понимаю, – согласилась та. – Но нельзя пропускать завтрашний вечер. У нас праздник, хорошая госпожа.
Невеликий, поди, праздник, раз Совьон впервые о нем слышала. Примерно так и оказалось: раз в несколько недель воины Варового Вала, те, кто не стоял в дозоре, устраивали в лесу состязания, длившиеся до глубокой ночи. Это повелось с незапамятных времен, а воинские традиции были единственными, которые здесь чтили. Женщины расстилали на земле холстину – место поединка, – разжигали костры и украшали лентами ближайшие деревья.
– Будет обидно, если ты все пропустишь, – мягко, совсем по-матерински сказала хозяйка. Она села за стол напротив: рыжеватые волосы переливались в теплом отблеске свеч. Совьон, не сдержавшись, взглянула в окно, за которым собирались хмурые сумерки. Темнело рано.
Она бы как-нибудь пережила без праздника, устроенного жителями приграничной крепости. Может, хозяйка и зазывала ее без всяких чувств: гости в Варовом Вале появлялись не так часто, а странница могла заплатить за еще одну ночь постоя. Но настоящая жизнь Совьон существенно отличалась от сказки про мужа в неволе – на самом деле ее никто не ждал. Ей некуда было торопиться. И незачем.
В Черногороде и в пути, который она преодолела вместе с караваном, Совьон не ощущала себя одинокой. А сейчас, впервые за долгое время, ощутила.
В конце концов, ничего не случится, если она останется здесь еще на один день.
– Ваши мужчины состязаются прямо в лесу? – суховато усмехнулась она. – Ничего не боятся? Я слышала, этот лес заповедный. В нем живет ведьма.
– О, брось, – легко отмахнулась хозяйка. – Наши воины смелые, их не напугать колдовством.
* * *
Сейчас то, что этот лес был обителью вёльхи, чувствовалось превосходно. Чарующе лилась дробь барабанов. Ритуальные костры горели ярко, бездымно – Совьон удивлялась, насколько огонь, разведенный по традициям местных жителей, отличался от того, что вечерами разводила она. Возможно, это ей просто казалось. А возможно, дело было в ночи: холодный ветер, прежде чем утихнуть, согнал с неба облака, и над черными макушками елей висел масляный оскал луны.
Приятно пахло засушенным клевером и барбарисом – их жгли в кострах. Огни освещали соцветия лент на деревьях. На одну из осин даже повязали синее знамя с серым филином: символ Радовичей, князей Гарина.
Шел поединок. Совьон стояла среди немногочисленных женщин – пришли, конечно, не все обитатели Варова Вала, слишком уж часто повторялись такие праздники. Она вглядывалась в фигуры соревнующихся. Одного из них, с русой козлиной бородкой, Совьон не знала – немудрено, почти всех дозорных она видела впервые, но о ком-то ей рассказала хозяйка постоялого двора. Совьон слышала о том, чей кулак выбивал воздух из груди русобородого соперника, – о Дагриме, воине со свирепыми глазами, владельце испуганной тукерской рабыни.
Совьон смотрела на Дагрима и чувствовала, как в груди шевелилась жажда чужой боли. Она хотела, чтобы в ту ночь Дагрим проиграл – хотя бы в учебном поединке и хотя бы собрату по оружию. Это было меньшее, что Совьон могла бы ему пожелать. Хозяйка постоялого двора говорила, что Дагрим – хороший воин, едва ли не лучший в Варовом Вале, но нехороший человек. Он был нелюдим, его опасались за жестокость и крутой нрав, но при этом уважали за бесстрашие и исполнительность. Он жил не в дружинном доме, а уединенно, со своей рабыней, в лачуге у крепостных стен.
Бой закончился, когда Дагрим резко повалил соперника на лопатки. Выпрямился, взъерошил пальцами лохматые волосы и выпустил изо рта клуб пара. Потом, ссутулившись, сошел с холстины – ему накидывали на плечи тулуп и хлопали его по спине, а Дагрим лишь щурился в желтоватом свете факелов. Искал свою рабыню – поняла Совьон: она видела тукерку среди женщин.
В ту ночь боролись либо на кулаках, либо на гладко обтесанных шестах длиной с копье – именно таким покручивал человек, ступивший на холстину. Он расставил ноги и подбоченился в отблесках огня.
Хозяйка постоялого двора приподнялась на цыпочки, чтобы достать до уха Совьон.
– Дружинник Хортима Горбовича из Гурат-града, – шепнула она. – Латы.
Тот, кто принес в Варов Вал всякие небылицы. Совьон не могла не удивиться: Латы был младше ее лет на десять, а то и больше. С красивым безбородым лицом и темными волосами, заплетенными в косу пониже шеи. Глаза – веселые, светло-зеленые, будто светящиеся в ночи. На его рубахе был вышит приметный узор, и Совьон попыталась рассмотреть, какой именно.
– Там какой-то знак?
– Да, – тихо отозвалась хозяйка, – символ его князя. Сокол.
Против Латы вышел один из дозорных – ему дали такой же шест, и поединщики разошлись.
– Он постоянно его носит?
– Знак? – переспросила хозяйка, кутаясь в шубку. – Да. Так говорят. Носит не снимая.
Раздался стук дерева о дерево.
– Любопытно, – протянула Совьон.
Гулкий удар, словно палкой разбили перезревшую дыню. Соперник Латы покачнулся от неожиданного толчка в грудь. Потерял равновесие, выступил за холстину и уперся пяткой в голую землю – Совьон отчетливо разглядела это в свете костров.
– Все, – заворчала хозяйка, выдохнув облачко пара. – Быстро кончилось!..
Проигравший дозорный был раздосадован и взбешен, да и Латы не выглядел радостным. Он размял плечи и снова покрутил шестом – на этот раз задумчиво.
– Мало, – изрек он. – Может, кто-то еще хочет выйти против
