В 19 столетии Томас Хаксли принял сходную форму редукционизма. Он верил, что как шум низвергающегося водопада является производным движения воды, также и разум есть продукт движения мысли. Но как шум водопада не может оказать никакого влияния на движение воды, точно так же и разум не может влиять на наши поступки. Он считал, что разум является «эпифеноменом» материи и верил, что мысли являются производными молекулярных изменений. «Разум есть производное материи, достигшей высоких форм своей организации»[37].
Точно так же, как материализм Хоббеса и Ля Мэтри или эпифеноменализм Хаксли, натурализм принимает, что существует лишь одна субстанция для вселенной. Это означает, что все субъекты материи имеют причинно-следственную связь. Вселенная, включая человека, является гигантским компьютером, контролируемым слепыми физическими силами. Человек — всего лишь винтик в этой машине. Мы не можем воздействовать на этот мир, однако мир полностью руководит нами.
Что происходит с моралью при такой модели вселенной? Ответ на этот вопрос ясно дают бихевиористы, которые оперируют предпосылками материалистически-натуралистической картины мира.
Бихевиоризм
После этой экскурсии в различные философские системы, возвратимся снова к социобиологии. Один из ярких сторонников этого направления, Эвард Вильсон из Гарвардского университета утверждает, что «этика должна быть взята из рук философов и биологизирована»[38]. Почему? Потому что в будущем, вполне возможно, человечество будет иметь другие моральные принципы для мужчин и женщин, молодых и старых. Все поведение будет объясняться генетически. Конфликт между родителями и детьми биологически неизбежен. В формировании данного подхода важная роль отводится фактору эволюции. В таком конфликте нет ничего дурного с точки зрения морали, это всего лишь способ сохранить генетическое наследие. Один социобиологист заключил, что внебрачные половые отношения также являются нормой, так как они генетически обусловлены.
Таким образом, согласно социобиологии, мы запрограммированы, подобно компьютерам. Мы делаем то, что диктуют нам наши гены. Мы ожидаем, что машина будет работать согласно механическим законам, и не считаем машину моральным существом. Почему же наш подход к человеку должен быть иным? Мы тоже машины и действуем в соответствии со слепыми физическими и химическими законами. Конечно, мы более совершенны, но, тем не менее, мы — всего лишь материя.
Вне зависимости от того, новая ли это дисциплина, или, как считают другие, это всего лишь обновленный социальный дарвинизм, социобиология еще заявит о себе в будущем. И мы можем не сомневаться в том, что перед человечеством в скором времени встанет множество этических проблем, связанных с широким распространением этой теории. Однако на сегодняшний день наиболее известный тип бихевиоризма связан с именем Скиннера, который верит, что мы в первую очередь являемся продуктом нашего окружения. Скиннер считает, что традиционный взгляд на человека (тело и душа) изжил себя[39].
Нет необходимости объяснять бихевиоризм в деталях, достаточно помнить, что он основан на натурализме. И хотя он имеет некоторые отличия от натурализма, он приходит к тем же самым результатам: человек является машиной, все наши действия определяются силами, находящимися вне нашего контроля, мы не призваны играть какую-то особую роль во вселенной.
Эволюционный бихевиоризм
Если бихевиоризм верен, то первое и наиболее очевидное применение этой теории состоит в том, что она снимает с человека всякую ответственность. Некоторые бихевиористы считают, что не каждый наш поступок предопределен, и что в некоторых случаях мы способны совершить личный выбор. Но если быть логически последовательными, это невозможно в натуралистическом мире.
Если, как утверждает эта теория существует только материя, она является субъектом слепых физических и химических законов. Таким образом, наши мысли предопределены различными материальными обстоятельствами. Мы не можем более контролировать наши мысли, как не можем мы контролировать цвет наших волос или химический состав желудочного сока. Один из материалистов, Пьер Габанис, писал: «Мозг секретирует мысли точно так же, как печень секретирует желчь»[40].
Бихевиористы не спешат с заключением, что ответственность с человека снимается при принятии их теории. Подчеркивая сложность нашего физического устройства, некоторые бихевиористы иногда говорят о тех или иных формах человеческой ответственности. Но факт остается фактом, что без существования различных субстанций (разум, душа или дух), которые обладают какой-то степенью независимости, человек — всего лишь винтик в механизме вселенной. Материя остается материей, как бы высоко ни была она организована.
В натуралистически-бихевиористическом мире для нас нет возможности поступать как-то иначе: наше прошлое было неизбежно и наше будущее предопределено жестким механическим законом. Мы не осуждаем кирпич, упавший со стены здания, даже если он убьет кого-то. Мы не осуждаем человека за то, что у него курносый нос. Поэтому, мы не можем осуждать кого-либо за воровство, насилие, терроризм. Эти действия обусловлены нашим генофондом, или, как сказал бы Скиннер, зависят от нашего окружения.
Конечно же, никто из бихевиористов не живет последовательно применяя к своей жизни эту теорию. Они обращаются в суд, когда сталкиваются с нарушением закона, и требуют с других ответственности за те или иные действия. Если бы Скиннер не получал заработной платы, или если бы его обманули издатели, он бы потребовал от виновных отчета в их действиях. Он заговорил бы о своих правах и требовал бы с других возмещения тех убытков, которые бы он понес. Всякая теория, которая не может быть последовательно применена в жизни, вряд ли может рассматриваться как удовлетворительная.
Более того, бихевиористы не могут доверять даже своему собственному разуму, или, скорее, своему мозгу. Если мозг секретирует мысли как печень секретирует желчь, то разумность является продуктом случайного сочетания физических компонентов.
Но как мы можем узнать, является ли это случайное соединение в своем роде правильным или бессмысленным? Почему мы считаем, что, нам необходимо следовать законам логики? И разве не является то, что мы называем иррациональным, таким же случайным сочетанием химических реактивов, как и рациональное? Бихевиорист, который проводит исследования и пишет книгу тактично предполагает, что мысли, представленные им, являются правильными благодаря верной, хотя и случайной комбинации химических реакций. Но в мире, направляемом чистой случайностью, кто может быть в этом уверен?
В конце концов, в противоположность спорным идеям бихевиористов, существуют как философские, так и научные свидетельства в пользу того, что мы обладаем все-таки некоей нематериальной субстанцией.
Философские аргументы в пользу наделенности человека нематериальной субстанцией были разработаны Платоном и выражены другими философами (Аквинат и Декарт). Они считали, что нашей концепцией не может быть материальная субстанция, поскольку концепции являются универсалиями, в то время как материя всегда индивидуальна. Мортимер Адлер суммировал эти аргументы:
«Если бы наши концепции являлись бы действиями телесных органов, таких как мозг, они должны были бы существовать в веществе, и в то же самое время быть индивидуальными. Но они универсальны. Следовательно, они не существуют и не могут существовать в материи, и сила концептуальной мысли, посредством которой мы формируем и используем концепции, должна быть нематериальной силой, то есть той, действия которой не являются действиями телесных органов»[41].
Для того чтобы проиллюстрировать это попробуем использовать концепцию животного. Она подразумевает под собою более целый класс объектов, нежели отдельного представителя этого класса. В эту концепцию мы включаем собак, кошек, коров и целый ряд других созданий. В общем опыте лишь индивидуальные веши существуют, но наши концепции превосходят индивидуальность материального существования. Поэтому концепции не могут являться субъектами веществ; они должны существовать как нематериальная субстанция,
Научные свидетельства в пользу нематериальности разума мы получаем и от такого выдающегося нейрохирурга, как Вайлдер Пенфилд. На основе многих экспериментов, Пенфилд пришел к выводу, что каждая личность является носителем нематериальной субстанции, равно как и материального тела. В своей книге «Тайны мозга» он утверждает, что хотя он пытался объяснить разум лишь на основе умственных процессов, постепенно он пришел к выводу, что разум и мысли должны рассматриваться как два отдельных элемента, а не как один.
