Человек был мал и похож на юношу-недоростка. Он спокойно смотрел на Князя, курил, табачные змеи, завиваясь, исчезали под потолком. Человек кивнул и спросил:
— Не сильно вас напугал?
Князь хотел ответить, но незнакомец приставил палец к губам:
— Говорите шепотом.
— Вы кто? — спросил его Князь.
— Ваш соузник. Моя камера за стеной. Стало скучно, решил навестить соседа.
— Как вы сюда попали?
— О! Тюрьма старая, и в ней много секретов. А вы, я гляжу, совсем приуныли. Это не дело. В тюрьме надо быть бодрым, унывать можно на воле.
Он подмигнул Князю и вдруг спросил:
— На волю не желаете прогуляться?
— То есть как это — прогуляться? — не понял Князь.
— Попросту говоря — бежать. Это не трудно, не труднее, чем схлопотать вышку. Зато много приятнее.
Князь не знал, шутит он или нет, если сосед шутил, то шуточки у него были уж больно висельные. И эта вышка, о которой он помянул походя. Князь хмуро на него посмотрел:
— А потом, когда убежим?
— Потом будет видно. Кстати, мы еще не знакомы. Моя фамилия Змеев. Змеев, Александр Николаевич. Тезки. — Он протянул Князю руку. — А вас я знаю, наслышан. Можете не представляться. Вы — Александр Викторович Князь, археограф из Ленинграда. Не удивляйтесь, в тюрьму новости приходят раньше, чем на воле. Там еще и по радио не передавали, а тюремный народ уже знает. Вам, например, известно, что на Кубе военный переворот? Внебрачный сынок Фиделя двадцать лет прожил под Москвой, а сегодня утром, смотрите-ка, с отрядом коммандос захватил столицу Гавану. Ожидаются массовые репрессии. Уже расстреляны все члены демократического правительства. Об этом еще ни по радио, ни в газетах ни слова, а я знаю. А эпидемия чумы в Магадане? Полгорода лежит по баракам. А станция «Орбита-4», про которую еще позавчера передали, что работа идет нормально? Ничего себе
— нормально. Прошлой ночью в полном составе они выбросились в открытый космос. Представляете? Без скафандров защиты, голые, в чем мать родила. Жуть!
Князь смотрел на него, не веря. Жизнерадостности этому человеку было не занимать. Глаза его светились каким-то диким огнем, как будто и не в тюрьме вовсе рассказывал он свои странные вещи.
— К'урите? Кур'ите. — Змеев достал папиросу и передал Князю. Тот от него прикурил. После второй затяжки на сердце сделалось веселее.
— Так вот, Александр Викторович, заявляю авторитетно: бежать вам не можно — нужно! Представляете, что вам грозит? Расстрел
— вот что.
Князь подавился дымом. Глаза у него заслезились, он закашлялся, прикрывая рот кулаком.
— За что? — выдавил он сквозь кашель.
— Тимофеев знает, за что. Странно, как вы сами не догадались. Разве Фогель вам ничего не сказал?
— Вы знаете Фогеля?
Змеев кивнул.
— Можно я перейду на ты? В камерах как-то не принято называть соседа на вы.
Он продолжил:
— Лукищев — пешка. Главный здесь Тимофеев. Это он подобрал свидетеля — бабку, соседку по улице, которая якобы видела, как ты выходил от Козлова. У Тимофеева это просто. Он только свистнет — весь город потащится против тебя в свидетели. Горожане — народ сговорчивый, Тимофеев их вот где держит. — Он показал кулак и накрыл его сверху ладонью. — Это что. Знаешь, что они на тебя навесили кроме убийства Козлова? Два изнасилования, отравление общественного колодца и еще пытаются пришить тебя к делу Фогеля. Здесь у них неувязка со сроками. Фогель убит за две недели до твоего приезда. Но память у людей слабая. На две недели раньше — позже: переправят в деле число, вот тебе и второе убийство.
Князю стало смешно. Уж слишком много напастей — и все на его голову. Вот какой важной занозой оказался никому неведомый археограф для отца города.
— Ты в музее не наследил? — задал новый вопрос Змеев.
— Вы и про музей знаете?
— А то нет. Я и про меч знаю, и про книгу. И как ты в камне сидел. Я много про тебя знаю — жаль, что говорить про все не могу.
Он вздохнул и сказал печально:
— Мало таких, кто идет против хозяина, почти никого. Потихоньку Тимофеев всех вывел. Кого со свету сжил так или этак, Фогеля — убил, кому-то заткнул рот затычкой из своего золота. Но у всех, кто стоит у него поперек горла, — печаль общая. Мы все — молчальники. А Тимофеев — сила. Нам и нужен был ты — человек княжеской крови. Книга, которая тебе досталась от Фогеля, — он так устроил, чтобы она попала к тебе, за это и поплатился, — книга эта дает тебе над Тимофеевым власть. Она твоя охранная грамота и одновременно посох в его владениях. Я сказал, что не про все могу говорить. Это правда. Все мы — Фогель, я и другие
— дали зарок молчания. Мы ведь сами часть его мира, того, где Тимофеев владыка. Он — Князь, как и ты. Вы с ним равны в правах. Если я скажу все, что знаю, я превращусь в камень или буду убит. Ты видел меч. Это меч справедливости, и он — твой. Но кроме меча есть кинжал. Кинжал мести. Он появляется ниоткуда. Стоит мне в слове или делах перейти предел тайны, как ниоткуда, из воздуха явятся рука и клинок, и моя песенка спета. Фогель это узнал на себе. Я не хочу повторить его опыт. Но помочь я тебе — помогу. Во-первых, выведу тебя из тюрьмы. Во-вторых, напомню про меч. Он тебе скоро понадобится. В-третьих, дорога вниз. Ты должен найти начало и идти по ней, не сворачивая. А сейчас — идем.
Они подошли к стене, и там, где висели нары, невидимая в полутьме камеры открылась неширокая щель. Пахнуло сыростью и свободой. Змеев и за ним Князь протиснулись между холодными кирпичами и оказались в тесном проходе. Змеев вел. Через несколько минут хода он чем-то прозвенел в темноте, и вдруг перед их глазами развернулось ночное небо и шумящие на ветру деревья.
— Помни: ты теперь вне закона. Будь осторожен и не забывай, что я тебе говорил.
Фигура Змеева, осеребренная сиянием ночи, как-будто сделалась выше, а уходящая к звездам стена показалась Князю неприступным и грозным замком, стерегущим королевский покой. Змеев стоял, не двигаясь. Словно не человек был перед Князем, а призрак древнего короля, посылающего слугу на подвиг. Князь почувствовал в себе силу и желание броситься в бой. Он сжал руку в кулак, словно примеривал рукоять клинка, посмотрел на высокие звезды и сделал шаг в темноту.
— А вы? — Он повернулся к Змееву.
— Я возвращаюсь в камеру.
— Зачем? — Князь вздрогнул от неожиданного ответа. — Зачем вам возвращаться в тюрьму?
Снова перед Князем был маленький человек, похожий на юношу-недоростка.
— За меня не бойся. Неизвестно еще, кто на свободе — я в тюрьме или те, кто в городе. Тюрьма, может быть, единственное место на свете, где чувствуешь себя на свободе. Если, конечно, знаешь, что такое свобода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
