Тра-ра-рам Шестнадцатый
Вот опять ночь наступила, ветер холодный завыл. Или не ветер то завыл? Кто-то в ночи страдал, выплакивал свою боль. Не могли наши молодые пройти мимо, пошли на этот жалобный голос, углубляясь все дальше в лесную глушь. И увидели возле дерева высокого две фигуры неясные. Одна неподвижная, другая же в мольбе к небу голову задравшая.
А в лесу совсем темно стало, свет от факела разгонял клочья темени, глаза звериные из кустов поблескивали, уханье филина тревожило… Страшно, одним словом! Этот плачь протяжный, горестный еще больше ужаса на принцессу нагнал. Жалась она к Платану, на шаг отстать боялась.
Осветил факел фигуры эти, увидели молодые — волчица мертвая на земле лежит, вся шкура в крови, а над ней огромный пес стоит, его голос в ночи раздавался. Не ушел пес, не ощерился, обернулся на людей, потом лег рядом с волчицей и голову на нее положил. Видать помирать от тоски собрался.
Отдал Платан факел принцессе, а сам рядом с псом сел и стал с ним разговаривать, как давний друг, понимающий боль потери. Рассказал собаке, что родителей лишился, как жить тяжело было в доме родном, но потом судьбу свою встретил, и неприкаянный теперь по свету ходит. Домой воротиться нельзя — братьев подставить не хочет, в беду вовлечь. И с невестой пристать им негде, она, бедняга, тоже натерпелась лиха.
А пес слушает, голову уже поднял, уши насторожил, а вот и хвост приветливо качнулся. Платан же не отступался, продолжал говорить, что нужно дальше жить, а мертвых земле предать. Отошел пес от волчицы, позволил ее закопать, и над могилой последнюю песнь собачью пропел. Потом встал рядом с Платаном, головой его в бедро толкнул и пошел среди деревьев, оборачиваясь, будто звал куда-то.
Платан на руки взял обессиленную принцессу и пошел за собакой. Та привела их в хижину лесную, с очень уютной горницей, где чувствовалась рука заботливой хозяйки. Дом освещало множество свечей, которые уже догорать стали, видимо давно их зажгли. Но никого в комнате не было. В печи стояла еда теплая, на столе в кувшине молоко, под тряпицей, расшитой петухами, каравай хлеба.
Гости сели на лавку, ждут, когда хозяева покажутся. А их нет и нет. Только пес бегает вокруг стола да хвостом машет (хорошенький такой, умненький!). Видит Платан, что принцесса на лавке готова уснуть, налил ей молока, отрезал краюху хлеба, посмотрел, как она вяло жует от усталости, да отнес ее в спальню хозяйскую. Раздел девушку и уже сонную на кровать уложил. А сам остался в горенке хозяев дожидаться. Не дождался. Сон сморил.
Тра-ра-рам Семнадцатый
Утром проснулась принцесса первая, потянулась, осмотрелась, и вспомнила, как сюда вчера попала. Вышла в комнату, а там на одной скамейке Платан спит, кулак под голову положив, на другой — юноша незнакомый. Видимо хозяин объявился, а кровать занята была, пришлось ему на скамейке жесткой спать. Ой, неудобно как!
Тут парень пошевелился, глаза открыл, а в них тоска смертная! Тут и Платан на скамье сел, на хозяина смотрит. Тот улыбнулся гостям и говорит:
— Утра доброго! Спасибо, что согласились погостить у меня. Мне сейчас людское слово, да сочувствие, как пластырь лечебный на душу израненную… Беда у меня — убили мою матушку люди злые. Она многим помогала, лечила, повитухой была, а они ее убили, как зверя дикого. Глупые люди, не понимают, что обратиться им теперь не к кому будет, не успела матушка меня всему научить, да и не стану им помогать…
Дровосек с принцессой во все глаза на юношу смотрели, пока он рассказывал свою историю, только сейчас понимая, что это он вчера в лесу матушку свою оплакивал в шкуре собачьей. А юноша продолжил свой печальный рассказ:
— Матушка моя оборотницей была, только таким, как она дано искусство врачевания природой. Травами, водой ключевой заговоренной, ягодами, да прочими дарами лесными. Род оборотников старинный, да мало нас сейчас осталось. Недобрые люди стараются извести, потому как глуп человек — что не понятно и не по его разумению устроено, то злом считает, сам же это зло творя. Мы же, кроме пользы, ничего людям не приносим…
Когда моя матушка молода была, жила она в соседнем королевстве, помогала людям, лечила. Сколько младенцев здоровых появилось, да матерей их, легко роды прошедших, через ее руки прошло! Вот однажды занемог сын королевский, хворь иноземную в ратном походе подцепивший. Уж бились докторусы, да алхимикусы над ним, но ничего не помогало! Отчаялись король с королевой, думали, что наследника уже потеряли, оплакивать начали.
Матушка же от пекаря, что хлеб в королевский дом поставлял, услышала про эту беду и решила помочь. Явилась она ко двору, ее пускать поначалу не хотели, а потом решились — утопающий ведь готов за соломинку уцепиться! Глянула она на королевича и сразу поняла, что не хворь это, а порча. Снимать порчу тяжело, нужно близко к источнику жизни находиться. К ключу, роднику, как его люди называют. Наши дома всегда недалеко от родников строились.
Поэтому матушка сказала, что помочь ему сможет, если только в лесной дом королевича доставят, да докучать не будут. А через месяц за здоровым сыном придут. Королева заплакала, запричитала, боялась отдавать сына незнакомке, боялась, что проститься с умирающим не сможет. Но король повелел сделать все, как знахарка оговорила. Так поселился королевич в доме у матушки.
Уложила она его в горенке на столе, раздела до последней тряпочки и начала волшбу творить, очистительные силы природы призывать, наведенную порчу смывать ключевой водой да травяными отварами. Трудно было, сильным ведьмаком порча была наслана, на смерть неминучую, да и времени много впустую доктурусами потрачено. Еще бы чуток и не было бы наследника у старого короля. Трудилась над ним матушка пять дней и пять ночей без роздыху, пока сама обессиленная не упала.
Очнулась она через два дня на своей кровати, бережно укрытая, а рядом сидит королевич и внимательно на нее смотрит. Взял ее за руку и поцеловал, потом рядом лег и обнял, прижал к себе. Не столько из благодарности, сколько от любви великой. Матушка невероятно красива была. Много мужиков к ней сваталось, но не был ни один ей люб, берегла себя. Видимо для королевича.
Тра-ра-рам Восемнадцатый
Через месяц приехали за королевичем из дворца, а он уходить не хочет. Матушка же во дворец идти не могла, нужно было рядом с родником жить, да тайну свою стеречь. А тайна была одна — чтобы сил от природы взять, нужно было с этой природой слиться в зверином облике. А где во дворце она сможет волчицей быть? То-то! Королевич эту тайну очень быстро прознал, сама матушка призналась, не хотела во лжи жить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
