Минна затаила дыхание.
"Это больше всего напоминает мне белладонну".
Минна бросилась к шкафчику с лекарствами.
Кто-то бормотал секреты. Вот они, факты, которые Фин берег больше жизни, а их произносили как детскую песенку. Он понимал, что это значит. Сегодня ночью кто-то умрет.
На него накатился свет. Он пронизал его кости, расплавив их до кипящей жидкости. Кости, пот, слезы катились из его глаз, текли по вискам. Он не будет мигать, пока не сфокусируется, не всмотрится в свечение…
Все исчезло. Пепел и тьма. Кто-то кашляет. Это кашель старого человека, умирающего человека, его отец кашляет кровью в конце жизни. К тому времени как Фин нашел его, кожа у него пожелтела, стала цвета ободранных обоев, высохла, Господи, какой свинюшник! Если ему никогда не пришлось бы вернуться в Кале, он благодарил бы за это Бога. Вокруг запах смертного одра — кровь, нечистоты, и плесень, ползущая по основанию стены. Старик сердился. Фин вывернул свои карманы: "Я не лгу. У меня нет ни одной монеты, мне нечего тебе дать". Кашель снова одолел отца, тяжелые изматывающие приступы, но он продолжал качать головой; этот жар разрушил его мозг задолго до того, как болезнь, карты и спиртное — их отношения. Набрав в грудь достаточно воздуха, отец сказал: "Будь ты проклят, Финеас. Ты врешь". Хлынули проклятия, окрашенные кровью, и, отвернувшись, Фин понял, что ему нужно вытереть отцу лицо.
— Проснитесь!
Глаза. Синие, как что-то холодное — глубокое море и зимние небеса. Он ухватился за них, Они успокаивали его. Где-то он их уже видел.
— Ш-ш! — раздался голос, и ниже этих глаз он увидел губы, приоткрывающие мелкие белые зубы как явную угрозу. — Тихо. Проглотите это. Сейчас же!
Горький вкус жидкости напомнил ему о том, что у него есть рот. Язык у него слишком высох. Отец небесный. Это ведь он говорил. Он выдавал секреты.
Он умрет сегодня ночью.
Руки нажали на его плечи, удерживая. Он удерживал Таннера. Для этого он использовал веревки — пошел по простому пути. Таннер презрительно ухмылялся, но он ошибался, нет пределов умению убивать человека, и таланта тут не требуется. "Я знал, что ты человек талантливый". Но Ридленд ошибался, говоря так, убийство не искусство, вы просто нажимаете на спусковой крючок. Вы делаете им предупреждение, но только потому, что хотите быть честным. "Гордись своим проклятым ремеслом, Гренвилл, но в убийстве чести нет". Вы говорите им, что они сейчас умрут, потому что хотите напугать их, как только они наложат в штаны, они заговорят, они забормочут как дети, а потом вы их убиваете, и убиваете, до того как увидите в них детей, какими они некогда были. Таннеру потребовалось много времени, чтобы вторгнуться в это жаркое безвоздушное пространство. Он засмеялся вначале. "Я умру, говоришь? Значит, ты предвидишь будущее?" Но нет, это было простое предсказание. Было просто предсказывать смерть, когда у тебя в руке револьвер. Брызнула кровь. "Я убийца, — подумал он. — Человек даже не напал, на меня, я убийца".
— Вы должны лежать спокойно.
Голос привлек его внимание. Голос приплыл к нему через слои темноты, потащил его прочь от воспоминаний. Тьма начала дробиться, кусочки ее разлетались, обнажая потолок, светлые волосы, женские глаза. Ее губы, приоткрытые как лепестки, цветы, запах роз. Нет. Фокус. Она говорит с ним.
— Вы один в этой комнате, — сказала она. — Я закрыла глазки для подглядывания. Но я не могу сказать, подслушивают ли нас под дверью.
Она на что-то намекает. Фин запаниковал, сам не зная почему.
— Вам нужно еще морфия. — Она отвернулась, и вдруг все исчезло.
Глаза его открылись. Он смотрел на девушку. Он делал это и раньше. Она что-то говорила ему, но он не слышал. Ему казалось, будто его кости пытаются прорвать кожу. Его мышцы были напряжены. Внутри у него все пело, но он не мог определить, агония это или блаженство.
Девушка похлопала его по щекам. Боль в челюсти стала более отчетливой; он сосредоточился на ней, и тут услышал ее голос.
— Дышите, — сказала она, и что-то прижалось к его носу, холодное и металлическое. Ложка. Это ощущение было смутно знакомым, как будто она так уже делала. Он попытался отвернуться. Она закрыла ему рот ладонью, и когда он попытался оттолкнуть ее, то понял, что привязан. — Дышите, — сказала она, и он задышал.
Огонь обжег его ноздри. Горечь потекла в горло.
— Это может убить вас, — сказала она. — Не знаю, как это взаимодействует с морфием, и тем более с белладонной. — Смех ее звучал отрывисто. — По крайней мере вы встретите приход смерти с радостью. Способ Коллинза был бы не таким приятным.
Коллинз.
Слово подействовало как катализатор. Он почувствовал, как его мысли пришли в порядок, встали ровными рядами. Коллинз. Правильно. Он в доме Коллинза. Господи, девушка — падчерица Коллинза. Несдержанная маленькая кокетка, которая сговорилась с его телом, чтобы превратить его мозг в жидкую глину.
Монро попытался заговорить, но не смог. Смотреть на нее было приятно. Девушка склонилась над ним. Нитка черных жемчужин на ее шее коснулась его груди. На ощупь они казались такими же шелковистыми, как ее кожа. Плечи у нее были белыми и хрупкими, как у ребенка. Груди напоминали заснеженные склоны холмов.
Девушка выпрямилась, в руках она держала чашку. Содержимое ее выплеснулось ему на подбородок. Резкий запах спирта ударил ему в ноздри.
— Глотайте, — сказала девушка.
Бледность покрывала ее лицо. Она попыталась закрыть ему нос, заставить его глотнуть, но он уклонился. Что, черт возьми, она собирается сделать? Его запястье было привязано к столбику кровати.
— Это всего лишь вино Мариани [4], — сказала девушка. — Его еще называют французским тоником.
Фин знал это вино. Он говорил Коллинзу, что хотел бы вывести эту марку на американский рынок. Главным ингредиентом напитка являлось не спиртное, а сироп коки [5].
— Да, — рассмеялась девушка. Она привязала его к этой проклятой кровати, и она же еще и смеется. — И порошок, который вы вдохнули, — тоже из коки. — Она криво усмехнулась. — Мистер Монро, к тому времени как вы уйдете, вы будет так напичканы кокой, что не почувствуете даже пули.
Он чувствовал себя так, словно его заставили играть в незнакомой пьесе. По крайней мере сейчас он узнал причину, по которой лишился сил. Наркотик — вот чем она пичкала его. Кое-что об этом он знал, иногда они пользовались этим на поле боя. Эффект не будет длительным. Он кашлянул, прочистив горло.
— Вы связали меня по рукам и ногам, как свинью, которую собрались зарезать и поджарить.
Вот, вполне по-американски.
