Надо заметить, что все они смотрели на большой обсидиановый склеп, расположенный точнехонько в центре зала. Склеп, как и все в этой гробнице, был равносторонним, точнее, представлял из себя обсидиановый кубик.
Вид склепа слегка отрезвил стигийца. Он перестал молоть чепуху и глупо хихикать.
– Ну что, змееныш? Похоже, мы в конце пути. Пойдем дверь выносить, – нарочито бодро сказал Конан и широко зашагал к склепу. Стигиец медленно двинулся за ним. Оказавшись возле гробницы, киммериец как следует осмотрел цепи и их крепления. Толщина и тех, и других привела варвара в уныние. Его меч явно не справлялся. Даже пробовать не стоит!
Тутмос внимательно осмотрел дверцу на саркофаге, покосился на статуи, потом взглянул на Конана:
– Слушай, варвар, а ты уверен, что нам сюда? Там, за дверью, явно находится что-то скверное!
– А куда же еще идти? – возмутился Конан.
– Ты что, не слышал, как Сельвия сказала, что выход в склепе? Наверно не слышал…
– Сельвия! – пропел стигиец, и на его лицо опять полезла улыбка.
– Забудь на время о Сельвии! – скомандовал киммериец и хорошенько встряхнул мага. Это сразу принесло положительный результат.
– Ладно, раз она сказала, значит, будем ломать! Отойди!
Конан отошел на всякий случай поближе к двери в «прихожую». Стигиец начал читать заклинание. Читал он его так долго и так нудно, что варвар, прислонившись к проему, умудрился задремать.
Проснулся он от вспышки и грохота. Дверь в склеп исчезла вместе с цепями. Тотчас статуи слегка засветились, а в комнате послышался легкий, почти неуловимый вздох.
Конан подбежал к магу, но уже на полпути его окатило волной такой злобы, что варвар едва не исторг из желудка скудный завтрак. Чем ближе он приближался к открытому склепу, тем хуже ему становилось: перед глазами поплыли черные пятна, мускулы свело судорогой, сердце бешено застучало в рваном ритме… Несколько раз он чуть не упал, но все-таки добрался до Тутмоса. Маг болезненно щурился и тяжело опирался на посох, но выглядел получше варвара.
– Слушай, а может, я все-таки ошибся? – пробурчал Конан, то и дело судорожно сглатывая слюну.
– Даже если ты ошибся, я все равно пойду туда, – холодно отрезал стигиец. – Мне очень любопытно, какая тварь может исторгать такую черную злобу…
– А мне совершенно не любопытно, – простонал киммериец, обеими руками хватаясь за живот.
– Тогда жди здесь или в «прихожей», – стигиец слегка пригнулся, словно при сильном ветре, и вошел в склеп. Сжав зубы до скрежета и похрустывания, за ним вошел и Конан.
Внутри оказалось поспокойней, Конан даже смог распрямиться и с облегчением заметил, что желудок из горла опустился обратно, на свое привычное место.
К огромному разочарованию варвара, внутри не оказалось сундуков с сокровищами. Только обсидиановый гроб, против обыкновения, весь опутанный тонкой вязью неизвестных письмен. Тутмос направился прямо к нему.
– Давай, Конан, сдвинем крышку, Мне кажется, что легендарная Книга Скелоса, переплетенная в кожу девственниц и написанная их кровью, лежит прямо под ней!
Конану совершенно не хотелось трогать гроб. Ну совершенно не хотелось! Кроме того, он не верил, что легендарную книгу могли спрятать в таком простеньком саркофаге! Но показывать свою боязнь, да еще перед стигийцем, варвар не мог. Пробормотав: «Кром…» он уперся в крышку и неожиданно легко наполовину сдвинул ее.
Статуи вспыхнули резким белым светом и загудели так, что киммериец перестал слышать все остальные звуки. В довершение всего он встретился глазами с человеком, лежащим в гробу… И глаза его были открыты!
Сразу бросился в глаза его огромный рост – не меньше восьми локтей. Человек сильно зарос густой черной бородою, а вот череп был совсем лыс. Бешеные черные глаза гневно смотрели на незваных гостей.
Человек открыл рот, полный одинаковых треугольных зубов и что-то выкрикнул – звуков киммериец не различил. И тотчас Конана тут же вывернуло наизнанку. Только тогда варвар заметил, что обитатель склепа весь опутан толстыми серебряными цепями.
… Киммериец с трудом, в полубреду, выбрался из склепа в слепящий свет и почти ползком добрался до ставшей такой домашней «прихожей». Всю дорогу его рвало так, что казалось, наружу вот-вот вылетят все кишки. В эти моменты Конан страстно хотел умереть.
Когда тошнота отпустила, варвар мешком упал на бок, скрючился и провалился в кошмар сна. Из болезненного забытья его вырвал звонкий серебряный колокольчик. Колокольчик танцевал и звал киммерийца, подталкивал его, пока не превратился в Сельвию. Русалка весело и немного грустно смотрела на него и, увидев, что он очухался, покачав головой сказала:
– Мальчик мой, я немного ошиблась. Ты не просто болван, но болван из болванов! Уму непостижимо, зачем было лезть в охраняемый и запечатанный склеп, когда за склепом есть маленький проход? В котором – уютная винтовая лестница, ведущая прямо на поверхность.
– Как – на поверхность? – страдальчески прохрипел Конан.
– А вот так, на поверхность! Именно о нем я тебе дважды вчера и говорила, – она снова вздохнула и махнула рукой. – Ладно, теперь уж точно – прощай.
И прежде чем варвар успел сказать хоть слово, прекрасная Сельвия скрылась в глубине склепа.
Велики были душевные муки Конана. Он выл бешеным волком и в отчаянии катался по каменному полу. Он, опытный воин и взломщик, не осмотрел весь зал, а, как пятилетний мальчик бросился к первой попавшейся двери! Позор! Позор стократ!
Безумие Конана длилось весьма продолжительное время. Очнувшийся от его воплей стигиец забился в самый дальний угол и со страхом следил за потерявшим человеческий облик киммерийцем. Он боялся, что варвар набросится на него и разорвет на куски.
Безумие прекратилось внезапно. Варвар вдруг резко остановился. Огляделся в некотором недоумении, потом плюнул под ноги, поднял с пола меч, который – хвала Крому! – не выронил в склепе, и, угрюмо посмотрев на стигийца, коротко бросил:
– Пошли!
Они по стеночке обошли злополучный склеп. Статуи светились довольно ярко, но темных волн таинственной магии, изливавшейся из склепа, почти не было. Конан легко нашел винтовую лестницу и застонал в бессильной ярости. Но зачем махать кулаками после драки?
На вершине лесенки нашелся портал, который перенес измученных гробницей людей под заходящее солнце, в заросли тех самых кустов, которые киммериец столь недавно рубил на дрова.
Конан по-прежнему молча осмотрел остатки лагеря. Лошади само собой убежали, шатер наполовину засыпало песком, но в нем нашлась сумка с едой и три бурдюка, полные воды. Треть еды и воды киммериец отдал Тутмосу.
