попыталась выкрутиться я, надеясь, что Фэн Хай возьмёт на себя хотя бы половину. — Это некультурно.
— Тебе уже поздно думать о том, что культурно и что нет, — "утешил" меня Фэн Хай и еще раз повелительно произнёс: — Пей! А не то придётся будить наставников и просить назначить тебе наказание.
Угроза возымела действие, и я, морщась, выпила. Фэн Хай тут же наполнил стаканчик заново и протянул мне обратно. Я прикончила и этот, мрачно гадая, позовёт ли он лекаря, если мне станет совсем дурно, и можно ли умереть от бутылки «Нектара небожителей».
После третьего стаканчика язык у меня развязался, и я начала задавать заклинателю вопросы, которые он элегантно игнорировал, и заваливаться вбок, отчего Фэн Хаю периодически приходилось протягивать руку и возвращать меня в вертикальное положение. От его руки, касавшейся моего плеча, расходилось невидимое напряжение — в его теле было столько энергии воздуха, что она вырывалась наружу и волнами расходилась вокруг. От этого находиться с ним рядом было немного неуютно и тревожно. Интересно, есть ли у него друзья?
Так как я выпила уже достаточно, чтобы перестать думать перед тем, как говорить, но недостаточно, чтобы потерять возможность членораздельно разговаривать, я напрямую спросила его:
— Шисюн[1], ты такой грозный. А у тебя есть друзья или тебя все боятся?
Не знаю почему, но мой вопрос его развеселил.
— Есть, — сообщил он, и тут же задал ответный вопрос: — А у тебя?
— Раньше не было, — в приступе пьяной откровенности сообщила я. — Ни одного. А теперь вот целых два появилось.
Это была сущая правда — друзей у меня раньше не было, потому что я никогда не общалась близко с мужчинами. А вот подруги были — и по одной, самой близкой, я сейчас очень скучала.
— Зато у меня есть подружка, — доверительно сообщила я Фэн Хаю, наклоняясь к нему и с большим трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть на него. — Она сама лучшая! А у тебя есть подружка?
На лице Фэн Хая отразилось замешательство, и я вдруг поняла, что я переодета в парня. Наверное, он решил, что я хвастаюсь своими любовными победами — мужчины же только этим и занимаются, когда не пьют. Ну или заманивают в свои сети невинных девушек, заманивают. Так, по крайней мере, говорила наставница…. Так что не притворяйся белой овечкой, Фэн Хай! А замешательство у него на лице, наверное, оттого, что ему нечем хвастать.
— Не переживай, — я все-таки упала на заклинателя, и он поднял меня обратно в сидячее положение, прислонив для устойчивости к стене, — ты вроде не страшный, обязательно понравишься какой-нибудь девушке!
Мне вдруг до слез стало жалко одинокого заклинателя, у которого даже нет подружки, и я громко всхлипнула. Фэн Хай, который после моих утешений побелел от бешенства, молча подал мне еще один наполненный стаканчик, и, осушив его, я наконец-то отключилась.
Сознание возвращалось рывками. Вот я обнаружила, что лежу на чем-то мягком — вероятно, кровать. Потом я поняла, что в глаза бьет яркий утренний свет. И вдруг, в одно мгновение, вспомнила, что вчера выпила боги знают сколько при Фэн Хае и неизвестно что ему наболтала, и резко села в постели.
Я лежала в своей собственной кровати прямо в одежде. Мутило так, что комната вокруг плыла, и сидящий напротив в позе лотоса мужчина медленно двигался, изгибаясь, как гигантский змей. Моргнув, я собрала образ Фэн Хая в одного человека, и тут он открыл глаза.
— Проснулся, — невозмутимо произнёс он и потряс белым кувшином с алкоголем, в котором еще что-то булькало. — Допивай давай.
Это я уже вынести не смогла, и, слетев с кровати, ветром пронеслась за дом в ближайшие бамбуковые кусты, где привалилась к стене, судорожно вдыхая прохладный утренний воздух в попытке обуздать бунтующий желудок. Дурнота медленно отступила, и я, держась за стену, тупо наблюдала за приближающимся силуэтом в развевающихся одеждах. Просто какой-то дух алкогольного возмездия!
Приблизившись, он произнёс только одну фразу: «Не пропускай занятия!», и, вылив на землю оставшиеся две бутылки вина — все-таки нашел их — удалился. Я, с облегчением от того, что он наконец ушёл, закрыла глаза и, отлепившись от дерева, побрела в купальню, чтобы почувствовать себя немного более человеком и немного менее трупом.
Как это часто бывает с теми, кого наказали, вместо того, чтобы преисполниться раскаяния за свои поступки, я наполнилась ненавистью к карающей длани. Фэн Хай! Равнодушный заклинатель, от которого у младших учеников стыла кровь в жилах, у меня он вызывал только приступы клокочущей злости каждый раз, когда я о нем вспоминала. И, по непонятной причине, приступы тошноты — наверное, потому, что из-за него мне сегодня было так плохо.
Занятия сегодня прошли, как в тумане. Я тупо смотрела перед собой стеклянными глазами и даже не пыталась записывать, а И Мин и Ю Шин, севшие по обе стороны от меня, кидали на меня обеспокоенные и виноватые взгляды. Сосед спереди подозрительно принюхивался, пытаясь определить, от кого исходит запах перегара, а слова наставника отдавались в голове болью, словно с каждым звуком туда забивали гвозди. Хорошо хоть, наставник Фэн Гуанчжи не спросил меня, когда проверял классы темных созданий.
Наконец мучение окончилось, и, подпираемая с обеих сторон соучениками, я побрела в сторону общежития.
— Выкладывай, — потребовал И Мин, едва мы отошли подальше от любопытных ушей одноклассников.
— Вы меня бросили! — я обвиняюще ткнула пальцем ему в лицо, — смылись и оставили меня прямо в пасти тигра!
— Прости! — повинился он. — Мы хотели за тобой вернуться, но попали в руки дежурного, и он запер нас в сарае за брождение по ночам, а там дверь такая, что не вышибешь. Вон, Ю Шин так об нее бился, что весь бок ободрал!
Ю Шин принялся с готовностью разматывать пояс ханьфу, чтобы продемонстрировать мне свой бок, но я в ужасе замахала на него руками. Обойдусь без вида полуголых мужчин, пусть даже это собратья по учебе.
— Так что он придумал? Заставил стоять перед храмом предков или писать строчки? — спросил И Мин.
— Нет, — я помотала головой и прикрыла глаза, потому что мир мотался следом за головой. — Он заставил меня пить.
