Фаргалу казалось: они и не движутся. Тот же лес вокруг, тот же пустой ровный тракт. Иной раз обгонит всадник с белым флажком Императорского гонца или попадется рабочий отряд из дюжины невольников и нескольких солдат, поправляющий дорогу. После полудня, найдя подходящее место, сворачивали в лес, устраивались, делали обычное: отрабатывали номера, чинили-чистили что требовалось. Большой с Кадолом и Мимошкой раз в два дня ходили за свежим мясом, чтоб зря припас не проедать. Нет, все, что происходило после привала, Фаргалу нравилось. А вот по шесть-семь часов сидеть в повозке – ску-учно! Кабы Тарто отпустил его во второй фургон, где ехали Бубенец с Мимошкой,– другое дело. Но старшина держал мальчика при себе, вместе с Нифру, рабыней и Мили с ребенком.
Впереди показался деревянный мост через овраг. Внизу стучали топоры. Подъехав ближе, Тарто увидел, что на этот раз трудится не команда рабов под присмотром солдат, а одни солдаты. Рыжебородый десятник, завидев фургоны, ловко вскарабкался по откосу:
– Здоров. Куда путь держим?
– К вам,– сказал Тарто.– Цирк.
– Вижу, что не купец,– ухмыльнулся десятник. И, построжев: – Давай поворачивай. Не ко времени вы.
– А что так? – насторожился старшина.
– Банда плоскорожих шурует. Вторую неделю ловим.
– Большая банда? – спросил Тарто.
– Ашшур знает.– Десятник пожал плечами.– Но теперь поменьше стала, ясное дело.
– Ну так вы, удальцы, ее враз поймаете! – улыбнулся старшина.
– Вот как поймаем, так и приезжай,– сказал десятник.– Напоретесь – перережут вас как годовалых поросят.
– Ну это ты загнул! – Большой, соскочив на землю, подошел к первому фургону.
Десятник окинул его опытным взглядом:
– Служивый, что ли?
– Был,– сказал Большой.– Теперь – вольная птица.
– Я предупредил.– Десятник поскреб ногтями грудь.– А так – дело ваше. Проводить не смогу, приказ.– Он кивнул на мост.– Велено к следующей неделе опоры поменять, а нас, сам видишь, всего шестеро.
– Да ладно тебе,– ухмыльнулся Большой.– Не первый год на дороге. До крепости вашей сколько?
– Не близко. Миль тридцать.
– Ух ты! – обрадовался Фаргал.– Завтра будем?
– Ишь ты, белобрысый! – Десятник потянулся щелкнуть Фаргала по носу, но тот увернулся.
– Ты, брат, давай заканчивай поживей.– Большой хлопнул десятника по плечу.– На представление не поспеешь!
– Было б кому представлять,– проворчал десятник.– Ладно, храбрецы, езжайте. Авось доедете.
– И тебе того же,– сказал Большой и захохотал.
Лошади осторожно ступили на мост. Стук топоров внизу их беспокоил. Когда второй фургон поравнялся с Большим, тот ловко вспрыгнул на борт и уселся рядом с Налусом. Обитые железом колеса загрохотали по дощатому настилу.
– Счастливо»!– крикнул вслед десятник, но его не услышали.
Как миновали мост, опять потянулась дорога. Фаргал, покосившись на старшину, полез на спину правой, неноровистой лошади. Перебравшись, встал, выпрямившись, на круп, вынул из кармана шарики и принялся жонглировать. Лошадь бежала ровно, не обращая на малыша внимания. Привыкла уже.
Тарто с удовольствием наблюдал за названым внуком. Способный, ничего не скажешь. Жаль, растет, как гриб в Мокрый месяц. Пока-то публика глядит с умилением – экий малыш, а вон что умеет! А вытянется – совсем другая история будет.
– Тарто,– окликнула сзади Нифру,– здесь неподалеку – вода. Остановимся?
Старшина глянул на солнце.
– Да, можно бы,– сказал он.
Шагов через тридцать в лесной стене обнаружился просвет. Тропа.
Старшина потянул вожжи, лошади остановились. Фаргал едва не свалился под копыта, но устоял, даже ухитрился поймать все три шарика.
– Ап! – звонко крикнул он, соскакивая наземь.
– Налус! – позвал старшина.– Пойдем, сынок, глянем, как тут фургоны пройдут.
Фургоны прошли. Обнаружилось даже отличное место для ночлега: под огромным кедром, раскинувшимся кроной на добрых тридцать шагов. До ручья, правда, оказалось неблизко, но это уж пустяки.
Тарто беспокоила широкая тропа, отходящая от дороги. Он даже послал Кадола верхами проверить, куда она ведет. Юноша проскакал больше мили, ничего не обнаружил – и вернулся назад. Тропа и тропа. Может, хутор стоит, может, еще от чего осталась. Тарто выкинул беспокойство из головы. Запах жарящегося мяса плыл над поляной. Со вчерашнего дня осталась почти треть подстреленного Кадолом кабанчика. Сунулся дурачок сдуру на дорогу, прямо под выстрел. Жирное мясо, мучная болтушка с овощами и кореньями, мед – детишкам, а кто постарше – по кружке сладкого яблочного вина.
– Кто хорошо ест, тот хорошо работает,– изрек старшина и поймал за ногу дочку Мили, вознамерившуюся свалиться с борта фургона.
– Тогда самый лучший работник – хряк,– заметила Нифру, пробуя болтушку.– Готово. Собирай едоков.
После обеда – час отдыха. И – тренировка. Последнее не касалось только Мили: Нифру сказала, от нагрузок может молоко пропасть. Нельзя так нельзя. И Тарто усадил дочь чинить рваные Фаргаловы штаны.
Стоять в лесу – это совсем не то, что ехать по дороге. Дикий, старый, с высоченными соснами и широкими ветвистыми эгеринскими кедрами, лес зачаровывал Фаргала. Здесь можно было повстречать черного злого медведя и даже тигра. А уж оленей и кабанов столько, что сами в руки идут.
Выполнив под присмотром бдительного Мимошки дневной урок, мальчик был предоставлен самому себе. То есть мог делать что вздумается.
Была середина прохладного сезона, и под темными живыми сводами стояла тишина. Благодатное время, когда нет даже вездесущих москитов. Фаргал глядел в сумрак между прямыми стволами, и ему хотелось уйти туда, подальше от людей, от резкого голоса Мили, выговаривающей за что-то Бубенцу, от хныканья малышки, которой мать не давала заползти в костер, от бормотания недовольного Бубенца… Там, в чаще, жил покой.
Похрустывая сухими веточками, сзади подошла лошадь, фыркнула в макушку.
Вроде бы Фаргал сделал всего несколько шагов, а костер цирковых остался почему-то далеко-далеко позади. Опавшая хвоя покалывала пятки. Фаргал подобрал кедровую шишку, наполовину вылущенную, раскусил несколько орехов. Просто так. Лиса, днем рыжая, как пламя, а сейчас серая, словно тень, замерла с поднятой лапой, заметив маленького человека. Но человечек не видел ее.
Фаргал шел, трогая по дороге липкие стволы, словно здороваясь с ними. Он мог бы жить здесь. Вот ягодник… Фаргал не удержался, собрал и съел несколько кисло-сладких горстей.
«Я заблужусь,– подумал он, и сердце сладко замерло.– Я потеряюсь и никогда не увижу Тарто, Нифру… Найду себе дупло и буду в нем жить, как белка».
Старый, старый лес, полный страха и опасностей. Не только от хищных зверей, вышедших на охоту…
