вслед уходящему тайному визитёру, Николай Павлович произнёс:
— Мне так и не довелось узнать вашего имени.
Не оборачиваясь, «тёмный» куратор на этот вопрос, лишь взмахнул рукой на прощание. Его силуэт в коридорном освещении, казался призраком, лишь звук удаляющихся шагов говорил, что это не так.
………..
Проснулся уже поутру, видимо вчерашняя «нервная» дорога дала знать. В комнате было тепло, в камине ещё тлела зола. Я был один, видимо так и уснул сидя. За окном весело щебетали птицы, и лучи солнечного света, неспешно прощупывали небогатое внутреннее убранство.
— «Денёк должен быть хороший» — подумал я и, потянувшись в кресле, попытался встать.
— Проснулся? — спросил меня, показавшийся на пороге Трошев.
— Я вчера убрал ноутбук, ты уже в «отключке» был. Давали здесь концерт по заявкам на пару с Витей, кто кого перехрапит, — сказал он, засмеявшись.
— Что — то вымотался вчера, так вроде не храплю. Ну, если только не много и про себя. Эх, где мои восемнадцать лет? — сказал я, потирая затёкшую поясницу.
— Пойдём завтракать. Сообразил нам «микс» из углеводов и жиров, — произнёс Пашка и по — отечески похлопал меня по плечу.
— Где наш друг? — спросил я, наливая горячий кофе с запасливо припасённого им термоса.
— Пошёл на второй этаж, зимнее обмундирование искать. Предложил пожарить сосисоны на природе и обговорить дела, — ответил мне Трошев, выкладывая яичницу с колбасой, себе на тарелку.
— «Это хорошая мысль. В свете последних событий, кто его знает, может и здесь слушают?» — подумалось мне.
— Телефоны оставим дома, — сказал я, допивая свой утренний бодрящий напиток. Вот и Витёк, с бушлатами показался, довольный, как слон.
Выдвинулись мы по итогу, только к обеду. На улице было морозно, поселок, как будто вымер. Новогодние праздники дают о себе знать. За всё время, пока шли, на встречу попалось лишь несколько человек. Один красномордый мужик, поздравил нас с наступившим новым годом и предложил домашней самогонки, на что мы вежливо отказались. «Рыба» предложил расположиться возле пруда, рядом с заброшенной церковью. Сказал, места там красивые, прямо зимняя сказка. Снега в этом году немного, не пришлось утопать в сугробах. Минут через тридцать мы были на месте. Действительно, припорошённое снегом «зеркало» небольшого озера и иней на ветвях берёз, на фоне церкви, придавали определённый шарм и сказочность этому месту.
— Ну, я же говорил, — произнёс Витька, заметив изумление и восторг в моих глазах.
— Даже не хочется портить эту приятную атмосферу своими разговорами, о проблемах и делах насущных, — сказал я, потягивая ноздрями свежий лесной воздух.
— Ладно, давайте костёр хоть, что ли разведем. Что — то зябко, — произнёс Трошев и пошёл за хворостом. Чуть отогревшись у огня и попив горячего чая, Витёк решил поразмышлять:
— Мы не можем и не должны так больше жить. Сами ведь видите, ситуация становится всё хуже и хуже. По логике, люди то ведь, должны уже были радикализироваться. Те народные протесты и выступления ещё несколько лет назад, обязаны были перерасти во что — то большее, но воз и ныне там. Вернее сказать, назад катится, — негодовал он.
— Ты сам подумай, простой люд о выживании думает, какие уж тут революции? Приучила власть эта, хоть к какой — то, но «стабильности». С голоду же не пухнем, значит всё хорошо. Вспомни, ещё когда президентом был Мавродиев, все про нано — технологии людям рассказывал, дескать, не будет эта страна сырьевым придатком Запада. Потекут к нам из-за границы кадры интеллектуальные, высокие технологии будем экспортировать, а не нефть с газом, да зерно с лесом. Что в итоге имеем? После эпидемии, получили сильнейший удар по экономике, дефолт и «адовую» инфляцию. Упали цены на нефть и мы «приплыли». Ни кто и не собирался развивать высокотехнологичный сектор, проще же «доить» эту землю, да народу сказки о процветании рассказывать. Люди у нас наивные и доверчивые, сам знаешь, — сказал я, выпив чая. Подумав немного, всё же продолжил:
— А «сытые» годы, 2011–2013? Васька тогда ещё предлагал организовываться. Но мы же все при делах, я личную жизнь устраивал, у тебя папка «деньги лопатой грёб» и тебе неплохо перепадало. У Пашки дела неплохо шли.
— Помнишь, Паха? — я взглянул на него и прищурился, дым от костра пошёл в мою сторону.
— Ага, было дело, — ответил он и посмотрел в небо.
— Я тогда в ипотеку залез, машину хотел обновить, — провожая взглядом облака, проговорил Трошев.
— Расслабились мы короче, да многие тогда расслабились. Так, наверное, и подумали, что вот оно, жизнь то налаживается. Где — то на периферии сознания, осталось враньё чиновников, многочисленные недоговорки и всё так же пожирающая все структуры государства, коррупция. Да много чего нехорошего и тревожного, мы предпочли не заметить. Как сейчас оказалось, что это была лишь видимость, ширма благополучия. Тут и пропаганда конечно постаралась. Но, как я сейчас думаю, просто закрыли нищенское по своей сути существование граждан и проблемы, кредитами. Как говорится, живи в долг, с грабительскими процентами и ни в чём себе не отказывай. Точнее сказать, не отказывай себе в атрибутах хорошей жизни. А вот почему ты их, пропадая на работе и живя в богатом всем государстве, не можешь себе позволить со своего дохода, вот это уже другой вопрос. Стоит признать, но эпидемия ускорила наступление эпохи ответов на вопросы. Думаю, мои дорогие друзья, что мы уже участники грядущих великих событий, — сказав это, я посмотрел на друзей.
«Тролль», грея руки, задумчиво произнёс:
— И никуда мы отсюда не денемся, здесь и найдём свой покой.
— Да, валить за «кордон» — не вариант. Мы же не крысы на корабле? Это не конец для русского народа, я точно знаю, — сказав это, Витя сделал паузу и продолжил:
— У отца дела тоже не очень идут, филиалы позакрывал, думает о том, чтобы уехать за границу. У дядьки там бизнес, он поможет устроиться. Меня зовет, но я так не могу. Не хочу принять осознание того, что это конец, что не будет ни когда счастлив простой человек на этой земле. На той самой родной земле, которую для нас предки наши великие завоёвывали, возделывали, обустраивали. Я буду бороться!
В костре потрескивали угли, растапливая снег. Смотря на огонь, я думал: — «Вот человек, не испорченный деньгами или положением, верящий в идеалы. Искрений и честный, а сколько таких ещё, по городам и сёлам нашей, некогда великой страны? Тысячи мужчин и женщин, рабочих и служащих, ведомых одной идеей в этом безыдейном государстве. Идеей всеобщего равенства и социальной справедливости. Нужно только объединиться, ведь есть уже те,
