– Мне эта брошь досталась случайно.
– Если верить мистикам, такие вещи случайно никому не достаются. По словам Грубера, нет случая там, где действуют скрытые от нашего глаза силы и закономерности, стремления и возмущения.
– Этот ваш Грубер был несерьезным человеком?
– Это верно, несерьезным, – засмеялся Кессель. – Поэтому я не пошел по его стопам. Меня интересует природа, в ней одной отражен Божий промысел. Остальное же все – пустые выдумки или происки врага рода человеческого.
– А кто же те избранные, кому суждено владеть такой брошью? – неожиданно эта тема заинтересовала меня.
– Подобная брошь может достаться только Магистру.
– Кому? – Меня пробрал озноб, ведь именно так называл меня разбойник перед смертью.
– Магистру магии, обладателю черной силы.
– Святой Боже Иисус!…
Видимо, я побледнел, поскольку Кессель, с тревогой посмотрев на меня, поспешил успокоить.
– Слушайте, Фриц, я рассказываю все это, чтобы позабавить вас, а не для того, чтобы портить настроение и здоровье. Все это глупости… Кстати, я – не лекарь, но знаю рецепт от дурного настроения.
– И в чем он?
– Он очень прост, – Кессель достал из большой кожаной потертой сумки, с которой, должно быть, никогда не расставался, темную бутыль вина и с улыбкой поставил на стол.
– Это хорошее вино, герр Эрлих. Французы – люди пустые, необязательные, но я готов им простить все из-за того, что они делают божественный напиток…
Он подошел к полкам, на которых была расставлена посуда, взял две объемные металлические кружки, со стуком поставил на стол и разлил по ним красное вино.
– Прозит!
Я пригубил вино. Оно было густое, немножко терпкое и очень вкусное
Мы выпили… Потом еще. Так, за беседой, которая сама собой плавно текла под хорошее вино, при свете зажженных в серебряном подсвечнике трех свечей, мы освоили полностью эту бутылку… Как ни странно, опьянения я не почувствовал. Наоборот, голова стала ясной, мысли четче.
О чем мы говорили с Кесселем? О пустяках. О светской жизни в Европе. О тонкостях политики, которая по большому счету, касалась не нас, а королей.
– Я вас совсем заговорил, герр Эрлих, – внезапно спохватился Кессель. – Вам необходимо выспаться.
– Наверное, вы правы, – кивнул я, чувствуя, что мне не хочется спать. Но и после его слов я ощутил, что разговор меня утомил. Мне захотелось остаться одному.
– Я навещу вас завтра. – Он поднялся со скамьи и взял свою кожаную сумку, забросил на плечо.
– Я всегда рад вам, Кессель, – я ощущал растущую симпатию к этому человеку и был доволен, что у меня хороший сосед, с которым можно провести за добрым разговором длинный вечер.
– До завтра, дорогой друг.
– До завтра, герр Кессель. И спасибо…
***
После ухода гостя, я так и замер за столом, глядя на оплывавшие в подсвечнике свечи. Воск сгорал, таял, отекал вниз, нарастая на серебре подсвечника. В этой трансформации воска в свет и тепло было что-то фантастически притягательное. Вид горящих свеч вызывал в душе какое-то сладкое томление, которое постепенно начало переходить в дрожь, и неожиданно отозвалось тревогой. Сначала тревога была неопределенная, ни к чему конкретно не привязанная. Я попытался задвинуть ее подальше, понимая, что очарование этого вечера сейчас будет уничтожено. Но ничего не мог поделать с собой… Вслед за ветерком душевной тревоги у меня внутри повеял холодный ветер, который принесли с собой слышанные недавно слова
Магистр… Рубин – камень силы и символ нашей планеты… Змея, сжимающая мир… Сказки, обычные сказки. Но почему они запали в мою душу? Откуда эта тревога?
Я ощутил, как сердце заколотилось сильнее. Это уже никуда не годилось. Что со мной происходит?
Лучший способ борьбы с досадными, назойливыми, как местные огромные и жадные комары, чувствами – холодный разум, который скальпелем отсекает все ненужное.
В конце концов, что тревожит меня? Эта брошь – просто красивая вещица, которую нужно попытаться вернуть в ближайшее время хозяину дома. А насчет ее мистических свойств – Кессель, кажется, просто хотел поддержать разговор. К тому же он сам признался, что не верит в эту ерунду. И скорее курицы залетают, чем я, честный протестант с вполне здравым рассудком, поверю в эту чушь!
Но почему сердце бьется все сильнее? И почему я не могу сдержать ту волну, которая накатывает на меня?
– Брошь, брошь, – повторил я…
И на меня накатила горячая волна… Никогда раньше со мной не было ничего подобного. Я ощутил, что во мне просыпается что-то мощное, неизведанное, дремавшее долгие годы. И это что-то непоправимо влекло меня вперед. Куда? Если бы знать!
Свет свеч расплылся в моих глазах. Потом в глазах потемнело, как при обмороке, но в обморок я не падал. В сознании вдруг разом вспыхнули картинки, зазвучали обрывки мыслей, чьи-то чужие, далекие слова.
Бауэр… Магистр… Брошь… Восточный, с почерневшими остовами выгоревших изб город… И книга! Да, именно книга!
Книга… Может, в ней ответ?!
Вокруг меня все прояснилось… Я сжал пальцами виски. Огляделся. Ничего не изменилось. Я сидел в той же позе за столом, и свечи ничуть не оплыли. Значит, этот припадок – или как его еще расценить – длился несколько секунд…
В тот миг я должен был испугаться произошедшего со мной… Но я не испугался. Вообще, если посмотреть на все здраво, я вел себя странно. Будто я это был не совсем я, а во мне просыпался кто-то другой, иной, не похожий на меня…
Книга, книга, книга…
На онемевших ногах я, качаясь и держась за стену – пол вдруг потерял устойчивость, побрел в угол, схватил ларец. И вытащил из него ее. Ту чертову Книгу…
Когда я коснулся ее, пальцы будто приморозились к ней на миг…
Я положил книгу на стол. Открыл ее.
Первая страница. Латинский текст Этот мертвый язык я знал так же хорошо, как родной немецкий. И без труда прочел: «Книга эта влияние имеет огромное, но даны ее тайны только тому, кто от рождения и по свойствам души Магистром зваться должен».
«По рождению или по свойствам души». А если…
Голова у меня была все такая же легкая, какая-то гулко-пустая. И нервное возбуждение во мне росло по мере того, как я перелистывал древние страницы. Фолиант лежал на грубо сколоченном деревянном столе, и мне казалось, что в темноте, рассеиваемой лишь слабым светом свечей, он тоже начинает сиять.
Я все перелистывал пожелтевшие от времени страницы, исписанные бог знает сколько столетий назад давно уже отошедшим в ад человеком. Могли он предположить, что через сотни, а может, тысячи лет в его убористый текст будет вчитываться лекарь-бродяга, всю жизнь считавший себя самым обыкновенным человеком. Наверное, этот автор мог предположить и такое – ведь подобные книги пишутся людьми, для которых круг тайн гораздо шире нашего. Впервые в жизни я по-настоящему, душой, стал осознавать, насколько неизведан и загадочен подлунный мир, в котором мы обитаем. И какая жутковатая, и вместе с тем притягательная мудрость может скрываться в таких вот дьявольских книгах.
Пробежав глазами страниц двадцать, я обхватил голову руками. Я чувствовал, что подхожу к грани, за которой смогу обрести власть не только над просты ми смертными, но, возможно, и над сильными мира сего. В тот вечер я принял эту истину сразу, будто всю жизнь ждал ее.
Прочитанное намертво отпечатывалось в моей памяти, будто в ней изначально подготовлено специальное место. Я впитывал сведения о древнейшей из наук…
Нельзя упрекнуть меня в том, что я сразу сдался Злу Некоторое время какой-то отдаленный голос вопил во мне: «Нельзя!!! Не делай этого!!!» Но он становился все тише. И вот мне уже стало неважным, от Бога идет Сила или от сатаны. Или от них обоих.
Главное, что Сила была на свете. И она выбрала меня. Или я выбрал ее!
Да, я ощущал в себе Силу, связанную напрямую со Знанием, и не мог противостоять ее магнетизму. «Я все могу!» – эта мысль буквально жгла мой мозг.
А потом я четко осознал, что в меня вселилось могущество Зла. И воспринял это совершенно спокойно…
Я с трудом поднялся. Вновь открыл ларец Вытащил брошь. Бережно приладил ее на груди. Без нее ничего не удастся. Без нее меня ждет неизбежная мучительная гибель. Брошь предохранит меня от страха и опасностей, которым, словно эфиром, пронизан весь мир. Волшебный камень защитит меня. А еще… еще это мелок, будто специально оставленный для меня в ларце. Я раньше не обращал на него внимания, но теперь понял, что он-то мне как раз и нужен. Я не думал, зачем это делаю, чего хочу достигнуть. Просто я должен был это сделать. И остановиться я уже не мог.
Встав на колени, я очертил мелом почти ровный круг, метра три диаметром. Внутри еще один, поменьше. Возбуждение мое нарастало. В голове гудело, будто она сделана из чугуна, и по ней бьют колотушкой. Я едва сдерживался. Так, что там дальше? Пентаграммы… Имена четырех охраняющих демонов с разных сторон. Звезда, а в ней цифры – 1, 3, 7, 11.
