Характеристика Хазана была бы неполной, если не сказать, что он занимался ещё и литературным трудом. Им была написана книга «О моральном облике советского человека», которая была издана тиражом в 25 тысяч экземпляров под псевдонимом Александров[8].
В книге с претензией на глубину и убедительность исследовались проблемы морали буржуазной и пролетарской, соотношение личного и общественного в социалистическом государстве, моральные критерии, определяющие отношение к труду и социалистической собственности, рассказывалось о советском патриотизме, товариществе и дружбе, о семье и браке в новом социалистическом обществе. Одним словом, эта книга написана в духе того времени, когда всё было ясно, когда большинство было уверено в том, что только советский народ выбрал единственно правильный путь движения к светлому будущему. Как бы там ни было, но насколько нравственным было писать о морали человеку, в высшей степени аморальному? Но ведь писали, и не только Хазан.
Парамонов — преемник Гоглидзе, оценивая степень своей подготовленности для выполнения обязанностей по занимавшимися им должностям, в суде вполне справедливо заявил, что для выполнения работы заместителя начальника следственной части по особо важным делам МВД СССР его шестиклассного образования было явно недостаточно.
В ходе судебного разбирательства суду и присутствовавшим в зале суда неоднократно приводилось убеждаться в том, что ответственные работники НКВД плохо знали действовавшее законодательство. Кримян прямо заявил, что он мало был знаком с процессуальными нормами, регламентировавшими порядок ведения предварительного следствия. Впрочем, зачем Кримяну и другим нужно было знать закон? Его ведь следовало хотя бы в какой-то мере соблюдать. А когда закон не знаешь, ничто тебя не связывает, и ты действуешь по собственному усмотрению, выполняя, разумеется, указания вышестоящих начальников.
Помимо того, что подсудимые фальсифицировали уголовные дела в отношении невиновных, они не отказывали себе в удовольствии присутствовать при расстрелах лиц, которых приговаривали к этой мере наказания суды, либо «тройка» при НКВД Грузинской СССР. Как пояснил Парамонов, он из любопытства выезжал на эти расстрелы. Хазан дважды присутствовал при приведении в исполнение приговоров Военной коллегии Верховного Суда СССР о расстреле. Там же был и Главный военный прокурор Розовский. Савицкий также присутствовал при исполнении этих приговоров Военной коллегии.
По делу были установлены ещё более страшные факты — избиение подсудимых, приговорённых к расстрелу перед тем, как их должны были расстрелять.
Савицкий и Парамонов подтвердили в суде, что лиц, подлежавших расстрелу, перед тем, как расстрелять, жестоко избивали. При этом Савицкий привёл слова Берии: «Прежде, чем идти на тот свет, набейте им морду».
Бывший сотрудник НКВД Грузии М.М. Глонти рассказал в суде, как Кримян, Савицкий, Парамонов избивали этих лиц. Рассказал и о том, что ещё до исполнения постановления тройки при НКВД Грузинской ССР о расстреле Дзидзигури Кримян, Савицкий и Гамсахурдия убили его ударами рукояток пистолетов. Кримян участвовал и в избиении К. Слободы перед его расстрелом. После этого Слобода не мог сам выйти из машины и идти к месту расстрела. Его вынесли на руках, а затем расстреляли. Бывших сотрудников НКВД Морковина и Максимова, показал Глонти, по пути к месту расстрела избивали Савицкий, Кримян и Парамонов.
Бывшие сотрудники внутренней тюрьмы НКВД Грузинской ССР С.Л. Ковшов и Я.В. Тестов подтвердили в суде, что Савицкий, Кримян, Хазан, Парамонов жестоко избивали приговорённых к расстрелу перед приведением приговоров в исполнение.
Свидетель В.Н. Окрошидзе, бывший начальник тюрьмы, рассказал в суде об избиении Кримяном приговорённого к расстрелу Двали, добиваясь от него дополнительных показаний.
Приведенные факты свидетельствуют, насколько безнравственны были те, кто решал судьбу людей, кто, казалось бы, должен был защищать не только советское государство, но и каждого его гражданина.
В ходе судебного разбирательства было убедительно установлено, какую зловещую роль играли органы НКВД в утверждении безграничной, диктаторской власти Сталина. Для них законы не были писаны, даже и формально действовавшие в стране законы, поскольку мало кто из работников НКВД знал их. Этого не требовалось, поскольку руководящим началом в деятельности НКВД являлось выполнение «мудрых указаний товарища Сталина». Соблюдение же законодательства лишь мешало борьбе с «врагами народа».
В подтверждение тезиса о всесилии органов НКВД в годы сталинщины можно сослаться на конкретные дела, обстоятельства которых исследовались в судебных заседаниях по делу Рапавы, Рухадзе и других.
Так, 8 сентября 1938 г. но обвинению в совершении преступлений, предусмотренных, ст. ст. 58–7 (вредительство), 58–8 (совершение террористических актов), 58–10 (антисоветская агитация), 58–11 (участие в антисоветской организации) УК РСФСР был арестован заведующий отделом руководящих партийных органов Аджарского обкома КП/б/ Грузии B.C. Чакаберия. Путём избиений его принудили признать себя виновным в совершении тяжких преступлений.
29 мая 1939 года дело Чакаберии рассматривалось военным трибуналом Закавказского военного округа. В суде Чакаберия отказался от своих показаний, как от вынужденных. Допрошенные свидетели не дали показаний о преступной деятельности Чакаберии. Военный трибунал оправдал его и освободил из-под стражи. Однако, такое решение никак не устраивало Рапаву и Рухадзе они вновь арестовали Чакаберию и предъявили ему те же самые обвинения, по которым он был оправдан. Постановление об аресте Чакаберии подписал Рухадзе, а утвердил Рапава. 26 апреля 1940 г. Прокурором СССР было дано категорическое указание об освобождении Чакаберии. Это указание Рапавой не было выполнено, Чакаберия продолжал содержаться в тюрьме, где и умер 28 июля 1942 г. Таким образом, после оправдательного приговора Чакаберия более трёх лет незаконно содержался в тюрьме. О какой законности можно было говорить, если законные указания даже Прокурора СССР не выполнялись?
Показания Рапавы и Рухадзе в суде о том, что они не знали об оправдании Чакаберии военным трибуналом и об указании Прокурора СССР о немедленном освобождении Чакаберии из-под стражи, прозвучали весьма неубедительно.
Другой подобный пример. 24 сентября 1936 г. без санкции прокурора был арестован комендант-завхоз армянского дома культуры в Тбилиси Леван Барнабович Габелашвили по подозрению в попытке совершить террористический акт в отношении Берии. Доказательств в подтверждение этого обвинения не имелось. Поэтому 14 октября 1936 г. временно исполнявший должность военного прокурора Закавказского военного округа вынес постановление о прекращении дела в отношении Габелашвили и освобождении его из-под стражи. Однако Габелашвили не освободили, а продолжали и дальше фальсифицировать его дело. В конечном итоге Рапава утвердил обвинительное заключение по делу Габелашвили и направил дело на рассмотрение тройки при НКВД Грузинской ССР. Дело Габелашвили было рассмотрено на заседании тройки под председательством Рапавы. Габелашвили был признан виновным в том, что он пытался совершить террористический акт в отношении Берии, высказывал суждения террористического содержания в отношении того же Берии. На основании постановления тройки при НКВД Грузинской ССР от 10 октября 1937 г. Габелашвили был расстрелян.
В подтверждение тезиса о всесилии НКВД можно сослаться и на многочисленные факты убийств его сотрудниками арестованных граждан в ходе предварительного следствия, когда за эти убийства никого не привлекли ни к какой ответственности.
Вот конкретные примеры.
Хазан, Кримян и Савицкий вместе с Кобуловым сфальсифицировали дело в отношении командира 63-й грузинской дивизии Федора Моисеевича Буачидзе. Единственная его «вина» заключилась в том, что в 1930 г. он выступил против выдвижения Берии на пост секретаря ЦК КП/б/ Грузии. Конечно же, официально Буачидзе обвиняли не в этом, а в принадлежности к антисоветской организации, ставившей своей целью совершение террористического акта в отношении Берии.
Буачидзе был арестован 30 июля 1937 г. Перед этим из уже арестованных других лиц буквально выбили показания о его враждебной деятельности. Такие показания были получены от Чихладзе, Буду Мдивани, в допросе которого участвовали Кримян и Савицкий, от бывшего председателя СНК Грузии Мгалоблишвили, заявившего, что именно он завербовал в организацию правых комдива Буачидзе. Эти показания были получены Кобуловым, Хазаном и Кримяном при допросе ими Мгалоблишвили 14 июля 1937 г.
После ареста Буачидзе подвергался жесточайшим избиениям. Это подтвердил в суде бывший начальник тюрьмы № 1 НКВД Грузинской ССР, в которой содержался Буачидзе, В.Н. Окрошидзе.
